Поистине, для тех, кто уверовал, делал добрые дела, выстаивал молитву и давал очистительный расход, ждет награда Господа.
Не познают они страха и печали.
(2:277)
Остерегайтесь (наказания Судного) Дня, в который вы будете возвращены к Богу.
Затем каждой душе полностью воздастся за то, что она приобрела, и они (души) не будут обижены.
(2:281)
Господи наш! Не уклоняй наши сердца после того, как Ты вывел нас на прямой путь,
и дай нам от Тебя милость: ведь Ты, поистине, - Податель!
(3:8)
Размышления о новой стратегической концепции Североатлантического альянса
За несколько месяцев до лиссабонского саммита НАТО на Западе вдруг неожиданно началась активная информационная кампания. Основной её смысл был в следующем. Предстоящая встреча в верхах Североатлантического альянса станет исторической, поскольку на ней будет принята новая стратегическая концепция. Накануне открытия лиссабонского саммита генсек Альянса назвал его одной из самых важных встреч за более чем 60-летнюю историю блока. Б.Обама отметил, что встреча в Лиссабоне "воскресит НАТО для XXI века".
Парадокс в том, что в предшествующие месяцы в элитарных СМИ США и Европы появилось немало серьезных материалов, где с нескрываемым скепсисом говорилось о незавидном состоянии НАТО: "альянс не имеет будущего", "НАТО не нашло себе места в изменяющемся мире", "Североатлантический союз стал анахронизмом" и т.д. Что же произошло?
"НУЖЕН ЗРИМЫЙ ВРАГ!"
Правящий класс США в нынешних кризисных условиях не может позволить себе раскола наподобие того, что произошёл в 2000 году. А то, что такой сценарий вполне возможен, продемонстрировали ход и итоги промежуточных ноябрьских выборов. Чтобы не допустить нового раскола, необходима такая долгосрочная стратегия, которая бы консолидировала политическую элиту США вокруг "образа врага". При всех различиях между демократами и республиканцами, политический класс США пришёл к середине 2010 года к окончательному выводу, что таким безусловным экономическим, политическим и военным врагом на среднесрочную перспективу является Китай, а в долгосрочной — объединенная Евразия.
Лейтмотив "Китай — наш стратегический враг" к осени 2010 года в основном объединил элиты США и ЕС. И именно это дало возможность выработать видение новой роли НАТО как основной инфраструктуры для такой консолидации. Без такого образа общего врага Североатлантический альянс после развала Советского Союза, оказался в серьезном кризисе. Достаточно сказать, что из нынешних его 28 членов только пять стран вносят платежи в оборонный бюджет альянса в соответствии с установленными нормами.
Западу нужен Китай в качестве глобального врага не потому, что КНР сегодня представляет реальную военную или экономическую угрозу. Консолидированный военный и экономический потенциал США и Европы значительно выше китайских возможностей. В глобальном плане КНР уязвима в гораздо большей степени, чем его западные противники. И еще не известно, что будет с китайской экономикой через несколько лет. Но Китай как символ тотального врага нужен Западу, прежде всего, для консолидации в условиях нынешнего не преодоленного кризиса и переструктуризации в своих интересах глобального экономического механизма. Собственно, именно мобилизация против общего врага позволила западным элитам преодолеть кризисы в 30-х и 50-х годах ХХ века. Поскольку в качестве такого глобального врага определили Китай, понятно, почему те же Обама и Меркель с легкостью согласились в Лиссабоне с требованием Турции не упоминать Иран в качестве потенциальной угрозы для Европы.
Как известно, политика, это, прежде всего, способность консолидировать все возможные ресурсы для оказания максимального давления на основного противника, вплоть до открытой войны. Основным таким ресурсом в современной внешней политике является коалиционный потенциал. Поэтому т.н. новая стратегия НАТО должна на самом деле послужить рамками для формирования глобальной антикитайской коалиции, а еще точнее, объединения против Евразии. Соответствующая иерархия такой коалиции в Лиссабоне уже определилась. На вершине — Соединенные Штаты, и Европа с этим уже безоговорочно согласилась. Это означает, что в новых условиях НАТО становится компонентом глобальной военной инфраструктуры Соединенных Штатов. Второй уровень — англосаксонские союзники США: Великобритания, Канада. На третьем уровне — ключевые европейские страны: ФРГ, Франция, Италия. На четвертом уровне — все остальные натовские страны. Вот такая атлантическая демократия!
Военно-политическая иерархия НАТО в контексте новой стратегии Альянса должна стать стержнем формирующейся широкомасштабной антикитайской коалиции. И здесь наиболее существенное — формирование системы "стратегического партнерства" Альянса со странами, которые необходимы для "политики глобального окружения" Китая. Поэтому в Лиссабоне такое стратегическое партнерство предложили не только России, но и Новой Зеландии, Малайзии, Австралии, Японии. Другими вовлекаемыми в антикитайский контур странами наверняка окажутся Индия, Вьетнам, Южная Корея.
В официальных документах и в выступлениях на саммите ни одного слова не было сказано о Китае!
Накануне лиссабонского саммита Б.Обама совершил трехдневный визит в Индию, важнейшую страну для реализации политики "окружения Китая", где заявил, что "налаживание "стратегических партнерских отношений" с Дели является "краеугольным камнем" азиатской политики Вашингтона". Кстати, оборонный бюджет Индии растет в последние годы рекордными темпами. Примечательно также, что вопреки негласной традиции, после индийского визита Б.Обама не посетил Пакистан.
Нельзя обманываться — в рамках новой стратегии США и НАТО фактически начали подготовку к глобальной войне. Это не значит, что такая война обязательно будет. Но угроза силовой конфронтации всё чаще будет использоваться в политических целях. И уже используется.
Например, совсем недавно, в октябре нынешнего года, министр обороны США Роберт Гейтс открыто вмешался в давний территориальный спор между Японией и Китаем, в течение многих лет оспаривающих суверенитет над островами Сенкаку (Дяоюйдао), расположенными к северу от Тайваня. Р.Гейтс заявил, что США готовы защищать интересы Японии в соответствии с двусторонним договором о военной помощи. В ноябре во время встречи в Токио премьер Японии Наото Кан поблагодарил Обаму за поддержку, заявив, что "присутствие вооруженных сил США в регионе становится всё более важным".
В Лиссабоне был дан старт к реальной подготовке к тотальной военной конфронтации, со всеми вытекающими отсюда политическими, экономическими, идеологическими последствиями. В военном аспекте ключевым моментом является форсированное развертывание к 2020 году системы глобальной американской ПРО, в рамках которой только Вашингтон будет принимать окончательное решение. И все дипломатические разговоры о "европейской ПРО", "натовской ПРО" — это, по сути, только "операции прикрытия". Формально на саммите договорились о создании т.н. европейской ПРО. На её развитие будет выделено 200 млн. евро за 10 лет. Сумма эта совершенно ничтожна для реального проекта, что подтверждает его полную фиктивность с военной точки зрения.
Удивленный Дм.Медведев заявил, что в самом НАТО еще не вполне понимают, как эта европейская ПРО будет выглядеть. И понятно, почему в Лиссабоне фактически сразу отвергли российское предложение (тоже, конечно, пропагандистское) об интеграции американской и российской ПРО. Во-первых, это совсем не реально с военной точки зрения. Во-вторых, Вашингтону это абсолютно не нужно.
"ЗАЧЕМ ОНИ ОБХАЖИВАЮТ МОСКВУ?"
Единственная страна — не член НАТО, о которой в принятой стратегической концепции говорится много и неоднократно, — Россия.
Во-первых, потому, что для успешного формирования глобальной антикитайской коалиции нельзя допустить развития китайско-российского стратегического сотрудничества. Поэтому в начинающейся решающей битве за изменение мирового баланса сил значение России как ключевого компонента Евразии существенно повышается во внешней политике и Китая, и Запада.
Во-вторых, в российском истеблишменте прозападное лобби существенно сильнее прокитайского. А это означает, что у НАТО есть потенциально мощный союзник внутри России.
В-третьих, в новой стратегической доктрине НАТО говорится, что "Россия не представляет угрозы" для Запада, но не потому, что западные элиты вдруг полюбили и стали доверять Москве. Слабеющая в военном и социально-экономическом плане Россия сама по себе действительно перестает быть стратегической угрозой для Запада в долгосрочной перспективе.
В-четвертых, и Путин, и Медведев прямо и косвенно заявляли, что в качестве основного партнера в деле модернизации России они рассматривают Европу. А это важный козырь уже для Берлина и Парижа в их непростых взаимоотношениях с Вашингтоном. Но проблема в том, что Запад менее всего намерен доверять путинской России. И за потенциальное участие в модернизации российской экономики та же Европа требует конкретных уступок от Москвы в сфере безопасности. Верховный представитель ЕС по общей внешней политике и политике безопасности Хавьер Солана прямо заявил в этой связи: "ЕС и Россия уже подписали договор о "партнерстве во имя модернизации"…Если ЕС и Россия намерены всерьез сотрудничать по экономическим вопросам, им необходимо начать с сотрудничества по вопросам безопасности". То есть хотите модернизации, сначала интегрируйтесь в глобальную военно-политическую систему НАТО. "Утром — деньги, вечером — стулья".
И, наконец, в-пятых, в Вашингтоне считают, что по мере развития российского системного кризиса Москва будет более податливой перед западным давлением.
По сути ноябрьский саммит НАТО в Лиссабоне действительно стал историческим: Запад определился со своей стратегией на ближайшее десятилетие. И это проявилось даже не столько в формальной "перезагрузке" отношений между НАТО и Россией, сколько в кардинальном изменении отношения к Афганистану, который находится в самом сердце Евразии.
Еще полгода назад Б.Обама обещал, что выполнит свои предвыборные обещания и выведет американские войска из Афганистана к лету 2011 года.
В течение двух последних лет многие европейские лидеры стали заявлять, что надо быстрее заканчивать афганскую авантюру.
Американские и европейские генералы стали говорить о том, что силовая победа в Афганистане невозможна и надо договариваться с "умеренными талибами".
И вдруг в течение буквально нескольких месяцев отношение к афганской проблеме кардинально меняется. Фактически в Лиссабоне принимается решение остаться в Афганистане не только до 2014 года, но и на неопределенное время, "вплоть до десятилетий" в дальнейшем. Неожиданно зазвучали голоса, что "военная победа НАТО" в этой стране, оказывается, возможна. Американцы начали в октябре срочные поставки своему афганскому контингенту новых видов вооружений, включая тяжелые танки "Абрамс". Резко активизировались попытки "постепенного вовлечения" России в афганский конфликт. Были проведены несколько совместных боевых операций российских и натовских подразделений на афганской территории. Прижимистые американцы согласились даже сами оплатить поставки российских военных вертолетов нынешнему кабульскому режиму. В Лиссабоне Москва дала принципиальное согласие на транспортировку военных грузов из Афганистана по российской территории.
Но если рассматривать эти и многие другие события в контексте принятой новой антикитайской, антиевразийской стратегии НАТО, то многое становится ясно.
Возможный уход НАТО из Афганистана в 2011 году на самом деле превратился бы в политическое бегство из всего региона, стал бы детонатором существенных изменений не только на Ближнем и Среднем Востоке, но и во всем глобальном балансе сил. По сути это означало бы геополитическую катастрофу для США и НАТО, последствия которой оказались бы гораздо более драматичными, чем поражение во Вьетнаме в 70-е годы прошлого столетия.
Во-первых, уход из Афганистана означал бы потерю Западом важного форпоста для геополитического и геоэкономического внедрения в бывшую советскую Среднюю Азию. А этот регион рассматривается американскими стратегами как чрезвычайно важный в ресурсном отношении на ближайшие десять-пятнадцать лет. Поэтому сохранение долгосрочного контроля над Афганистаном означает по сути активизацию политики эшелонированного проникновения Запада в Среднюю Азию.
Во-вторых, в случае ухода НАТО из Афганистана объективно укрепились бы внешнеполитические позиции Ирана. А поскольку между Тегераном и Пекином сложились за последние годы особые отношения, то, следовательно, автоматически усилилась бы роль Китая в центре Евразии. Для Вашингтона это совершенно неприемлемо.
В-третьих, возвращение к власти в Афганистане талибов, за которыми стоит пакистанская разведка, привело бы к укреплению региональной роли Исламабада. А так как Вашингтон однозначно сделал сейчас ставку на Индию как потенциального союзника в реализации своей глобальной антикитайской стратегии, то возвращение талибов в Кабул означало бы и укрепление пакистано-китайского альянса.
В-четвертых, после смены режима Карзая нынешний потенциальный альянс Иран—Китай—Пакистан именно в рамках афганской проблемы мог бы превратиться в важнейший геополитический фактор во всей Евразии.
В-пятых, бегство американцев из Афганистана неминуемо привело бы к усилению региональной роли ШОС, куда Пакистан и Иран входят в качестве наблюдателей. А это приведёт к усилению внешнеполитической координации между Москвой и Пекином в отношении проблем Центральной Азии, и прежде всего, кардинального сокращения наркотрафика из Афганистана — одной из важнейших стратегических угроз для России. Между прочим, только талибы в свое время смогли резко сократить наркопроизводство и серьезно прижать афганских наркобаронов.
Следовательно, именно в контексте и вокруг Афганистана могло начаться формирование качественно нового российско-китайско-исламского альянса, то есть реальная консолидация Евразии.
Чтобы не допустить всего этого, НАТО, а точнее США, кардинально изменили свою стратегию и приняли решение закрепиться на афганском форпосте.
"СТРАТЕГИЧЕСКАЯ ДИЛЕММА ДЛЯ ТАНДЕМА"
Сегодня Кремль оказался в максимально выгодной позиции: Россия нужна и Западу, и Китаю. Москве это сулит в краткосрочной перспективе и политические, и экономические дивиденды. Поэтому она, наверняка, будет пытаться лавировать между НАТО и Китаем, особенно в ближайшие полтора года, поскольку главная политическая задача нынешнего режима заключается в обеспечении плавного, без потрясений, возвращения власти Путину.
Буквально сразу после завершения лиссабонского саммита с двухдневным визитом в Москву приехал премьер Госсовета КНР Вэнь Цзябао. Он встретился и с Путиным, и Медведевым. На открытии экономического российско-китайского форума Вэнь Цзябао начал свое выступление примечательными словами: "Китай и Россия — надежные стратегические партнеры, две великие державы, которые могут влиять на судьбы мира". И это была не случайная оговорка. Во время визита в Китай председателя Совета Федерации С. Миронова, Председатель КНР Ху Цзиньтао публично передал ему пожелание Китая о совместном построении с Россией справедливого и рационального мирового порядка.
На встрече с Медведевым премьер КНР сообщил, что Пекин готов поддерживать российскую модернизацию и вложить в проект "Сколково" более 1 миллиарда долларов. Президент РФ в свою очередь заявил, что "Россия заинтересована в радикальном росте инвестиций из Китая и будет приветствовать участие китайских компаний в приватизации". Двусторонняя торговля развивается быстрыми темпами и в 2010 году превысит отметку в 56 млрд. долл. Причем и Москва, и Пекин заинтересованы в более быстром переходе во взаимной торговле на юани и рубли.
С другой стороны, особого доверия к Западу в Кремле нет и быть не может, учитывая, что для верхушки американской элиты в личностном плане именно Путин остается наиболее принципиальным противником (не случайно российский премьер уже давно не посещал США). А учитывая, что большинство силовиков из окружения Путина исходят из того, что в 2012 году Белый дом займет жесткий, антироссийски настроенный представитель Республиканской партии, Кремль будет вынужден готовиться к новой конфронтации с Западом в среднесрочной перспективе.
И здесь главная проблема для Москвы: как реагировать на форсированное строительство глобальной американской системы ПРО, которая после завершения в 2020 году создаст принципиально новую военно-стратегическую ситуацию.
Вот каким образом Д. Медведев сформулировал нынешние акценты российского руководства по данной проблеме в своем ежегодном Послании: "Если в течение 10 лет России и НАТО не удастся договориться по системе противоракетной обороны (ПРО), мир ждет новый виток гонки вооружений.
…Или мы достигнем согласия по противоракетной обороне и создадим полноценный механизм сотрудничества, или же, если нам не удастся выйти на конструктивные договоренности, начнется новый виток гонки вооружений, и нам придется принимать решения о размещении новых ударных средств".
На саммите Россия-НАТО в Лиссабоне Д.Медведев выступил с предложением к Североатлантическому альянсу создать так называемую "секторальную" систему ПРО в Европе. По его словам, речь идет о делении ответственности за противоракетную безопасность в Европе, и в таком виде Россия "сможет участвовать во всей этой затее". Последняя семантическая оговорка ясно говорит о безусловном скепсисе, который испытывают в Москве по поводу попыток втянуть Россию в глобальную американскую систему ПРО.
В предстоящие годы на перевооружение российской армии будет потрачено более 19 триллионов рублей. Понятно, что большая часть этой суммы пойдет на модернизацию и наращивание ядерных стратегических сил.
Что касается Афганистана, то у Москвы по-прежнему четкой стратегии здесь нет. Во-первых, афганский синдром до сих пор жив в российской политической и, особенно, военной элите. Поэтому Кремль просто исходит из того, что чем дольше Запад останется в Афганистане, тем лучше. Во-вторых, сильных профессионалов по Центральной Азии в российских эшелонах власти не так много, а многие из тех, которые есть, придерживаются исламофобских настроений. В-третьих, в бывшую Среднюю Азию, которую Кремль рассматривает как свою сферу влияния, усиливается проникновение и Запада, и Китая, а адекватную контригру Москва выстроить не может.
