| Газета "Наш Мир"
 Саммит Организации Североатлантического договора в Лиссабоне и идущие
уже больше года работы над новой стратегической концепцией НАТО вызвали в
Польше большой интерес. Я имею в виду не только то, что к этому активно
подключились соответствующие государственные органы, в том числе и я
сам, но и то, что в группу экспертов, которая по просьбе генерального
секретаря подготовила прекрасный рапорт, являющийся отправной точкой для
дальнейшей разработки стратегии, вошел профессор Адам Ротфельд (Adam
Rotfeld). Важными были дебаты, разворачивавшиеся в независимых
аналитических кругах с участием большого числа молодых людей, включая
даже студентов, а также живое отражение всего этого в польских СМИ.
Продолжением
этого обсуждения стала прошедшая недавно в Варшаве сессия парламентской
ассамблеи НАТО. Для Польши и поляков это стало возможностью показать
свою преданность и веру в Североатлантический альянс. Польша хочет
оставаться в союзе с НАТО, у которого есть будущее. Мы верим, что будет
именно так.
На фоне натовских дебатов польский голос мог
казаться излишне сконцентрированным на традиционной функции Альянса,
прописанной в 5-ой статья Вашингтонского договора. Речь об
оборонительной функции. Кто-то мог подумать, что в контексте
исчезновения классических угроз наше польское представление о
безопасности и о самом Альянсе несколько несовременно, что оно отражает
безосновательные страхи. В некоторых странах прозвучало мнение, что
поляки пребывают в тисках прошлого опыта и замшелых геополитических
стереотипов. Это отнюдь не так. Я считаю, что беспокойство поляков и их
демократически избранных властей о надежности союзнических гарантий, не
должно вызывать удивления.
Ведь гарантии обороны и безопасности
полагаются в равной степени всем и каждому члену НАТО. Эта равная
степень означает, что во внимание должно приниматься геостратегическое
положение каждого государства-члена. Одни средства нужны для обеспечения
гарантий обороны для государства западной части нашего континента,
другие – для таких стран, как Польша, являющихся граничными.
Совершенно
естественными были и остаются наши усилия, направленные на то, чтобы
Польшу надлежащим образом воспринимали в аспекте размещения и
модернизации оборонительной инфраструктуры НАТО.
Все указывает
на то, что новая стратегическая концепция Альянса, которая будет принята
при моем участии на ближайшей встрече глав государств-членов НАТО в
Лиссабоне, отвечает тем пожеланиям, которые мы в последнее время
формулировали. Наша активность принесла желанные плоды. Эти вопросы были
предметом моих переговоров с генеральным секретарем НАТО Андерсом Фог
Расмуссеном (Anders Fogh Rasmussen) и лидерами других стран-членов,
особенно стран нашего региона.
Чтобы было ясно, я напомню, что нас интересовали:
*
гарантии обновления чрезвычайных планов (на случай возникновения
какой-либо угрозы либо кризисной ситуации у наших границ) – первый такой
план Польша получила в 2001 году, когда я руководил министерством
обороны;
* дальнейшие инвестиции в оборонительную инфраструктуру НАТО на территории Польши;
* окончание начатых еще в конце предыдущего десятилетия работ по созданию сил быстрого реагирования НАТО, а также
*
совместные учения частей НАТО, поскольку только это может подготовить к
четкому и эффективному взаимодействию в случае крайней необходимости.
Подчеркну,
что военные учения с незапамятных времен являются самым лучшим способом
проверки оперативных планов в мирное время и могут дать идеи для
обновления этих планов.
Если мы требовали очевидного, то также и
потому, что в момент нашего вступления в НАТО, и даже раньше (участие в
операции Альянса в Боснии и Герцеговине) – Польша неоднократно
доказывала, что она лояльный и надежный союзник. Мы являемся страной,
которая даже в сложных для бюджета условиях, вызванных мировым
финансовым кризисом, не жалеет денег на оборону. Мы поддерживаем расходы
на оборону на уровне 1,95 процентов государственного бюджета. Это
гарантировано законом, инициатором которого выступил я, будучи министром
обороны в правительстве Ежи Бузека (Jerzy Buzek). С такой долей
расходов на оборону наша страна превышает средний показатель в НАТО. Это
связано, как я упоминал выше, с граничным положением Польши в НАТО.
Мы
также способны подключаться к важным проектам НАТО и его операциям за
рамками 5-ой статьи, т.е. таким, которые не связанны непосредственно с
его основными задачами либо безопасностью - нашей или наших союзников.
Мы будем так действовать и в будущем, если мы сочтем, что это в
значительной мере способствует безопасности в евроатлантическом
пространстве и за его пределами. Мы бы хотели, чтобы такие операции
велись умно, а из полученного опыта извлекались выводы. Такого рода
операции требуют, однако, значительных средств из бюджета НАТО и из
наших национальных бюджетов, предназначенных на оборону. В период,
предшествующий саммиту в Лиссабоне, и в процессе работ над новой
стратегией мы подчеркивали необходимость лучше сбалансировать эти
расходы в пользу способности Альянсом исполнять свои основные задачи.
Мы
понимаем функции Альянса шире, чем это следует из Вашингтонского
договора, чем они определены в его 5-ой статье. Мы хотим, чтобы наряду с
обеспечением безопасности всем членам НАТО (оборона и сдерживание), он
оставался твердым фундаментом единства всего Запада. Мы бы хотели, чтобы
и в дальнейшем он был надежным звеном, связывающим Европу с Северной
Америкой, с нашим главным союзником – Соединенными Штатами. Мы хотим
сохранения присутствия США на нашем континенте. Независимо от этого мы
будем развивать стратегические двусторонние связи между Польшей и США.
Важным
проектом, укрепляющим эти связи в двустороннем измерении и в рамках
всего Альянса, будет создание натовской системы противоракетной обороны.
Я бы хотел, чтобы она создавалась в рамках НАТО и с участием США, в том
числе с теми компонентами, которые уже были согласованы между Варшавой и
Вашингтоном. Я надеюсь, что по этому вопросу в Лиссабоне удастся
достичь соответствующих договоренностей.
Североатлантический
альянс должен продолжать активно заниматься стабилизацией ситуации
безопасности в своем непосредственном окружении. Я имею в виду развитие
конструктивных отношений с Россией в том объеме, в каком это будет
выгодно обеим сторонам. Одновременно это не должно мешать ни
сплоченности НАТО, ни его способности исполнять все свои функции.
Отношения Альянса и России не должны развиваться ценой интересов в сфере
безопасности других стран Восточной Европы. Мы не мыслим категориям
сфер влияния.
Другие страны, лежащие на восток от Польши, в том
числе Украина и Грузия, должны иметь возможность в соответствии с их
желаниями вести более тесное сотрудничество с НАТО, включая (после
выполнения всех содержащихся в Вашингтонском договоре критериев) право
вступить в Альянс.
Я верю, что по мере благотворных изменений,
которые происходят в России и которые могут сблизить эту страну с
Западом, сами россияне не будут видеть в таком развитии ситуации угрозы
своим интересам. В этом духе я буду разговаривать с президентом России
Дмитрием Медведевым во время его визита в Варшаву, который состоится в
начале декабря.
Стабилизации ситуации безопасности в окружении
Альянса могут послужить партнерские отношения НАТО с государствами
других регионов: Азии, Ближнего Востока и Северной Африки. Этого требует
совместная борьба с террористическими угрозами, которые, несмотря на
значительные успехи, которых мы добились на этом поле после
драматических событий 11 сентября 2001 года, продолжают напоминать о
себе. В этом контексте я надеюсь на выработку разумной концепции
действий НАТО в Афганистане. Это операция продолжается дольше, оказалась
более затратной и принесла больше жертв, чем ожидалось. Необходимо
задуматься, почему так произошло. Нужно сделать больший акцент на поиске
политического решения конфликта и на передаче ответственности за
безопасность этой страны самим жителям Афганистана. В значительной
степени под влиянием Польши, чему я выступил у нас инициатором, в НАТО
начался разговор на тему необходимости модификации афганской стратегии. Я
надеюсь, что решения, которые будут приняты в Лиссабоне, пойдут в этом
направлении.
Мы, в Польше, хотим видеть Альянс активным и
сбалансированным в его функциях и задачах. Мы хотим, чтобы наша
организация была готова противостоять новым вызовам и угрозам,
касающимся, например, энергетической безопасности или кибератак (атак на
критическую инфраструктуру, главным образом, информационную). На
кибератаки должна распространяться логика 5-ой статьи Вашингтонского
договора о коллективной обороне. Государству, ставшему объектом такого
рода нападения, прочие члены НАТО должны оказать помощь. Мы хотим видеть
Альянс открытым к сотрудничеству с другими организациями по
безопасности и государствами других мировых регионов. Особенное значение
имеет необходимость улучшения механизмов взаимодействия НАТО – ЕС. Мы
должны стремиться к созданию своего рода Евроатлантического Тандема по
безопасности НАТО – ЕС, который благодаря эффекту взаимного дополнения и
синергии мог бы придать международной безопасности новое качество.
Источником
моего оптимизма, если говорить о будущем НАТО, является союзническая
солидарность и способность к адаптации к новым обстоятельствам и
вызовам. Формирование качеств, определяющих надежность Альянса, - это
бесконечный процесс. Саммит в Лиссабоне не кладет ему конец. Характер
этого процесса зависит от нас. Польша и я сам будем старательно и с
соответственным приложением сил пытаться обеспечить Альянсу
стратегическую мудрость и жизнеспособность. Другого НАТО, чем то,
которое мы создаем и будем создавать сами, у нас не будет.
|
