Поистине, для тех, кто уверовал, делал добрые дела, выстаивал молитву и давал очистительный расход, ждет награда Господа.
Не познают они страха и печали.
(2:277)
Остерегайтесь (наказания Судного) Дня, в который вы будете возвращены к Богу.
Затем каждой душе полностью воздастся за то, что она приобрела, и они (души) не будут обижены.
(2:281)
Господи наш! Не уклоняй наши сердца после того, как Ты вывел нас на прямой путь,
и дай нам от Тебя милость: ведь Ты, поистине, - Податель!
(3:8)
Газета "Наш Мир" Сегодняшнее представление о фене, как о языке криминальной среды,
ничего принципиально общего не имеет с историей происхождения этого
явления. Само понятие «феня» произошло от средневекового названия
странствующих торговцев – офеней. Специфический язык был создан ими для
того, чтобы непосвященным не удалось понять смысла беседы этих людей
друг с другом. Возможно, не совсем «чистые» торговые сделки были тому
причиной. По-видимому, это остается единственным связующим звеном
древней офени и современного «воровского» жаргона. Настоящий «расцвет»
фени произошел в эпоху массовых сталинских репрессий, когда в лагерях,
разбросанных по всей территории Советской Союза, отбывали наказание как
уголовники, так и политические заключенные. Различные профессиональная,
этническая, классовая принадлежности сумели породить абсолютно новый
язык, который в несколько трансформированном виде перекочевал и в наше
время. 1953 год – год массовой амнистии - придал новый импульс вхождению
фени в бытовой русский язык.
После распада Советского
Союза, смены политических и экономических приоритетов феня испытала свое
очередное перерождение. В эпоху лихих девяностых большой процент фени
практически официально «обогатил» русский язык. Телевизионные передачи и
кинофильмы, описывающие криминальные «подвиги» героев того времени –
новых русских, рэкетиров, киллеров – по сути дела лоббировали феню как
вполне приемлемое средство выражения поступков и эмоций. На такой
«плодородной» почве успело вырасти целое поколение, для которых слова
«хавчик» и «стрелка» - это уже далеко не клички собак. В начале 2000-х
один из российских авторитетных журналов по языкознанию провел
занимательный эксперимент: различным поколениям и социальным группам
людей предлагалось ответить на вопрос «Что рисует ваше воображение при
фразе «забить стрелку»?» Самое смешное, что «в теме» оказались 95%
школьников. Среди людей пенсионного возраста наибольшее число
понимающих, что в этой фразе речь идет о назначении встречи, было
выявлено в среде журналистов, работников органов внутренних дел и
политиков! Ну, если с журналистами и милицией вроде бы все понятно – как
говорится, им приходилось и приходится понимать феню по долгу службы,
школьники успели нахвататься блатной лексики с телеэкранов, то вот
политики несколько удивили. Уж не значит ли это, что наши политические
деятели сами «ботали по фенечке» в недавние времена. С уровнем коррупции
в нашей стране это вполне возможно. Другими словами, человек, который
еще совсем недавно, что называется, пыхтел (сидел в тюрьме) , сегодня
может представлять общественные интересы в региональном, а то и
Федеральном Парламенте.
Современный русский язык полнится
«политической феней» практически ежедневно. С момента первого путинского
«в сортире замочим» утекло совсем не так много времени, а уже любой
чиновник норовит вкрапить сильное воровское словцо в свою устную речь.
Сегодня политические элиты, да и сам народ, признает использование
высокопоставленными чиновниками в русском языке жаргонных слов, причем
многими это воспринимается как непосредственная близость к народным
массам, реальное выражение их интересов. Даже Президент Медведев нет-нет
да и выдаст очередную порцию фени в интервью центральным телеканалам.
Так «криминальные авторитеты», «разборки» и «откаты» стали вполне
обыденными словами на заседаниях Совета Безопасности и антикоррупционных
семинарах. Складывается впечатление, что власть решила бороться с
«невидимым» врагом на его языке. В такой ситуации россияне уже на
подсознательном уровне воспринимают проникновение фени в русский язык
как нечто совершенно естественное.
Другим PR-ходом для фени
сегодня является русский шансон. В России даже само понятие «шансон»
ассоциируется с уголовной средой. Михаил Круг, группы «Бутырка»,
«Воровайки» и другие апологеты воровской лирики понесли феню в массы с
утроенной энергией. Теперь «Шконка» , «Затырка» и «Западло» стали
совершенно нормальными словами в повседневном общении для многих людей.
Сюжеты произведений шансон-тематики в ярких красках описывают
криминальную субкультуру, причем популярность этого жанра настолько
велика, что его почитателей вполне можно найти и в начальных классах
элитной школы, и в обществе солидных людей, называющих себя
интеллигентами. В этой связи большой процент россиян вполне серьезно
обсуждает то, как же теперь называть милиционеров в связи с их
переименованием в полицейских, ведь слова «мусора» и «менты» вроде бы
можно считать устаревшими. Дискуссия разворачивается даже на страницах
уважаемых изданий, где редакторы предлагают принять участие в разработке
нового названия отечественных стражей правопорядка. Это уже совершенно
новое явление даже для российского общества – своего рода интерактивная
феня. Получается, что пропаганда фени выходит на самый высокий уровень,
когда средства массовой информации, которые во времена оные считались
примером использования русского слова, участвуют в формировании
воровского новояза. Какие уж тут призывы к уважению блюстителей порядка…
В итоге можно сказать о том, что современный русский язык – это
открытая система, которая продолжает бурными темпами вбирать в себя
непривычные лексические обороты. Но, надо признать, что таким русским
язык был всегда. Каждая историческая эпоха оставляла в нем свой след,
поэтому язык вобрал и монголо-татарские лингвистические формы, и успел
испытать влияние Петровского «прорубания окна в Европу». Язык смог
пережить насаждение моды на французские слова в начале XIX столетия и
пропагандистские словоформы эпохи строительства коммунизма.
Поэтому
возросший интерес к фене в современном обществе спустя некоторое время
также неминуемо спадет, оставив некий отпечаток, о пользе или вреде
которого судить уже новым поколениям россиян.
