Ожидания экзальтированной «мировой общественности», что режим Башара Асада в ближайшее время ожидает судьба Бен Али в Тунисе и Мубарака в Египте, следует признать преждевременными.

На минувшей неделе появились признаки того, что «эффект домино», охвативший в последние месяцы едва ли не весь арабский мир, прервал свою, казалось бы, неумолимую последовательность. Сирии, одной из ключевых стран Ближнего Востока, кажется, удалось избежать как египетского, так и ливийского сценариев.

Ситуация в стране постепенно нормализуется, в ближайшие дни начнется «общенациональный диалог» относительно новых реформ. Об этом заявил министр информации страны Аднан Хасан Махмуд в эфире государственного телевидения. По словам чиновника, армейские подразделения покидают города с преобладающим суннитским населением, куда они были введены после начала беспорядков.

Напомним, с марта 2011 года в Сирии проходят масштабные акции протеста, вызванные волнениями в соседних арабских государствах, в частности, в Египте и Тунисе. В Сирии протестующие требуют отставки президента страны Башара Асада. Сам политик пошел на ряд уступок: в начале апреля он отправил в отставку правительство, а 20 апреля объявил об отмене чрезвычайного положения, действовавшего в стране 48 лет. Однако волнения после этого не прекратились.

Сирийские власти, казалось, приняли все необходимые превентивные меры, чтобы встретить приближающийся удар политического цунами под названием «арабская весна» во всеоружии. 31 января в интервью «The Wall Street Journal» президент Башар Асад с некоторым высокомерием высказывался о печальном опыте своих коллег в Тунисе и Египте: «Те, кто не ощущал необходимости в проведении реформ до того, что случилось в Египте и Тунисе, сегодня уже упустили время для каких-либо реформ». В отличие от недальновидных арабских соседей, сирийское руководство, согласно заявлению Асада, несмотря на внутриполитическую стабильность, осознает необходимость преобразований, отвечающих чаяниям народных масс.

Речь идет о пакете политических реформ, предполагающих введение муниципальных выборов, расширение прав неправительственных организаций и принятие нового законодательства о СМИ. Правительство Сирии также заблаговременно приняло меры, направленные на улучшение экономического положения граждан, в частности в начале года были повышены субсидии по оплате коммунальных расходов для работников государственного сектора (мера, диаметрально противоположная прежним заявлениям властей о необходимости сокращения социальных расходов бюджета).

Еще в начале февраля сирийские власти принимали меры либерализации, свидетельствовавшие об уверенности в сохранении стабильности в стране: в частности, был открыт доступ к ресурсам Facebook и Youtube, которые оставались блокированными в течение трех последних лет.

Однако, несмотря на принимаемые меры, события в стране уже в феврале начали развиваться по сценарию, напоминающему Тунис и Египет. И если 5 февраля организаторы общенационального Дня гнева еще вынуждены были признать, что на их призыв откликнулось слишком мало людей, то уже 23 февраля массовые акции протеста в Дамаске достигли масштабов, потребовавших жесткой реакции силовых структур.

В марте новым толчком к массовым протестным выступлениям послужили события в городке Дераа, расположенном в нескольких километрах от границы с Израилем и Иорданией, в районе компактного проживания мусульман-суннитов. Жесткая реакция силовых структур и мэра города (племянника президента Асада) на антиправительственные акции спровоцировала вооруженные столкновения с многочисленными жертвами с обеих сторон. По распоряжению президента по факту конфликта началось следствие, виновных в жестоком обращении арестовали и допросили. Министрам пришлось лично извиняться перед членами семей пострадавших и приносить от лица государства свои соболезнования родственникам жертв трагедии. Извинения и соболезнования были публично приняты. И все бы вернулось на круги своя, если бы некие снайперы в масках не открыли огонь по толпе и полицейским, провоцируя хаос. Оппозиция обвинила в кровопролитии режим, власти Сирии, в свою очередь, заговорили о подрывном вмешательстве внешних сил.

Тем временем 27марта вспыхнули столкновения и в Латакии – портовом городе, криминальная обстановка в котором традиционно осложнена потоками морской контрабанды, в том числе оружейной, благодаря близости с вечно воюющим Ливаном. Ну а затем в Хомсе, административном центре одноименной провинции, после пятничной молитвы тысячи верующих вышли на демонстрацию против «режима, который убивает наших братьев в Латакии».

30 марта в своем первом после начала столкновений публичном выступлении президент страны Башар Асад увязал трагические события в стране с иностранным вмешательством. Накануне, 29 марта, он отправил в отставку правительство страны.

Однако эти меры оказались недостаточны для того, чтобы остановить поднимающуюся волну насилия с обеих сторон. Складывается устойчивое впечатление, что «демократические шаги» Асада оцениваются частью оппозиции только как проявление слабости. Массовые демонстрации, которых Сирия не видела с 1982 года (когда провалилась попытка вооруженного переворота, организованного движением «Братья-мусульмане»), прокатились по всей стране и собрали сотни тысяч жителей в Хомсе, Халебе и Латакии. Протестующие требуют отставки президента Асада и прекращения 48-летнего периода правления партии «Баас» в стране. По оценкам оппозиционных источников, за последние пару месяцев в ходе массовых беспорядков погибли 700–850 человек, однако эта цифра не получила независимого подтверждения. Наиболее кровавые события, унесшие жизни 120 человек, имели место 22 апреля.

С этого момента уровень напряженности постепенно пошел на спад. Также следует учитывать, что столкновения охватили преимущественно периферию страны: на границе с Иорданией в Дераа, на границе с Ливаном в Латакии, на границе с Турцией в курдском Кимишли. Большие города Дамаск и Алеппо так, по большому счету, в игру и не вступили, хотя и там были акты гражданского неповиновения и небольшие демонстрации.

Между тем реакция «мирового сообщества» на события в Сирии развивается, похоже, в обратной зависимости от степени остроты ситуации в стране: по мере нормализации обстановки резкость высказываний западных политиков и дипломатов лишь усиливается.

29 апреля Белый дом объявил о санкциях в отношении ряда официальных лиц Сирии, включая родственников президента, Махера Асада и Атифа Наджиба, осуществляющих командование армейскими силами, введенными в мятежный город Дераа, а также главы сирийской разведки Али Мамлюка. Санкции предусматривают арест зарубежных счетов и другие меры, предусмотренные антисирийскими решениями, принятыми США еще в 2004 году. Наблюдатели расценили решение Белого дома как чисто символическое, поскольку политическое руководство Сирии не замечено во владении значительными денежными средствами на счетах в американских банках.

Вслед за выступлением Барака Обамы о ситуации в Сирии дипломаты Европейского Союза заявили, что достигли предварительной договоренности по поводу эмбарго на поставки вооружений в Сирию, а также иных возможных мер воздействия. В свою очередь, глава Европарламента Ежи Бузек призвал провести независимое расследование событий в Сирии.

Военная операция Франции в Кот-д’Ивуаре, события в Ливии, а теперь и в Сирии выводят ООН в центр внимания мировой дипломатии. 29 апреля Совет по правам человека ООН по ситуации в Сирии принял резолюцию, осуждающую применение силы властями против демонстрантов. Россия проголосовала против этой резолюции. Резолюцию также не поддержали еще 8 стран, среди которых Китай. Принятая резолюция предусматривает проведение международного расследования нарушений прав человека в Сирии.

Между тем попытка разыграть в отношении Сирии ливийский сценарий, используя Совет безопасности в качестве инструмента, наталкивается на все более очевидное понимание того, что в случае с Ливией резолюция Совета безопасности трактуется Западом максимально широко – то есть с позиции своих эгоистических интересов. Члены Совбеза, изначально занимающие неоднозначные позиции в отношении подобной практики (Россия и Китай), получили убедительные аргументы в пользу своего нежелания санкционировать очередную иностранную интервенцию под флагом ООН.

Российский представитель Александр Панкин заявил, что ситуация в Сирии «не представляет угрозы для международного мира и безопасности», что является условием для вмешательства со стороны Совета безопасности. «Действительные угрозы региональной безопасности, по нашему мнению, могут возникнуть из-за внешнего вмешательства во внутреннюю ситуацию в Сирии, и это относится также к попыткам навязать шаблонные решения и поддержке одной из сторон», – подчеркнул российский представитель, явно намекая на действия Запада.

Печальный опыт с «дырявой» резолюцией по Ливии, едва не рассорившей нашу политическую элиту, похоже, не прошел для Москвы даром. Да и терять последнего союзника на Ближнем Востоке, а вместе с ним стабильные военные контракты, не говоря уже о единственной военно-морской базе в Средиземном море (сирийский Тартус), фигурирующей в планах ВМФ России в качестве возможной альтернативы Севастополю, – не самая удачная линия поведения в сложившейся ситуации.

К тому же осторожность международного сообщества объясняется не только угрозой российского и/или китайского вето. Сирия – это ключевой элемент ближневосточной мозаики. Хотя она в отличие от Египта и Иордании до сих пор не подписала мирный договор с Израилем, она все равно является гарантом определенной стабильности в регионе. Сирийский режим обладает потенциалом для создания проблем, который было бы глупо недооценивать. Используя свои контакты с «Хизбаллой» в Ливане и «Хамасом» в секторе Газа, он может смешать многим их карты.

Такое влияние Сирия делит с Ираном, ее единственным настоящим союзником во всем регионе. Оба государства связывают неоднозначные отношения, основанные одновременно на сотрудничестве и соперничестве. Это, в частности, стало одной из причин, которые недавно подтолкнули Францию и США к восстановлению контактов с Дамаском. Никто не заинтересован в развитии связей Сирии и Ирана, которое способствует обоюдному укреплению их позиций, но в то же время никто не желает и ослабления Дамаска с учетом того, что Тегеран вполне может оказаться единственным, кто получит стратегическую выгоду от «арабской весны».

Столкнувшись с этой дилеммой, европейцы и американцы используют традиционные методы: словесное осуждение, экономические санкции, призывы к реформам.

Между тем 12 мая тональность сирийских заявлений американских официальных представителей стала максимально жесткой. Госсекретарь Хиллари Клинтон предупредила Дамаск, что Соединенные Штаты и их союзники заставят режим нести ответственность за жестокое подавление выступлений протестующих. Это предупреждение, содержащее скрытую угрозу действий, заметно отличается от совсем недавних заявлений Белого дома, содержавших лишь призывы к Башару Асаду и его окружению ограничить применение силы.

Накануне, 11 мая, видный сенатор Джозеф Либерман объявил, что группа его коллег из обеих партий намерена поставить на голосование резолюцию с призывом к Белому дому формально объявить, что Башар Асад утерял право на руководство страной и должен уйти – то есть последовать путем, опробованным в случаях с Египтом и Ливией. Так же как и в случае с Ливией, эти призывы базируются на непроверенных сообщениях о несоразмерном применении силы, в котором обвиняется правящий режим. Вопреки имеющимся сообщениям о том, что среди протестующих орудуют вооруженные группы людей, западные СМИ и политики продолжают утверждать, что протесты носят мирный характер и что ответные действия правительства априори являются репрессивными.

Нерешительность Белого дома эксперты объясняют необходимостью нащупать новую действенную стратегию в резко изменившейся геостратегической ситуации. Сирийская дилемма демонстрирует ограниченность внешнеполитического постулата США о необходимости предотвращения или нейтрализации гуманитарных кризисов. Этот тезис возобладал в девяностые годы и заявил о себе в египетском и особенно в ливийском случае, когда, согласно многочисленным источникам, решительные женщины в администрации Обамы – госсекретарь Хиллари Клинтон и посол в ООН Кондолиза Райс – убедили президента пойти на военную операцию в Ливии «во имя защиты гражданского населения». Теперь, имея за спиной более чем проблематичную ливийскую миссию, Белый дом вынужден более реалистично оценивать возможности американской «дипломатии канонерок».

Если Белый дом желает добиться одновременно военной победы над Каддафи и устранить Асада, то, как считают американские военные эксперты, необходимо превращать силы повстанцев в обеих странах, в рядах которых немало радикальных исламистов, в реальную армию, вооружать их. Но тогда, как и в Ливии, в Сирии вспыхнет гражданская война.

В этом случае США могут столкнуться с сопротивлением Израиля, ведь режимы, которые сейчас рушатся на Ближнем Востоке, – это как раз те, кто успешно сотрудничал с Израилем. Башар Асад в этом отношении, как ни странно, не исключение: именно в последние пару лет сирийское руководство предпринимает некоторые шаги, направленные на нормализацию отношений с Израилем и странами Запада, стремясь уравновесить растущее влияние Ирана в регионе.

В случае устранения Асада вероятен сценарий прихода к власти в Сирии «Братьев-мусульман». В таком случае они получат благоприятные возможности для начала второго этапа потрясений в Египте и Ливане и станут угрожать Израилю сразу с двух флангов. Но предварительно они попытаются захватить власть и в Иордании.

Так сбываются мрачные прогнозы премьер-министра Турции Реджепа Тайипа Эрдогана о вероятности «иракизации» или «афганизации» обстановки в северной Африке и на Ближнем Востоке. Появление нового «Ирака» на месте Ливии, вероятный развал Сирии Анкару не радует. Более того, существует вероятность, что вскоре и ее начнут вытеснять из североафриканского региона, лишат возможностей для широкого дипломатического маневра.

С другой стороны, уже и у западных политиков начинает складываться ощущение, что их действиями все же манипулируют неведомые «кукловоды», поскольку, как выясняется, у США, Франции и Англии отсутствуют достоверные сведения об оппозиции в этих странах, ее идеологической ориентации и – не в последнюю очередь – о ее шансах на приход к власти. Возможно, это обстоятельство предоставляет президенту Сирии Башару Асаду некоторый временной люфт для принятия важных решений.

В предчувствии возможного перерастания массовых столкновений в полномасштабную гражданскую войну нельзя сбрасывать со счетов и другой вариант развития событий, о котором сейчас поговаривают вполголоса в Дамаске. Армия и семья могут пожертвовать президентом, чтобы сохранить свои позиции в стране, так же, как это произошло в Египте.

О какой альтернативе подумывают в окружении Асада? На ум приходит несколько имен. Первым в списке значится Махер Асад – младший брат президента, который раньше был известен своим взрывным и буйным характером, а теперь переквалифицировался в военного, стал командующим 4-й бронетанковой дивизией и уже успел «отличиться» при подавлении мятежа в Дераа.

Также периодически звучат имена генерала Асефа Шавката – президентского шурина и всесильного главы разведки – и даже опального Абд Халима Хаддама, бывшего вице-президента, бежавшего на Запад, который провинился тем, что чрезмерно сблизился с суннитской элитой Ливана во вред интересам семьи Асадов. Наконец, свое счастье может попытать Рифаат Асад, дядя нынешнего президента, который пытался свергнуть Хафеза Асада еще в 1983 году и с тех пор живет в Лондоне в окружении охраны (правда, Рифаат был лично причастен к подавлению восстания в Хаме).

Сомнительно, что сирийская улица отнесется к кому-нибудь из них лучше, чем сегодня к Башару Асаду. А значит, даже в случае смены президента сирийскому режиму гарантировано противостояние с оппозицией, где пока явно лидируют «Братья-мусульмане». И тем, и другим некуда отступать.

Правящий режим алавитского меньшинства в Сирии базируется на нескольких основополагающих факторах, каждый из которых на сегодня остается непоколебимым, несмотря на серьезнейший вызов, с которым этот режим столкнулся в последние месяцы. В качестве таких факторов эксперты называют: внутреннее единство общины алавитов; преобладание алавитов в руководстве военно-разведывательных и правоохранительных структур; монополию партии «Баас» в политической системе страны; концентрацию власти в руках клана Асадов. Серьезный кризис правящему сирийскому режиму может угрожать лишь в том случае, если хотя бы один из названных факторов даст трещину. Башар Асад знает, что алавитам, вечно гонимому и преследуемому меньшинству среди суннитского большинства, отступать некуда. Если они лишатся власти, они могут лишиться и родины, и жизни.

С учетом сказанного ожидания экзальтированной «мировой общественности» в отношении того, что режим Башара Асада в ближайшее время ожидает судьба Бен Али в Тунисе и Мубарака в Египте, следует признать преждевременными.