Юрий Громыко, член Общественного совета фонда «Стратегия 2020» директор Института опережающих исследований, академик РАЕН.

Уже около месяца на японской АЭС «Фукусима-1» продолжаются работы по ликвидации последствий аварии на четырех атомных реакторах, начавшейся 11 марта, и конца этим работам не видно. В первую очередь потому, что до сих пор нет единого и согласованного плана ликвидации. Между тем масштабы катастрофы нарастают. Так, 1 апреля было обнаружено, что через трещины в фундаменте второго энергоблока в воду залива и почву просачивается радиоактивная вода, содержащая большое количество иода-131.

Возникает вопрос, почему на протяжении почти целого месяца атомщики одной из самых развитых стран мира, второй по мощи экономики мира не могут не только справиться с ликвидацией аварии и ее последствий, но даже верно оценить ее масштабы и взять ситуацию под контроль?

Ответ невероятно прост. В формуле японского экономического чуда с самого начала отсутствовал важнейший элемент. В Японии так и не был сформирован институт фундаментальной науки, отвечающий за такую важнейшую функцию, как производство новых, порой принципиально новых знаний. В том числе – в критических ситуациях, когда от этих знаний зависит возможность быстрого принятия оригинальных, нетиповых решений.

Серьезная авария на атомной станции – всегда уникальное событие, которое будет развиваться вне рамок заготовленных сценариев и потребует действий за рамками инструкций. Так было на Три-Майл-Айленд в США в 1979 году, так было в Чернобыле в СССР в 1986 году, так же происходит и сейчас на «Фукусиме». Разработать план таких действий можно только с опорой на фундаментальную науку, потому что никто, кроме ученых, не сможет сказать, как будет развиваться невероятная, небывалая ситуация и какие действия в ней предпринимать.

Параллели между «Фукусимой» и Чернобылем напрашиваются сами собой, в том числе и по вопросу организации работ по ликвидации аварии. Как известно, план ликвидации катастрофы на Чернобыльской АЭС был готов к 29 апреля, на третий день после взрыва четвертого энергоблока. Правительственная комиссия, состоявшая во многом как раз из представителей фундаментальной науки, была создана непосредственно в день аварии. За три дня академиком В. А. Легасовым был разработан план проведения радиационной разведки (имевшаяся методика была неприменима из-за слишком высокого фона гамма-излучения) и состав поглощающей смеси (бор, свинец, доломиты), которой с вертолетов была засыпана активная зона реактора. К 6 мая на реактор было сброшено более 5 тыс. тонн смеси, распространение радиоактивных веществ из активной зоны было остановлено. Защитную плиту под зданием реактора начали строить на пятый день ликвидации, ее строительство было завершено к 28 июня.

При ликвидации аварии на АЭС «Фукусима-1» необходимость строительства подобной защиты фундамента выявлена только сейчас. Работы в целом носят эпизодический характер, решения все время меняются, уже был допущен ряд очевидных ошибок вроде затопления реакторов морской водой, вызывающей при действующих в активной зоне температурах активную коррозию топливных сборок и кожуха реактора.

При этом необходимо учитывать, что собственно причиной катастрофы на АЭС в Японии явилось не землетрясение и не цунами, а принятие неверных решений или непринятие своевременных решений вовсе. Такой чудовищный характер авария приобрела потому, что не была вовремя восстановлена система аварийного охлаждения и не было грамотно «стравлено» давление в реакторах. Это привело к нарастанию доли водорода (образующегося в пароциркониевой реакции) в воздушных мешках над реакторами и к печально известным взрывам 12–15 марта на четырех энергоблоках. Будь в Японии фундаментальная наука, будь у японцев свой Легасов, катастрофы не было бы или она была бы быстро ликвидирована, как это и произошло при схожих отказах на Три-Майл-Айленд.

Причем нужно учесть, что условия при чернобыльской аварии были значительно хуже, хотя бы потому, что она началась со взрыва реактора и большая часть радиоактивного загрязнения была вызвана распространением изотопов, вынесенных из реактора этим взрывом.

В значительно более контролируемых и изначально именно аварийных, а не катастрофических условиях японские инженеры и специалисты не сумели предпринять действий, которые предотвратили бы жуткие последствия. Понятно, впрочем, почему. Своей атомной физики в Японии по существу нет. Реакторы типа BWR-3 и BWR-4 проектировались и строились американской фирмой General Electric, часть – Toshiba и Hitachi по американской технологии. Поэтому в Японии просто отсутствуют специалисты, которые были бы учеными, а не инженерами и технологами, и могли бы разрабатывать на основе фундаментального понимания процессов, происходящих на АЭС, решение о том, как проводить ликвидацию.

Один из создателей советского атомного оружия академик Ю. Б. Харитон говорил так: «Знать надо в десять раз больше, чем делаешь». Физики-ядерщики называли это «критерием Харитона». К сожалению, Япония удовлетворить этому критерию не смогла.

Вопрос – соответствует ли этому критерию Россия? Или, точнее, как долго она сможет ему соответствовать? Ведь поддержание жизненного цикла фундаментальной науки в нашей стране вовсе не гарантировано, оно не может сколь угодно долго происходить по инерции. А при определенных сценариях (например, при выборе в пользу исключительно заимствующих сценариев модернизации, основанных на скупке готовых технологий «под ключ») ее сворачивание просто неизбежно. С точки зрения чисто «бухгалтерского» взгляда на модернизацию развитая фундаментальная наука полного цикла подчас выглядит как непозволительная роскошь. Но думается, одним из уроков «Фукусимы» должно стать понимание того, что отказ от этого накопленного цивилизационного багажа может обойтись обществу гораздо дороже.