Если американцам кажется, что цены на топливо и продовольствие слишком велики, им следует обратить внимание на Европу, где и то, и другое стоит почти в два раза дороже, чем в Соединенных Штатах, а зарплаты зачастую ниже. 

Италия, как и большинство оказавшихся в стесненных обстоятельствах стран Южной Европы, отчаянно стремится приватизировать свой раздутый коммунальный сектор, принадлежащий государству. Политики пытаются сократить пенсии и подтолкнуть частные компании нанимать сотрудников и покупать оборудование, чтобы убедить Северную Европу, выступающую в роли родителя, помочь вечному подростку новым спасательным пакетом. 

Теоретически итальянцы признают, что им следует стать больше похожими на немцев, чем на ирландцев, португальцев и испанцев. На деле же в итоге они могут прийти к тому же, к чему и греки, которые до сих пор бастуют и время от времени устраивают беспорядки, так как за рубежом слишком мало желающих субсидировать их социалистический рай. Красные графитти на итальянских улицах по-прежнему призывают к социалистической солидарности, пока итальянские капиталисты капиталистически общаются с иностранными кредиторами. 

Европейский Союз, как Венский конгресс в XIX веке, может, бесспорно, записать себе на счет только одно достижение: в Западной Европе уже больше 60 лет в целом не было войн. В остальном практически все социалистические обещания равенства результатов рассыпаются на глазах у европейцев.

Чем сильнее растут налоги, тем больше люди с ними жульничают, и тем меньше становятся налоговые поступления. В Италии (да и в остальных странах Европы) нередко на один товар бывает две цены: одна, включающаяся в себя высокий налог на добавленную стоимость, для несведущих, и вторая - неофициальная цена, не учитывающая налог,  о которой продавец договаривается с покупателем.

Европа фактически беззащитна, так как правительства сокращают свои оборонные бюджеты, чтобы поддерживать на плаву социальные программы. Франция и Британия — две главные военные державы континента — почти три месяца не могут победить захолустную страну Муаммара Каддафи, население которой меньше 7 миллионов и в которой, к тому же, идет гражданская война. Потомки Веллингтона и Наполеона не могут справиться с Каддафи и талибами. Скоро обе эти страны с досадой уйдут из Афганистана.

Субсидирование ветроэнергетики и солнечной энергетики не намного улучшило энергоснабжение Европы, зато заставило возрасти счета за электричество. Высокие налоги довели цену на бензин примерно до десяти долларов за галлон, что означает популярность крошечных машин и зависимость от общественного транспорта.

Сторонникам централизованного планирования нравится субсидируемое государством европейское жилье в застройке высокой плотности, без гаражей, задних дворов и третьих спален. Однако японское цунами и сопровождающее его ядерное заражение напомнили европейским правительствам, что их хрупкая модель, предусматривающая высокую урбанизацию и большую плотность застройки, крайне уязвима для подобных катастроф. 

Массовая культура может сколько угодно рекламировать метро и поезда, однако каждую минуту или две по улицам проносится кортеж очередной правительственной шишки в  сопровождении гудящих полицейских машин, которые заставляют водителей уступать дорогу. Управляющих правительственными ведомствами и международными организациями европейский технократический класс любителей лимузинов, в который входит и опозоренный бывший глава международного валютного фонда Доминик Стросс-Кан (Dominique Strauss-Kahn), живет, как версальские аристократы XVIII века, продолжая при этом изрекать социалистические банальности.

По всей Западной Европе подчиненный класс неассимилированных иммигрантов из Африки и  Пакистана занимается мелкой торговлей и черной работой и все чаще испытывает на себе презрение европейцев по мере того, как времена становятся все более трудными. Все большая часть трудящегося класса между тем постепенно устает от «государства всеобщего благосостояния» с его запредельными ценами на топливо и продовольствие, маленькими и дорогими квартирами, ограниченным чистым доходом для большинства населения и аристократическими привилегиями для технократов, занятых перераспределением. При этом идея многочисленного и пользующегося уважением класса самостоятельных, независимо мыслящих деловых людей и влиятельных средних предпринимателей выглядит здесь чуждой, если не просто подрывной. 

Западную Европу сейчас охватывает отчаяние. Славное прошлое ассоциируется с туристическими долларами, а не с достижениями Ренессанса и Просвещения. Величественные церкви из почитаемых символов культуры прошлого и веры настоящего превратились в музеи и прибыльные туристические объекты. Христианство не раз помогало человечеству преодолевать чудовищные кризисы, но средний циничный европеец никогда об этом не скажет. Он либо равнодушен к своей религии и к священным европейским истокам западной цивилизации, которая породила большую часть того хорошего, что есть в современном мире, либо стесняется их.  

Все это приводит нас к парадоксу. Если сами европейцы разочарованы и признают, что с их полувековым экспериментом с социализмом, неассимилированными иммигрантами,  извинениями за прошлое, сокращением оборонных расходов и постнационализмом что-то пошло серьезно не так, почему тогда администрация Обамы хочет принять то, что отвергают уже и в Европе?

Виктор Дэвис Хэнсон -  историк-антиковед из Гуверовского института (Hoover Institution) при Стэнфордском университете (Stanford University). Его последняя книга  -  «Наш всеобщий отец: Война и история, древняя и современная» («The Father of Us All: War and History, Ancient and Modern»).