Чаще становится причиной авторской любви, чем читательской, и то преимущественно в подростковом возрасте. Книжные и киношные вампиры обладают кучей типично мерисьюшных, или, точнее, мартистюшных достоинств: хороши собой, сильны, быстры, богаты, благородны происхождением и могучи гипнозом. На этот уже имеющийся архетип можно также без зазрения вешать дальнейшие мерисьюшные фитюльки: посвящённость в политические, магические, геральдические, да и вообще любые тайны, родство с сатаной, вековую мудрость, телепатию, обладание могучими артефактами... Да что угодно! То, что вызовет недоумение на другом персонаже, на вампире — до некоторых пределов — смотрится более или менее органично (по крайней мере, повторюсь, для самых юных девушек), делая их такими няшечками-вкусняшечками и прынцами на белых, что как их не любить!

Самый сок

В некотором роде — взрослый вариант мерисьюизма. Вампир — это мужчина, который всегда остаётся в нашем любимом возрасте. Он не превращается из стройного семнадцатилетнего юноши в мужиковатого, тяжёлого дядьку или из сорокалетнего мужественного и галантного сердцееда — в морщинистого ловеласа с животиком и одышкой. Он был мужчиной в расцвете сил вчера, является им сегодня и останется завтра и ещё много сот лет тому вперёд. При этом ничто не мешает ему расти умственно, духовно и профессионально. В результате к моменту нашего с ним знакомства он абсолютно зрел, а значит, мудр, надёжен и подкован в науке ухаживания и соблазнения. А главное, научился ценить в людях редкие качества души, вроде верности, честности или чистоты — короче, именно наши качества. Ну и, что греха таить, подкупает физиологическая сторона вопроса — они всегда могут и никогда не устают!

Эстетика разрушения

Есть теория, что по жизни нами направляют две тяги: к Эросу (вы поняли правильно) и к Танатосу (смерти). Чисто теоретически эти два вектора должны тянуть нас в две строго противоположные стороны, но есть люди, у которых они смотрят в одну. Тяга к любви в них так же сильна, как тяга к разрушению и саморазрушению. Крайнее проявление подобного наложения векторов — некрофилия, однако, по счастью, у большинства до такого не доходит, и они останавливаются в зоне танатофилии. Их эротизм разжигается присутствием гробов, костей или условно-мёртвого любовника. На роль последнего вампир подходит идеально: ещё не разлагается, но уже бледненький и холодненький.

Обаятельный злодей

Обаятельные злодеи прописаны лучше и сложнее положительных героев, они делают за нас то, что нельзя, но хочется, и, наконец, они опасны — некоторых последнее привлекает из-за совмещения тяги к Эросу и тяги к Танатосу, но чаще девушки подсознательно полагают опасных мужчин хорошими защитниками... другими словами, «девочки любят хулиганов» — формула успеха, которая никогда себя не изживает и верно служит персонажам-вампирам и авторам, их создающим.

Латентный мазохизм

Есть женщины, у которых эротизм пробуждают удары плёткой, удушение или связывание. Это явление называется «мазохизм». А есть девушки, которым вполне достаточно только вида плётки в руке любовника или шёлкового шарфика, символически стягивающего запястья. Обычно это латентный мазохизм — ведь такие девушки не всегда отдают себе отчёт, намёк на что делает все эти игровые связывания и атрибуты такими возбуждающими. Латентных мазохисток разной степени тяжести на самом деле много, особенно в патриархальных или полупатриархальных обществах. Гипнотическое подавление воли, острые клыки, укусы, нечеловеческой силы объятья, способные выдержать любое сопротивление, и даже возможность — только возможность! — быть убитой любовником — всё это соответствует эротическим потребностям девушек, склонных к мазохизму.