Газета "Наш Мир" Международные связи в эпоху глобализации принимают для любого государства особое значение. Продуманная и взвешенная внешняя политика способна приносить огромные экономические выгоды и дивиденды, гасить острые конфликты и способствовать разрешению актуальных мировых проблем. И, наоборот, ошибка и небрежность могут обойтись крайне дорого и привести к печальному результату. В данном контексте чрезвычайно важно принимать обдуманные и выверенные политические решения и делать это как можно оперативнее.
Но как успеть просчитать все варианты и не упустить момент? Кабинетные ученые, конечно, занимаются своими кропотливыми изысканиями, но делают все ради науки, а их прогнозы и предложения могут быть далекими от жизни. Ясно и то, для перевода наработок теоретиков на язык ежедневного действия нужно столько времени, что и сами концепции могут потерять всякую актуальность.
Бытует и мнение, что на вызовы и угрозы, существующие в международной жизни, не только нередко давались неправильные ответы, но слишком часто в отношении проблем даже не задавались правильные вопросы. Задача, по мнению довольно значительной группы аналитиков, заключается в том, чтобы сформулировать более правильные вопросы и получить на них более правильные ответы.
В этой связи особое значение приобретает деятельность так называемых «фабрик мысли». Общепринятого определения данного термина не существует, однако наиболее полная характеристика явления содержится в одном из документов ООН. Под «фабриками мысли» или «мозговыми центрами» подразумеваются организации, проводящие исследования и выдвигающие предложения по различным аспектам политики. Подобные учреждения являются мостом между научными кругами и властью[1].
Иными словами, под «фабриками мысли» часто понимают независимые институты или организации, занимающиеся политико-ориентированными исследованиями и представляющие свою точку зрения. Они как бы заполняют ту самую брешь между теориями профессоров и практикой политиков, воплощая идеи в реальные акции. Известно, что американский государственный департамент и Пентагон заказывают социологические исследования у частных компаний и фондов. «Там, — замечал глава исследовательского холдинга «РОМИР» А. Милехин, — в принципе никому не придет в голову создавать структуры наподобие нашего ВЦИОМа. Потому что всем очевидно: социология, как и пресса, должна быть независимой»[2].
Хотя «фабрики мысли» выполняют много различных функций, примером, который наглядно демонстрирует их значимость как для настоящего, так и для будущего, является все возрастающий интерес к перспективному планированию и к размышлениям о будущности. Сфера их деятельности простирается от проблем войны до проблем мира.
Сам термин «фабрика мысли», вокруг смысла которого не прекращаются бурные споры, происходит от английского словосочетания «think tank». Последний буквально переводится как «резервуар идей», но передается на русский язык в указанном выше варианте, либо как «мозговой центр» или «мозговой трест». Впервые он прозвучал в США в 1940-е годы и обозначал защищенное помещение, куда удалялись эксперты и военные для обсуждения и дискуссий. Одно время термин имел пренебрежительный оттенок. Господствовал стереотип, что де информация может производиться неким квазимеханическим агрегатом, т.е. достаточно поместить кучку аналитиков в замкнутое пространство и они начнут выдавать ценные мысли.
Кстати, подобный взгляд чем-то напоминал идею «бериевских шарашек», но только в рыночных условиях и демократическом обществе.
Постепенно предрассудки рассеялись как туман, а значение словосочетания «think tank» расширилось. Им стали называть любые политико-экспертные сообщества. Однако как специфический тип организации научной деятельности предшественники современных «фабрик мысли» начали заявлять о себе еще на заре ХХ века для выполнения заказных военных исследований.
Подъем «фабрик мысли» стартовал параллельно с установлением американского мирового лидерства. Отсюда нет ничего удивительного в том, что «мозговые центры» как феномен появились именно в США. В числе первых возникли Фонд Карнеги за международный мир, Гуверовский институт войны, революции и мира, Совет по международным отношениям, институт Брукингса. Впоследствии они будут развиваться, а их влияние на процесс принятия решений станет весьма заметным.
После Второй мировой войны, когда США приняли на себя функции сверхдержавы, возникла вторая волна «мозговых центров». Еще в ходе боевых действий аналитики взяли на вооружение метод исследования операций в качестве формализованной схемы применения количественного анализа к военным операциям. В основу этого метода легло положение о том, что сложные системы, которые включают людей и машины, действуя в определенной окружающей среде, проявляют относительно устойчивые характеристики. В классическом случае имелись три стадии исследования операций. Сначала детально описывалось поведение системы, затем оно анализировалось посредством создания моделей или теорий операций, которые, наконец, использовались для предсказания того, к каким последствиям для системы приведет ее изменение или модификация.
На основе специалистов, которые занимались исследованиями операций, в США было создано в 1946 г. экспериментальное, исследовательское учреждение, получившее наименование «Проект РЭНД». Его целью ставилось осуществить «научно-исследовательскую программу по широкой тематике, посвященной межконтинентальной войне во всех аспектах, за исключением наземных военных действий». Через два года военные дали возможность встать своему детищу на самостоятельные ноги. В качестве некоммерческого независимого предприятия была учреждена корпорация РЭНД.
Она стала самым знаменитым и одним из наиболее влиятельных учреждений среди элитной группы американских научно-исследовательских организаций, известных в качестве «фабрик мысли». Ее первой работой в области международных отношений стал цикл исследований, проведенных в 1948 г., которые посвящались экономическому и военному потенциалу Советского Союза. Однако не все исследования РЭНД носили чисто кабинетный характер, чему свидетельство деятельность сотрудников корпорации в Юго-Восточной Азии во время вьетнамской войны.
К важнейшим изысканиям корпорации РЭНД относилось создание принципиально новых подходов к политическим исследованиям, которые затем брались на вооружение другими «мозговыми центрами». Одним из них являлся метод написания сценариев. Он разрабатывался корпорацией РЭНД в качестве вспомогательного средства для исследований в области стратегических проблем. При использовании данного метода предпринималась тщательно продуманная попытка написать искусственный сценарий будущих событий, который служил основой для рассмотрения еще не возникших политических проблем.
Сторонники составления сценариев утверждают, что их метод помогает воображению, что это прием, который заставляет учитывать реалистические детали вместо абстрактных концепций, создает возможности, которые могли бы не возникнуть при обычном анализе, позволяет разработать и рассмотреть будущие альтернативы, а также сосредоточить внимание на взаимосвязи событий. Однако заметим, что на практике не всегда получается гладко. В конце 1979-х годах ЦРУ принялось активно вооружать в Афганистане борцов с просоветским режимом через пакистанцев отнюдь не после вторжения советских войск, а за полгода ранее. Москва клюнула со всеми вытекающими последствиями. Но правда и то, что в ходе данной операции американцы, по сути, создали и выпестовали Усаму бен Ладена с окружением, сделав их ударной силой моджахедского сопротивления. На эти цели выделялось до 700 млн. долларов ежегодно. Потом оказалось, что бен Ладен на полученные средства и ресурсы методично строил свою фундаменталистскую империю, люто ненавидящую заокеанских спонсоров[3].
В тесной связи с методом составления сценариев находится метод военных игр, разработанный также корпорацией РЭНД. В наиболее простой форме он предусматривал, что участники игры принимают на себя роль государства в целом, отдельной группы или лица, принимающего решение, и изображают их действия в ответ на критическую ситуацию. Естественно, для осуществления операций и моделирования сегодня в играх широко используются компьютеры и другая современная техника.
Любопытно, что следы о нечто подобном, а точнее аналогичные приемы можно обнаружить и в отечественной публицистике. «Лучший способ получить пользу от изучения военной истории, — анализировал китайско-вьетнамский вооруженный конфликт В. Славин, — заключается в том, чтобы разбирать конкретные ситуации и, настолько это возможно. Постараться влезть в шкуру человека, который принимал решения, осознать условия, в которых принималось решение, а затем подумать, каким образом можно было бы его улучшить»[4].
В довершение всего, корпорация РЭНД разработала целый ряд весьма сложных и тонки математических методов, в частности линейное программирование, динамическое программирование, определение очередности проблем, нелинейное прогнозирование и метод Монте-Карло. Специалисты РЭНД разработали также оригинальные подходы в области методов футурологии и технического прогнозирования. Самый знаменитый из них известен под названием «Дельфи», представляющий из себя комплекс процедур, используемых для опроса специалистов с целью определения вероятности будущих событий.
Важнейшими методологическими достижениями РЭНД, по мнению П. Диксона, являлись разработка системы финансирования программ, метода анализа сравнительной эффективности и системный анализ, представляющий собой по сути дела дальнейшее развитие концепции исследования операций. Если коротко, то системный анализ представлял собой сложный, бесструктурный, приблизительный и индивидуализированный подход к рассмотрению новой системы, в которой используются различные аналитические методы. Это не формальный способ анализа, опирающийся на застывшие догмы, а скорее концептуальный подход, требующий использования максимального диапазона дисциплин и исследовательских приемов для рассмотрения какой-либо одной проблемы[5].
В 1960-е годы в США насчитывалось около 200 «фабрик мысли» самого разного профиля. Наиболее известными и влиятельными среди них были так называемые «финансируемые правительством центры НИОКР». В их числе значились все та же РЭНД, Институт оборонного анализа, корпорация «Аэроспейс» и др. О том, как работали в то время «мозговые центры» красочно повествовал один из основателей Гудзоновского института М. Сингер на примере изучения проблемы наркотиков. Он обрисовал три фазы, присущие каждому исследованию, проводимому их институтом. «Первое, что мы делаем, — говорил М. Сингер, — это, собирая информацию, беседуя с теми, кого мы знаем, читаем литературу, беседуем с полицейскими, с наркоманами и бывшими наркоманами. На втором этапе мы начинаем формулировать принципиальные положения. Мы выдвигаем идеи организуем их обсуждение с заинтересованными лицами, чтобы научиться отстаивать заслуживающие внимание идеи.
Наконец, мы все обобщаем, предлагая на рассмотрение заказчика различные альтернативы. Как это обычно у нас практикуется, при изучении проблемы наркотиков мы будем рассматривать любые альтернативы – от легализации героина до строжайших законодательных мер».
Усилия «фабрик мысли» не пропали даром, ибо на их потенциал и кадры опирался Р. Макнамара при реформировании американской военной машины в 1960-е годы. Считается, что именно при министре Р. Макнамаре работа гражданского служащего Пентагона или сотрудника «фабрики мысли» стала считаться престижной, позволяющей занимать высокие посты в правительстве и открывающей дорогу в бизнес, политику и разведку, не говоря уже об академической науке. «Отличительной особенностью американских «think tanks», — комментировала Н. Нарочницкая, — является даже не их прямая связь и сотрудничество и обмен кадрами с конгрессом, государственным департаментом, ЦРУ и другими учреждениями по сбору информации. Для этих «университетов без студентов», как их называли еще перед войной, «студентами» являются и правительство, и «политический класс» в целом. Они – суть мощная идеологическая и политическая скрепа американского истеблишмента, его костяк и интеллектуальный потенциал»[6].
После 1970 г. в США было основано больше «мозговых центров», чем за предыдущие полвека. Многие из них стали играть заметную роль. Взять, хотя бы для иллюстрации, еще один из ведущих «мозговых трестов» под названием Центр Никсона. «Вы, — требовал Р. Никсон от инициаторов его создания, — должны продемонстрировать мне две вещи. Первое, вы должны мне показать, где конкретная ниша для этого центра. А второе, вы должны мне доказать, почему другие не могут делать то же самое, так же хорошо или еще лучше». В итоге он отличается от других неправительственных организаций тем, что не стал заниматься внутриполитической ситуацией в других странах, а сосредоточился на внешнеполитическом диалоге и неформальных дискуссий с истеблишментом этих стран[7].
По данным американского исследователя Дж. Макгэнна, в мире на рубеже тысячелетий насчитывалось около 4,5 тыс. внешнеполитических «think tanks». Они, конечно, отличаются между собой как небо и земля. Одни тесно связаны с правительством, другие зависят от частных спонсоров, третьи кичатся независимостью и открытостью для любых заказов.
Многообразие «фабрик мысли» так велико, что любая попытка их классификации признается весьма рискованным делом. Тем не менее, Э. Рич и К.Р. Уивер сочли целесообразным допустить, что современная «индустрия мозговых центров» состоит из организаций трех четко выраженных типов. Они различаются по своим общим задачам, производимой продукции, источникам финансирования, а также составу и квалификации сотрудников.
К первому типу относятся так называемые университеты без студентов. К ним относятся, к примеру, Институт Брукингса и Фонд Расселла Сейджа. Их сотрудниками являются главным образом лица с учеными степенями, которые в своей работе придают большое значение принятым в науке нормам объективности и полноты исследований, а результаты публикуют в виде книг и статей. Большинство таких организаций получают поддержку от частных фондов и фондов-организаций.
Ко второму типу причисляют контрактные научно-исследовательские центры типа корпорации РЭНД или Института городского развития. Они получают большую часть средств за счет заказов государственных ведомств, а итоги исследований представляют заказчику в форме монографий и подробных отчетов, а не толстых книг.
Третий тип составляют пропагандистские исследовательские центры. В эту категорию входят организации самой разной идеологической направленности от консервативного Фонда наследия до близкого к профсоюзам Института экономической политики. Зачастую их финансируют не только частные фонды, но и отдельные лица и корпорации. Продукция таких «фабрик мысли», как правило, краткие и удобочитаемые аналитические материалы и справки по конкретным вопросам[8].
Как можно отличить «фабрику мысли» от других научно-исследовательских организаций? П. Диксон ответил на вопрос следующим образом. Во-первых, в данном случае не имеется ни твердо установленных финансовых целей, ни обязательной структурной принадлежности. «Фабрика мысли» может проводить свою деятельность ради получения прибыли или не стремясь к осуществлению такой цели, она может пользоваться поддержкой правительства или какого-либо правительственного органа, может совершенно не получать правительственной поддержки или получать поддержку ряда учреждений, включая правительство. Она может быть совершенно независимой или связанной с более крупной компанией или университетом.
Однако «фабрика мысли» должна быть постоянно действующей организацией в отличие от исследовательской комиссии или специальной группы, выполняющей временную задачу.
Во-вторых, решающим показателем является выполняемая организацией роль. Главная функция «фабрики мысли» – это не проведение традиционных фундаментальных и прикладных исследований, хотя и то, и другое обычно ею выполняется, а установление связи между знанием и властью, между наукой и техникой, с одной стороны, и разработкой политики в широких областях, представляющих интерес, с другой. Они скорее занимаются распространением новых знаний, а не их созданием. «Мы, – разъяснял один из руководителей РЭНД, – напоминаем посредником, разыскивающих, собирающих и интерпретирующих знания для конечного потребителя, каковым в нашем случае является правительство». Для обозначения такого рода деятельности применялось выражение «исследование политики».
Иными словами, исследования, результатом которых являются идеи, анализ и альтернативы, в которых заинтересованы те, кто делает политику. В этом состоит существенное отличие от традиционной науки и НИР, обычно снабжающих научными знаниями других ученых и исследователей.
В-третьих, «фабрика мысли» обладает некоторыми общими характерными чертами, которые, взятые в совокупности, помогают выделить ее среди аналогичных организаций. Она ориентирована на научную методологию, в частности исследование операций, но ее деятельность не ограничивается научной тематикой. Благодаря характеру стоящих перед ней проблем и применяемым подходам деятельность «фабрик мысли» неизменно имеет многодисциплинарный характер.
Благодаря широким полномочиям и возможности для воздействия на творцов политики последней отличительной чертой «фабрик мысли» является то, они определяют деятельность значительной части остального научного мира. «Фабрики мысли» вполне могут способствовать изменению целей и направлений деятельности, что в свою очередь может определить характер заданий, которые получают другие научно-исследовательские организации.
Обобщая вышесказанное, П. Диксон констатировал, что наилучший общий критерий, руководствуясь которым можно выделить «фабрику мысли» среди прочих научно-исследовательских организаций, – это масштаб и сфера ее деятельности, а также люди, которым она служит. Центр по изучению рака или астрономическая обсерватория представляют собой научно-исследовательские организации, но тем не менее ни одна из них не является «фабрикой мысли». С другой стороны, группа, составляющая по заданию правительства прогноз будущей политики, фирма, консультирующая правительство по вопросам новых научных методов, группа ученых, объединяющаяся в научный коллектив для изучения будущего технологии или демократии, – это все «фабрики мысли»[9].
Согласно определению Национального научного фонда США, научные исследования и разработки являются совокупностью трех видов деятельности. Во-первых, это фундаментальные исследования. Такие исследования иногда называют ненаправленными, и они оказывают мотивирующее воздействие, выраженное в стремлении к знанию ради него самого. Их часто называют «посевом», поскольку хотя они и не направлены на получение конкретных результатов, однако могут в перспективе привести к получению новых знаний и методов, позволяющих решить новые проблемы или достичь прогресса. Во-вторых, прикладные исследования. К их числу относят исследования, направленные на удовлетворение какой-либо существующей потребности. Они опираются на фундаментальные исследования и, как правило порождают дополнительные знания. В-третьих, разработки. К ним причисляют систематическое использование фундаментальных и прикладных исследований для создания и производства конкретных объектов, систем и методов.
В огромной «империи НИР», согласно заключению П. Диксона, «фабрики мысли» можно считать могущественной ее частью. Общим для всех этих многообразных учреждений является производство дорогостоящих бумаг. Главный их продукт – это теоретические изыскания, обычно облеченные в форму отчетов или исследований, представляющие собой варианты различных мероприятий, оценки, проекты, теории, рекомендации, предупреждения, перспективы, планы, статистические сводки, прогнозы, описания методов, тесты, анализы или просто новые идеи. Все, что не зафиксировано на бумаге, обычно излагается устно, во время лекции, инструктажа или неофициальной беседы
Большое число «фабрик мысли» специализируются в такой древней области как предоставление бесплатных советов и рекомендаций. В том смысле, что их исследования доступны всем, кто хочет с ними ознакомиться. Правда, нынешний советник не может не выполнять функции если не манипулятора общественным сознанием, то субъекта манипуляции, который пытается создать некоторые технологические наработки, позволяющие это делать.
«Мы, — подчеркивал президент Центра Никсона Д. Саймс, — пытаемся сделать так, чтобы наши мнения имели политическое значение, чтобы их нельзя было игнорировать. С помощью средств массовой информации мы имеем возможность определять формат дебатов и их приоритеты. Например, мы можем выказывать повышенный интерес к тому, что делается в Ираке, но гораздо меньший акцент делать на том, что происходит в Северной Корее»[10].
«Фабрики мысли» давали и дают советы по внешней политике, военным вопросам, экономике и т.д. и почти ничего не требуют взамен. Конечно, последнее вовсе не означает, что их работа никак не вознаграждается. Тот же Национальный фонд в поддержку демократии, основанный Р. Рейганом, ежегодно получает 80 млн. долларов от американского конгресса. К их советам почти всегда прислушиваются, а иногда эти рекомендации выполняют. И люди, которые занимаются творческой деятельностью в «фабриках мысли» зачастую обнаруживают, что их положение наиболее выгодно для получения работы в государственных учреждениях, а сотрудники, занимающие высокие посты в государственном аппарате, считают «фабрики мысли» хорошим местом для работы после отставки, когда истекает срок их полномочий. Такие организации гораздо ближе к политике и социологии «истеблишмента», чем любые другие «фабрики мысли». Наиболее старым и почитаемым из этой группы, по оценке того же П. Диксона, является Институт Брукингса.
«Мозговые центры», по крайней степени применительно к США, всегда пользовались различными каналами, обеспечивающий им доступ к процессу выработки политических решений. Прежде всего используются официальные контакты, а точнее выступления на слушаниях в комитетах конгресса и правительственных комиссиях. Некоторые исследовательские центры и особенно те, кто работает по контрактам, готовят официальные отчеты на адреса высших должностных лиц. Специалистам из «фабрик мысли» нередко предоставляют возможность поработать на государственной службе или включают в состав правительственных комиссий Кроме того, представители «мозговых центров» поддерживают и неофициальные контакты с теми, кто причастен к принятию государственных решений, сотрудничая с ними в составе экспертных групп по каким-либо конкретным проблемам. Наконец, «фабрики мысли» распространяют результаты своих исследований и идеи через средства массовой информации в виде комментариев и интервью[11].
По мере того как растет количество «фабрик мысли» и все большее количество людей обращается к ним за решением проблем и анализа политики, авторитет этих центров закономерно возрастает. Правда состоит и в том, что параллельно обнаруживается зависимость исследований, привлеченных к процессу принятия решений от начальных установок политического руководства. В этом смысле, обладая примерно 1,2 тыс. think tanks, американская администрация располагает самым крупным и разносторонним потенциалом борющихся между собой за внимание власти исследовательских центров, которые занимаются политическим консультированием.
Вместе с тем, почти всегда деятельность «мозговых трестов» сопровождал вопрос об их эффективности. Оппоненты, типа создателя Центра изучения закономерностей реакции потребителей Р. Нейдера, предположили, что из-за частной природы финансирования мозговых центров их результаты смещены в различной степени. Другие заявляли, что они склонны продвигать и издавать только те результаты, которые гарантируют постоянный финансовый поток от дарителей и спонсоров. Этот вывод, конечно, бросает тень на репутацию аналитических организаций. Некоторые критики шли еще дальше. Они утверждали, что «мозговые центры» являются инструментами пропаганды и готовы продвигать идеологические аргументы и схемы любой заинтересованной группы, установившие их. Они де призваны просто для крупномасштабного лоббирования. «Существует слой общественности, — утверждал американский политолог К. Джэнда, — который называют иногда «болтающей элитой». Он-то и оказывает влияние на внешнюю политику. Представители этого слоя можно часто наблюдать на воскресных ток-шоу по телевидению»[12].
Любой проект, который сулит надежду на выгоду привлекает к себе темных личностей, а также и тех, кто готов продать свою объективность ради получения денег или прибыльного контракта. Аналогично обстоит дело и в сфере научных исследований и разработок. Недоброкачественные обзоры иной раз сложно идентифицировать. По большей части их результаты представляются на бумаге в виде доклада, причем заказавший его чиновник может, что зачастую и делается, положить текст под сукно. Не оправдавшие себя крупные научно-исследовательские работы попросту аннулируются, а затраченные средства списываются.
Однако директора, который не справляется со своими обязанностями часто терпят непонятно почему. Одна из возможных причин в том, что практически не существует параметров оценки его деятельности. А те, что есть – туманны, и от них легко можно отклониться или истолковать в свою пользу, даже когда недостатки в работе существенны и постоянно повторяются. Во многих компаниях при оценке эффективности своей деятельности босс сначала выпускает стрелу, а потом спешно рисует «яблочко» в том месте, куда она попала[13].
Причины низкого качества работ – огромные масштабы федеральных программ исследований и стремление ведомств выражать свои требования в расплывчатой форме. Мало кто в них может разобраться. В результате высокие расходы, приводящие к расточительству, коррупции, безответственности и т.д. Неудовлетворительная система информации, межведомственное соперничество, слабый контроль и нечеткость в работе привели к тому, что одни и те же исследования выполняются повторно и несколько раз. Последнее обстоятельство, видимо, учитывалось при реорганизации американского разведывательного сообщества и создании Национальной разведки США. В ней сразу же была возобновлена практика составления общенационального перечня разведывательных приоритетов. У ее аналитиков появился свой «омбудсман», задача которого состояла не только в слежении за обоснованностью выводов или качеством проверки источников, но и в разборе жалоб на предполагаемые проявления непрофессионализма[14].
Другой недостаток кроется в том, что субсидируются темы, ценность которых представляется весьма сомнительной. Лидируют здесь военные, легко транжирящие деньги налогоплательщиков под грифом секретности. В Веймарской республике, к примеру, была создана комиссия по изучению причин поражения Германии. «Комиссия обнаружила, – свидетельствовал адмирал Х. Риковер, – что одной из главных причин проигрыша войны было огромное количество писанины, которой завалили вооруженные силы. К концу они были буквально погребены под бумагами».
Имеют место и заказные исследования, которые проплачивает ведомство или фонд для поддержки своей позиции или политики. Так, М. Крамер, член Института Вашингтона и Миддл Ист форума, написал саркастическую книгу «Заметки из слоновой кости на песке», где раскритиковал в пух и прах солидные университетские кафедры, изучавшие Ближний Восток. Его опус был опубликована тем самым Институтом и получил теплые отзывы в издании «Уикли Стандард», редактор которого У. Кристол являлся также и членом вышеупомянутого форума. Таким образом, остался большим вопросом, увидела бы свет книга или нет и какой оценки она в действительности заслуживает, поскольку все это действо осуществлялось, по сути, по знакомству. Да и научная объективность исследования вызвала большие сомнения из-за явной произраильской ориентации Института Вашингтона.
Общим недостатком взаимоотношений власти с консультантами является то, что эксперты проявляют мало интереса к осуществлению программ, которые они помогли разработать. Последнее часто приводит к неудовлетворительным результатам, когда выясняется, что наиболее трудной частью является сохранение существа первоначальной идеи в практической программе.
Как бы то ни было, но мировая популяция «мозговых трестов» достаточно разнообразна и по своему географическому положению, и по своему географическому положению, и по своим масштабам, и, главное, по степени влияния на принимаемые политические решения. Возможно, самый известный случай непосредственного влияния разработок такого треста на американскую политику произошел в эпоху президентства Р. Рейгана, администрация которого приняла в качестве основы своего правления публикацию фонда «Наследие» под названием «Мандат на перемены».
Но «мозговые тресты» на самом деле не только анализируют и дают рекомендации относительно процессов, происходящих в окружающем их мире. Время от времени их сотрудники и работодатели задаются вопросом об эффективности их собственной деятельности и пытаются провести своего рода «исследования второго уровня», т.е. поразмышлять о роли и значении тех или иных think tank в мировых политических процессах и в среде себе подобных. К такому обзору смело можно отнести программу «Мозговые тресты и гражданские общества», итоги которой подвел Филадельфийский Институт внешнеполитических исследований, рассмотревший более 5 тыс. «фабрик мысли» по всему миру[15].
Растущее число, влияние и многообразие «фабрик мысли» в сочетании с колоссальными ассигнованиями на научные исследования и разработки поставили перед политиками и экспертами еще в прошлом веке ряд непростых вопросов. Во-первых, какие результаты принесут в будущем эти гигантские усилия в области научных исследований и когда будут получены результаты? Во-вторых, насколько верны идеи, возникающие вследствие осуществления научных исследований и разработок? Наконец, необходимо не упускать из вида еще и третий вопрос: какой властью располагают различные «фабрики мысли» и какова опасность, возникающая из-за предоставления им этой власти? О всеобъемлющих ответах пока говорить все-таки не представляется возможным.
Впрочем, в политике выигрывает не тот, кто играет хорошо, а тот, кто играет лучше. И деятельность американских «фабрик мысли» была все же более эффективной, нежели советских НИИ. Во всяком случае, в частной задаче победы в холодной войне. При всех обстоятельствах, американские исследователи смогли включить собственное правительство в контекст своих представлений о психологической и экономической войне, привить лицам, принимающих решения, вкус к моделированию и разработке сценариев, ввести в оборот такие сильные инструменты исследований, как системный анализ, исследование операций, СВОП – анализ, техника ролевых игр[16].
На сегодняшний день, когда раскручивается новый виток геополитических противоречий и столкновений, «фабрики мысли», о которых мало вспоминали в конце прошлого века, вновь оказались на передовых рубежах и позициях. Россия пошла по дороге создания собственных структур аналогичного толка. И вопрос об их реальных возможностей для разработки адекватной современным вызовам и угрозам политики является для нее крайне актуальным делом.
Демидов Валерий Викторовичдокт. ист. наук, профессор, зав. кафедрой гуманитарных основ государственной службы СибАГС |
