Газета "Наш Мир" До заката остается еще несколько часов, а Абдулгафар Самбик, имам мечети Нур Мамад в деревне Чингодзе, расположенной неподалеку от аэропорта мозамбикского города Тете, уже дает распоряжения по приготовлению ифтара – вечерней трапезы во время священного месяца Рамадан. Его помощница Лейла идет на рынок за рисом и бобами, прихожанин Рашид отправляется в свой дом за водой, а ребятишки из медресе бегут к автотрассе, чтобы купить дров. Как и в большинстве мусульманских приходов Мозамбика, в мечети Нур Мамад нет ни электричества, ни водопровода. Чтобы совершать ежедневные ритуальные омовения перед молитвой, прихожане ходят к колодцу соседней деревни или приносят свою воду из дома. А вечерние богослужения при большом стечении народа часто совершаются во дворе мечети, под светом созвездий Южного полушария.
Абдулгафар Самбик стал имамом мечети всего две недели назад. Этим летом он окончил исламские курсы в городе Тете и был направлен в деревню Чингодзе для практики. Здесь ему понравилось, и он решил остаться. Абдулгафару всего 24 года, но прихожане даже более старшего возраста уважительно называют его «мавляна» («господин»). Еще и месяца не пробыв на своем посту, Абдулгафар уже открыл медресе для детей, где сам преподает основы ислама и арабскую грамоту. Ребята из соседних деревень теперь практически не покидают мечеть. Для многих из них она стала не только школой, но и местом, где можно укрыться от дневного зноя, а вечером поесть во время разговения. Прослышав о ежедневном ифтаре во время Рамадана, в Нур Мамад приходят не только мусульмане, но и ребятишки из христианских семей, живущих неподалеку. Вечером мечеть превращается в настоящий детский сад.
Перед вечерней молитвой имам сам разводит костер у стены мечети, а его помощница Лейла начинает готовить еду. Обычно это либо рис с бобами, либо традиционная африканская еда «шима» – сваренная в кипящей воде кукурузная мука. Мясо прихожане могут позволить себе только по праздникам, так как многие из них живут за чертой бедности.
Один из старейшин мечети, Абдулрашид, посматривает на часы, чтобы точно определить время захода солнца. Наконец он дает знак муэдзину, и тот провозглашает азан – призыв к молитве. После намаза прихожане Нур Мамада пьют заранее принесенную воду, но не спешат с едой. Они ждут последнюю, ночную молитву «Иша» и только тогда расстилают большую клеенчатую скатерть на земле у входа в мечеть. Пока Лейла раскладывает еду по тарелкам, ребятишки танцуют и поют африканские песни у костра или соревнуются между собой в знании сур Корана.
Абдулгафар протирает расстеленную на земле скатерть и приглашает взрослых к трапезе. Ребята ждут, когда старшие закончат ифтар, и только после этого жадно набрасываются на еду. Потом еще долго поют песни у костра, а мавляна объясняет пожилому Абдулрашиду, чем отличается арабская буква «даль» от «дад». Абдулрашид, прищуриваясь, вглядывается в арабскую вязь и тяжело вздыхает:
– У меня десять детей, двое сыновей стали имамами и читают Коран без ошибок. Я сам говорю на четырех языках: португальском и трех местных – нюнгуе, сена и шона. А вот арабский мне никак не дается...
Старейшина снова смотрит на табличку с алфавитом и проговаривает про себя названия букв.
К десяти часам вечера ребятишки расходятся по своим домам, а имам Абдулгафар расстилает циновку на полу мечети.
– Я часто остаюсь ночевать здесь, – говорит он. – Мой дом в Моатизе, в десяти километрах отсюда. У меня нет своего транспорта, поэтому мне гораздо удобнее спать здесь, чтобы на следующее утро совершать предрассветный намаз. Жены и детей у меня пока нет, так что дома меня никто не ждет. Вот как разбогатею, женюсь, заведу ребятишек, тогда и буду думать, чтобы переехать сюда, ближе к мечети. Арендую у правительства землю, построю большой дом, куплю велосипед... |
