Но перед началом любого анализа следует «расчистить площадку», убрать мифы и домыслы, накопившиеся вокруг выступлений оппозиции в Бахрейне.

1. Беспорядки начались внезапно, как следствие "революций Twitter’a & Facebook’a"

Я уже неоднократно писал, что теории о неотвратимости и победоносности всевозможных «цветных», а теперь и «T&F»-революциях – один из самых устойчивых мифов, которые тщательно внедряют в общественное сознание. Это не означает, что технологий «T&F»-революций не существует. Наоборот, и технологии, и теория подобных действий мало того, что глубоко проработана, но еще и постоянно пополняется новыми приемами. Другой вопрос – являются ли такие технологии «абсолютным оружием», как нас пытаются уверить? Разумеется, нет.

Схема, которую нам пытаются вдолбить в сознание, незатейлива как валенок: есть некое «королевство, где все тихо и гладко, где ни войн, ни катаклизмов , ни бурь», все счастливы и единственная проблема заключается только в том, чтобы молочные реки не вышли из кисельных берегов. И вдруг (а сознание конспирологов и псевдо-экспертов всегда предполагает это «вдруг, откуда ни возьмись…») под воздействием неких внешних манипулятивных технологий происходит переворот или, того страшнее, «революция».

Очевидно, что данный взгляд более всего выгоден правящей элите. В этом случае на пресловутые «враждебные силы» можно списать все. И виртуозно уйти от разговора о собственных управленческих ошибках, алчности, недальновидности, о политике дискриминации по национальному или религиозному принципу, об утрате правящей элитой инстинкта политического самосохранения.

Применительно к Бахрейну, где шииты составляют по разным оценкам от 65% до 75% коренного населения, это выглядит следующим образом:

Из 572 государственных должностей шииты занимают 101 (18%);
Из 47 министерских портфелей шиитам принадлежит 10 (21%);
Из 68 заместителей министра шиитов 7 (11%);
Из 47 помощников министров шиитов 10 (21%);
Состав Королевского суда, национальной гвардии, службы национальной безопасности и службы информации CIO (разведка) формируется только из суннитов (принцип ’Sunni only’);
Шииты составляют только 3% от численного состава МВД и армии Бахрейна;
В министерствах, где ограничения по конфессиональной принадлежности были менее жестки (Министерство общественных работ и жилищного строительства, Министерство здравоохранения) существуют ограничения при назначении шиитов на руководящие должности [1].

И даже это представительство шиитов воспринимается как угроза существующему строю и признак «стремления шиитов к захвату власти», как было сформулировано в докладе Низара Муххамеда Саида аль-Ани "Scenarios to improve the general situation of the Sunni sect in Bahrain" , наделавшему в Бахрейне столько шума, что власти вынуждены были отправить аль-Ани в Великобританию.

Отправить-то они его отправили, но в принятых в это же время государственных программах «Bahrain’s National Youth Strategy» и «Bahrain’s National Employment Project» были предусмотрены мероприятия по ограничению экономических возможностей шиитской общины и по предоставлению экономических льгот суннитам, вплоть до специально подпрограммы финансовой поддержки молодых суннитов, берущих в жены более одной женщины.

Не менее драматично для шиитов выглядит политика королевского дома по поощрению суннитской трудовой миграции [2]. Мигранты-сунниты пользуются преимуществом при получении работы перед местными шиитами. После скандалов 2007 года, разразившихся в результате обнародования фактов невыносимых условий труда мигрантов правительство приняло соответствующие меры, чем обеспечило себе лояльность этой категории, опять же – за счет шиитской общины.

Сунниты также пользуются льготами при кредитовании собственных коммерческих проектов, налоговыми льготами и другими экономическими преференциями, что закреплено на государственном уровне соответствующими правовыми актами [3].

На мой взгляд очевидно, что когда 75% населения страны регулярно подвергается всем видам дискриминации (политической, экономической, социальной), то не нужен ни Twitter, ни Facebook для того, чтобы вся эта смесь социальных противоречий и бесправия в один момент полыхнула.

2. Оппозиция требовала смены формы правления и установления режима иранского типа

С самого начала событий бахрейнская оппозиция открыто заявила о том, что не намерена свергать короля Хамада бен Ису Аль Халифа. Целью и главным требованием манифестантов является отстранение от должности премьера Бахрейна Халифа бен Сальмана Аль Халифа (дядю короля, занимающего этот пост уже сорок лет) и всего кабинета министров. Также оппозиция требовала освобождения политзаключенных, предоставления больших прав шиитскому большинству, усиления борьбы с коррупцией и проведения внеочередных парламентских выборов [4].

Особо стоит отметить, что оппозиция требовала законодательного оформления реформ и внесения их в виде статей в конституцию Бахрейна, что дало представителям кабинета министров Бахрейна основания говорить о том, что «оппозиционеры требуют установления конституционной монархии» [5].

Как совершенно справедливо отмечает ряд исследователей, «В Бахрейне шииты составляют 75% населения и поддерживают реформы, начатые королем Хамадом Аль Халифа. Они предпочитают политическое правление суннитского меньшинства иранской форме правления» [6].

И здесь необходимо сказать, что шиитская община Бахрейна изначально связывала с нынешним королем надежды на улучшение своего положения и поддержала на первом этапе его реформаторскую деятельность. Еще в 1999 году в шиитских деревнях недалеко от Манамы стены были исписаны лозунгами, которые несколько дней назад скандировали демонстранты на жемчужной площади:

Другое дело, что правящий дом Бахрейна прилагал и прилагает все силы к тому, чтобы сделать требования и настроения оппозиции более радикальными, как это произошло на парламентских выборах в 2010 году. Когда в ходе выборов стало ясно, что большинство мест правящей суннитской коалиции в парламенте по итогам выборов не грозит, правительство объявило о «раскрытии» шиитского шпионского заговора (разумеется, в пользу Ирана) и практически запретила предвыборную деятельность всех кандидатов-шиитов.

Выборы для правящей коалиции тогда закончились успехом. Но сегодня этот успех выглядит уже по иному, более напоминая пиррову победу.

Словом, «суннитская правящая семья аль-Халифа установила авторитарный порядок, который исключает шиитов из общественной жизни и позволяет дискриминировать их экономически. Они более свободны, чем шииты Саудовской Аравии, где они составляют явное большинство, и против них не проводятся столь жестокие кампании, как проводились против шиитов в Ираке. И тем не менее, всякий раз, когда они пытались добиться компенсации за дискриминацию с помощью законных, мирных и демократических механизмов, их отбрасывали назад, против них проводили репрессии и их вводили в отчаяние еще более жестокими мерами подавления со стороны правящей семьи суннитского меньшинства. /…/ Поскольку они составляют большинство общества, их требование демократии и равных возможностей автоматически рассматривается правящей олигархией как угроза существующему порядку» [8].

3. Саудовская Аравия и другие страны залива пришли на помощь правительству Бахрейна для защиты закона

Пожалуй, наиболее точно подобное утверждение прокомментировала Die Welt: «Саудовский король защищает свою власть в соседнем Бахрейне: Именно этого и стараются не допустить саудовцы, которые предпочли оккупировать Бахрейн, чтобы предотвратить реформы, требуемые шиитскими мятежниками. Ведь эти реформы неизбежно повлияли бы и на шиитское меньшинство в Саудовской Аравии. Более того, возник бы вопрос о законности и полномочиях саудовской династии.

Саудовский король еще как-то смирился с революциями в Тунисе и Египте, но терпеть такое у себя по соседству он не собирается. У власти в Бахрейне должны по-прежнему оставаться суннитские автократы. Как и в самой Саудовской Аравии. Двойная мораль саудовцев слишком очевидна» [9].

События в Бахрейне были прямым вызовом интересам Саудовской Аравии.

Необходимо четко понимать, что количественно шиитская умма в Петролистане [10] (по американской терминологии – страны Персидского залива) при проведении демократических процедур, то есть выборов в представительские органы власти, окажутся в состоянии серьезно влиять как на правительства государств Петролистана, так и их на внешнюю политику.

Вопрос вопросов для любого политического строя – угроза частичной утраты власти. И совершенно очевидно, что в феодальных обществах, которыми безо всякого сомнения является большинство стран Залива, попытки любой части общества (даже составляющего большинство населения) воспринимается так же как и в феодальной Европе: мятеж с угрозой правящей династии. В случае такой угрозы действует только один принцип: «Монархи всех стран, объединяйтесь!» Что, собственно и произошло. Не стабильность в стране, не закон и порядок защищает в Бахрейне полицейский контингент стран Залива, а именно интересы саудовской династии и феодальный порядок вещей, при котором «один монарх – одна вера – и никакой демократии».

В ходе последних событий на Большом Ближнем востоке, саудовский король пообещал отрезать руки любому, кто замахнется на установившуюся форму правления и существующий порядок вещей в районе Залива. Введение войск коалиции в Бахрейн и жестокое подавление выступлений оппозиции – подтверждение того, что его слова не расходятся с делом. Более того – это иллюстрация, как будут действовать автаркии Залива в подобных ситуациях и в будущем.

4. США не имели к событиям в Бахрейне никакого отношения

Что такое Бахрейн для США?
На территории Бахрейна находится база Пятого флота, на расширение которой из бюджета США в 2009-2011 году было выделено $580 миллионов [11];
С территории Бахрейна осуществляется авиационное и радиослежение за территорией Ирана;
Через Ормузский пролив, ключом к которому является Бахрейн, проходит каждый пятый галлон потребляемой в мире нефти.

Утрата контроля над Бахрейном означает утрату контроля над проливом (кстати, уступая стремлению США обустроить свое пребывание в Бахрейне наиболее комфортно, власти Бахрейна, единственные из стран Залива разрешили открытую продажу алкоголя). Это аксиома.

Именно из этой геополитической аксиомы исходил в своих переговорах с правящим домом Бахрейна Роберт Гейтс, прибывший туда 11 марта, накануне ввода полицейского контингента стран Залива в эту страну.

Подробности этих переговоров навряд ли станут известны, если, конечно не приключится новый WikiLeaks. Более того, нас пытаются убедить, что Гейтс прибыл в Бахрейн, чтобы уговорить правящий дом на проведение реформ [12].

Но шииты Бахрейна совершенно справедливо восприняли визит Гейтса как угрожающий сигнал [13].

В аккурат после этого визита и переговоров о реформах в Бахрейне и полыхнуло.

Излишним представляется повторять очевидные вещи, однако это придется сделать: США кровно заинтересованы в стабильности любого правящего режима. При одном условии – этот режим должен доказать свою лояльность США в деле бережного отношения к американским интересам. Тогда ему будет прощены любые недемократические действия , вплоть до открытых репрессий.

Старая-новая формула: «Имярек - сукин сын, но это наш сукин сын» – то, что остается неизменным при всех хозяевах Белого Дома. Меняются только имена.

5. За событиями в Бахрейне стоит Иран

Вообще, по моему глубокому убеждению, «иранская угроза» вполне успешно заместила в мировом общественном мнении угрозу советскую, и по своей «популярности» уступает только «исламскому терроризму с его, как писал классик, «легендарной, мифической, а следовательно и несуществующей» Аль-Кайедой.

Где шииты – там непременно «рука Ирана», это устоявшийся стереотип. Так было и в ситуации с Бахрейном. Газеты пестрели заголовками «Бахрейн и битва между Ираном и Саудовской Аравией» [14], «Бахрейн в пламени войны между Ираном и странами Персидского залива» [15], ну и так далее. Ну а поскольку западные СМИ являются источником питательного нектара для отечественных обозревателей, то не стоит удивляться и феерическим заявлениям, вроде этого: «Саудовская Аравия смогла локализовать протесты у себя и теперь хочет стабилизировать ситуацию у соседей. С этим солидарны и другие монархии Персидского залива – они опасаются роста влияния Ирана в регионе. И, разумеется, это выражение солидарности с коллегой, с королем Бахрейна. Это и самозащита – никто из арабских монархов не хочет, чтобы эффект домино распространился и на их страны. Поэтому избран простейший вариант – всесторонняя поддержка Бахрейну», - говорит заместитель генерального директора Центра политических технологий Алексей Макаркин [16].

С газетных страниц подобные утверждения плавно переместились в выступления официальных лиц. 2 марта Хиллари Клинтон заявила, выступая в Конгрессе, что правящие круги Исламской республики Иран стремятся усилить свое влияние в арабских государствах, охваченных волнениями [17], конкретно указав в качестве примера на Бахрейн. «Иран явно заинтересован в том, чтобы воспользоваться беспорядками в регионе для своей выгоды и изучает возможности вмешательства в сложившуюся ситуацию», - заявил министр обороны США Роберт Гейтс [18].

Король Бахрейна Хамад аль-Халиф пошел еще дальше, заявив, что события в стране – результат заговора. "Внешний заговор готовился на протяжении 20–30 лет, до тех пор, пока не созрела почва для него. Сегодня я объявляю, что эти планы провалились" [19].

Истоки такого отношения к шиитам (а следовательно – и к поддерживающему их Ирану) достаточно очевидны. «На экранах Западных радаров шииты впервые появились в 1979 году, возглавив кровавую революцию в Иране, во время которой были убиты тысячи людей, а правление Шаха ушло в историю. В глазах Запада шииты стали олицетворением агрессивного и воинствующего ислама, стремящегося экспортировать насилие в другие страны» [20].

Но вот это отношение по моему мнению насквозь иррационально, потому как опровергается реальными фактами.

«Талибан» создали сунниты. Они же составляют ядро «Аль-Кайеды», если эта организация действительно существует. Во всяком случае, тесные связи бен Ладена с королевским домом и ваххабитами Саудовской Аравии являются доказанным фактом. Сунниты доминировали в режиме Саддама Хуссейна, они фигурируют в каждом сообщении об актах «исламского терроризма». Все заключенные Гуантанамо – сунниты. Таковы факты, но при этом ваххабиты Саудовской Аравии остаются бережно хранимыми союзниками США, а ни в чем таком не замеченные шииты – записаны в разряд «вечных врагов». Если это не иррациональный стиль мышления – то я уж и не знаю, что тогда иррациональность.

Иран отказался от экспорта исламской революции. Более того, изначально этот экспорт предполагал не столько внешнеполитические акции, сколько построение внутри Ирана такого общества, которое может быть принято шиитами во всем мире как образец государственного и общественного устройства. Ни один иракский аятолла, вернувшийся из Ирана и являющийся авторитетом для шиитов Ирака не призывает перенять иранскую форму государственного устройства. Ни один лозунг бахрейнской оппозиции (о чем я писал выше) не требовал реформ в Бахрейне по иранскому образцу.

Более того, до сих пор не представлены убедительного доказательства того, что Иран оказывает поддержку оружием или боевиками. При самой поверхностной проверке эта информация либо не подтверждается (как это было с сообщением из Афганистана), либо оказывается плодом журналистского воображения (как в случае с досмотром транспортного самолета в Турции на днях).

Столь же иррациональный подход демонстрируют и доклады МО США Конгрессу о «контурах иранской угрозы» [21]. Они констатируют как минимум три основных позиции:

Еще раз подчеркну, что эта точка зрения экспертов Пентагона и разведсообщества США.

Следовательно, все разговоры об «иранской угрозе» – не более чем пропагандистский миф.

Правда, здесь есть некоторый деликатный момент: я (вместе с экспертами Пентагона, как ни странно) утверждаю, что «иранская угроза» – это миф, а другие (которых, кстати, большинство) – что это вполне себе даже «объективная реальность». Кому верить? Как ни странно – я не призываю верить мне. Я призываю верить цифрам бюджетов и статей бюджетных расходов на военные расходы.

Абсолютным лидером региона является Саудовская Аравия, расходы на оборону которой в 2009 г. составили 32,654 млрд долл, в 2002 г. – 18,5 млрд дол и 210,85 млрд долл в 2002-2009 гг. Показатель расходов на оборону в процентах от ВВП – 8,83% в 2009 г. и 8,42% за весь период 2002-2009 гг. (один из самых высоких показателей в регионе).

Второе место занимает Израиль – 14,9 млрд долл в 2009 г., 9,68 млрд долл в 2002 г. и 95,319 млрд долл за весь период. Показатель расходов на оборону в процентах от ВВП – 7,65% в 2009 г. и 8,01% за весь период 2002-2009 гг. (один из самых высоких в регионе).

Третье место в регионе занимает Турция – 10,883 млрд долл в 2009 г., 8,033 млрд долл в 2002 г. и 85,512 млрд долл за период 2002-2009 гг. Показатель расходов на оборону в процентах от ВВП – 1,77% в 2009 г. и 2,34% за весь период 2002-2009 гг.

Четвертое место занимает Иран – 7,528 млрд долл в 2009 г., 3,14 млрд долл в 2002 г. и 49,041 млрд долл за весь период. Показатель расходов на оборону в процентах от ВВП – 2,28% в 2009 г. и 2,87% за весь период 2002-2009 гг.

Пятое место занимает Кувейт – 4,35 млрд долл в 2009 г., 3,48 млрд долл в 2002 г. и 32,095 млрд долл за период 2002-2009 гг. Показатель расходов на оборону в процентах от ВВП – 3,91% в 2009 г. и 5,39% за период 2002-2009 гг. На всем рассматриваемом периоде Кувейт последовательно снижал долю расходов на оборону в процентах от ВВП (с 9,12% в 2002 г. до 2,69% в 2008 г.). В 2009 г. Кувейт стал одной из немногих стран, которые увеличили военные расходы по сравнению с 2008 г.

Шестое место занимают ОАЭ – 6 млрд долл в 2009 г., 2,49 млрд долл в 2002 г. и 30,9 млрд долл за период 2002-2009 гг. Показатель расходов на оборону в процентах от ВВП – 2,61% в 2009 г. и 2,48% за период 2002-2009 гг.

Седьмое место занимает Египет – 5,851 млрд долл в 2009 г., 2,48 млрд долл в 2002 г. и 26,931 млрд долл за период 2002-2009 гг. Показатель расходов на оборону в процентах от ВВП – 3,11% в 2009 г. и 2,87% за весь период 2002-2009 гг.

Более наглядно эти данные представлены в таблице [22]:

Ну, и где здесь «иранская угроза»? Какими объективными данными она подтверждена? Как из динамики военных расходов следует, что Иран готов к интервенции или вооруженной поддержке шиитской оппозиции в странах Залива?

Политика Ирана в отношении стран Залива исходит из того, что эти страны являются «зоной интересов США», и любые действия в отношении поддержки оппозиции внутри этих стран могут повлечь острую ответную реакцию США, ответить на которую Ирану просто нечем.

Завершая обсуждение этого вопроса, хочу обратить внимание на один факт, связанный с Бахрейном. 17 марта, уже после событий на Жемчужной площади, иранские студенты в Тегеране провели акцию протеста перед посольством Бахрейна. В числе прочих на этой акции выступила представитель Ассоциации исламских студентов Сира Заимзаде, которая заявила: "Мы готовы встать на защиту ислама и народа Бахрейна от заговора США и сионизма" [23].

Для многих «научных аналитиков» слова молодой девушки послужили «убедительным подтверждением» причастности Ирана к событиям в Бахрейне. Что ж, остается только выразить соболезнование руководству тех государств, где подобные «аналитики» обслуживают власть и дают ей рекомендации.

6. События в Бахрейне имеют локальный характер и не представляют интереса для мирового сообщества

Я далек от намерения говорить о всемирно-историческом значении событий в Бахрейне. Однако, их итоги представляют определенный интерес для ряда стран (и на только в Заливе). Более того, я считаю, что при определенных условиях, ситуация, сложившаяся после этих событий в государствах Залива может сыграть свою роль в дальнейших политических раскладах.

Основным итогом событий в Бахрейне является, на мой взгляд, обострение противоречий между шиитским большинством и правящим суннитским домом. Ни одно из социальных противоречий в ходе выступления оппозиции не было разрешено. Искры давно тлеющего конфликта затоптаны, но означает ли это, что ликвидирован источник возгорания?

Разумеется, правящий дом аль-Халифа пойдет на некоторые реформы для снятия противоречий. Но теперь его возможности сильно ограничены позицией Саудовской Аравии, которая подтвердила свою гегемонию среди автократий Залива и которая ни о каких компромиссах слышать сейчас не хочет. Успех саудитов, как ни странно, ограничил их возможность маневра на социальном поле. Простота полицейского решения вопроса с недовольными (а тем более – с шиитами) обманчиво-привлекательна. Нет нужды в реформах и диалоге внутри уммы (а здесь необходимо учитывать и самовосприятие саудитов как «столпов веры» и носителей «чистого» ислама) – достаточно увеличить финансирование частей армии, гвардии и полиции.

В перспективе, это неизбежно ведет к радикализации настроения шиитской части уммы по всему Петролистану. Более того, в перспективе, страны Залива будут ограничены в участии в любой внешнеполитической или военной акции вне территории Залива. Никто из монархов не рискнет послать в экспедиционный корпус часть своих сил, имея в тылу незамиренную шиитскую общину.

Уроки Бахрейна имеют определенное значение и для части центральноазиатских республик (имею в виду страны бывшего СНГ), избравших проамериканскую позицию как основной вектор внешней политики. Причем, как для правящей элиты этих стран, так и для оппозиции. События в Бахрейне показали «вилку возможностей» для проамериканских элит тех стран, где размещены военные базы США. Вашингтон санкционирует любые карательные действия режимов по отношению к оппозиции. Более того, обеспечит этим действиям дипломатическое, информационное и разведывательно-диверсионное прикрытие. Но при одном условии – если эти режимы сумеют доказать свою значимость для США. Идеология здесь не имеет определяющего значения. Единственно важным является то, насколько в геополитическом и военном плане значимо для США присутствие в данном регионе. Если правящая элита переоценит эту свою значимость в качестве ключевой позиции – ее ожидает неприятный сюрприз, вроде того, который получил Хосни Мубарак. В этом американская дипломатия является достойной преемницей дипломатии британской с ее принципом Пальмерстона: "Nations have no permanent friends or allies, they only have permanent interests.”

Одновременно, такая же «вилка возможностей» определена и для оппозиции: «хотите власти – докажите, что обладая ею вы будете более полезны для США, чем старый режим».

Я намеренно не буду говорить о какой-то морально-этической составляющей «уроков Бахрейна». В международных отношениях они не играют заслуживающей упоминания роли.

Главным итогом событий в Бахрейне остается то, что недовольство шиитов сложившимся на сегодняшний день положением дел и невозможность изменить это положение дел мирным путем представляют собой мину замедленного действия в Петролистане. И при малейших колебаниях политической атмосферы вокруг Залива эта мина сработает. И безо всякого Twitter’a в качестве детонатора.