Мировой спрос выражается именно в нем, а замену найти сложно.

Когда в 1944 году, во время конференции в Бреттон-Вуде, закладывались контуры современного мира, то понятно было, почему приоритет был у США. Они на тот момент составляли более 50% мировой экономики. Но с тех пор ситуация сильно изменилась, доля США в мировом производстве упала до уровня, примерно, в 20%, и есть по крайней мере два региона, которые им, как минимум не уступают. Это Евросоюз (который по совокупному производству сегодня как минимум не меньше) и Китай, который по производству точно больше и уступает только благодаря методикам оценки финансовой надстройки экономики. По некоторым методикам он уже несколько лет США превосходит.

И, тем не менее, США абсолютно доминируют, и в финансовой сфере, и в военной и во многих других. Почему же ЕС, или Китай, не могут дать адекватный отпор, в чем здесь проблема? А проблема в том, что мировая экономики устроена очень интересно с точки зрения системы разделения труда, и это устройство предполагает безусловное доминирование США. Суть его можно понять, если углубиться в историю «постбреттонвудского» мира.

Вспомним про «план Маршалла». Суть его, по общепринятым описаниям, состояла в выдаче кредитов странам Европы на восстановление промышленности после войны. Однако одного восстановления явно было мало, во всяком случае, для германского «экономического чуда». Ну, действительно, построить завод, чтобы он изготовлял продукцию, было можно. Но кто должен был в нищей и разоренной Европе эту продукцию покупать? Рынка для нее, с точки зрения сбыта, просто не было.

И вот здесь нужно отметить ключевой момент «плана Маршалла», который состоял в том, что США открыли для Европы рынки сбыта ее продукции. Это, собственно, главный момент, который и обеспечил «экономическое чудо»: европейские предприятия стали получать прибыль, перераспределение которой и создавало рынок сбыта собственно внутри стран, вовлеченных в этот план.

По его итогам были достигнуты несколько результатов. Первый – произошло быстрое восстановление экономики Западной Европы. Второе – доллар США де-факто стал в этих страна второй, а то и первой валютой, поскольку именно в нем эти страны получали прибыль, которая и стала основой их восстановления. Третье – они оказались прочно «привязаны» к США, и потому, что вначале основная, а потом значительная часть получаемой ими прибыли была не просто номинирована в долларах, но и формировалась в рамках экономики США. Ну, и, наконец, в-четвертых, в США в результате произошло разделение спроса и производства: второе стало меньше первого, если считать в долях мировой экономики. Это компенсировалось потоками капитала и чистым экспортом в другие регионы, кроме Западной Европы, но в целом тенденция обозначилась.

Следующий этап этой же схемы начал реализовываться с 1950 года, а точнее, с 1 октября 1949 года, дня провозглашения Китайской народной республики. США начали противодействия этой социалистической стране, предложив аналогичную схему, с доступом национальных производителей на свои внутренние рынки Японии, Тайваню и Сингапуру. В этих странах тоже началось экономическое «чудо». Соответственно, роль доллара опять выросла, а разрыв между производством и потреблением в США увеличился.

Затем схема была повторена еще два раза: с Южной Кореей, после окончания Корейской войны, и с Китаем – после визита Никсона в эту страну в начале 70-х годов (после дефолта США 1971 года и начала «кризиса 70-х»). В результате, доля потребления США в мировой экономике стала (относительно) уже существенно больше, чем производство, а после того, как в начале 80-х, было, в рамках «рейганомики», запущено кредитное стимулирование частного спроса, этот разрыв увеличился еще больше.

Точно его оценить практически невозможно, поскольку статистики натуральных товаропотоков между различными странами и регионами не существует, а значит, точно отделить конечный спрос от промежуточного практические невозможно. По моим экспертным оценкам получается соотношение примерно 20/40 (и я чуть позже напишу, откуда оно берется), то есть доля США в мировой экономике по паритету покупательной способности по производству составляет около 20%, а по потреблению – около 40%. Есть и другие оценки, но, собственно, само существование существенного разрыва серьезные эксперты не отрицают.

И вот в этой ситуации становится понятна роль США и доллара. Доминирование доллара в мире связано с тем, что именно в нем выражен спрос. Заменить его на что-то другое достаточно сложно, поскольку это «другое» нужно еще как-то доставить американскому (или какому-нибудь другому) потребителю. В США эта система отлажена за многие десятилетия, а вот, скажем, попытки Китая повторить опыт стимулирования внутреннего спроса пока заканчиваются серьезными проблемами с надуванием финансовых пузырей.

Доминирование самих США тоже понятно: именно их спрос вызывает экономическое развитие в мире. Заменить его быстро невозможно ничем: и потому, что уникальна роль доллара, и потому, что потребителей с таким объемом денег и близко нигде не наблюдается. А то, что собственное производство низкое, США с успехом компенсируют, во-первых, притоком внешнего капитала (там, где сосредоточен спрос, формируется и прибыль), а, во-вторых, эмиссией, которая компенсирует недостающий капитал (поскольку возвращается в США, все-таки не вся вывезенная прибыль).

При этом нужно учесть, что до недавнего времени эта эмиссия была не столько денежная, сколько кредитная (то есть количество денег возрастало за счет увеличения кредитного мультипликатора). Это существенно ослабляло негативный эффект увеличения предложения денег в экономике (то есть потенциальной высокой инфляции). Разумеется, такая схема не могла быть вечной, поскольку стимулирование спроса должно было рано или поздно исчерпаться, что, собственно, и произошло в конце 2000-х годов. Однако для более или менее адекватного описания развития кризиса нужно учитывать ту структуру разделения труда и специфику образования прибыли в мировой экономике, которая стала следствием описанной выше схемы.