Поистине, для тех, кто уверовал, делал добрые дела, выстаивал молитву и давал очистительный расход, ждет награда Господа.
Не познают они страха и печали.
(2:277)
Остерегайтесь (наказания Судного) Дня, в который вы будете возвращены к Богу.
Затем каждой душе полностью воздастся за то, что она приобрела, и они (души) не будут обижены.
(2:281)
Господи наш! Не уклоняй наши сердца после того, как Ты вывел нас на прямой путь,
и дай нам от Тебя милость: ведь Ты, поистине, - Податель!
(3:8)
Газета "Наш Мир" Концепция Нового Мирового Порядка была популярна в определенный
исторический момент, а именно когда закончилась Холодная война (вторая
половина 80-х, «горбачевская эпоха») и все себе ясно представляли скорое
глобальное сотрудничество между США и Советским Союзом. Предпосылкой к
формированию НМП считалась реализация теории конвергенции, обещавшей
продуктивный синтез форм советского социализма и западного капитализма, а
также скорое сотрудничество Советского Союза и США в решении
региональных вопросов – например, первой войны в Персидском заливе в
1991 г. Однако Советский Союз вскоре после этого распался, а вслед за
ним и проект НМП был почти забыт и вытеснен на периферию.
После
1991 г. этот другой Мировой Порядок стал рассматриваться как нечто
созданное на ваших же глазах – однополярный мир под открытым и
глобальным контролем США. Это лучше всего описано в политической утопии
Фукуямы «Конец истории». Этот Мировой Порядок игнорировал любые другие
полюсы силы за исключением США и их прямых союзников (прежде всего
Европа и Япония) и мыслился как универсализация экономики свободного
рынка, политической демократии и идеологии прав человека в качестве
глобальной матрицы развития для всех без исключения стран в мире.
Скептики
расценивали это скорее как иллюзию, а различия между странами и
народами вновь стали казаться актуальной темой политического дискурса
(например, знаменитое «столкновение цивилизаций» С. Хантингтона или
этнические и религиозные конфликты). Некоторые эксперты рассматривали
однополярность отнюдь не в качестве синонима Мирового Порядка, но лишь
как «однополярный момент» (Джон Миршаймер). В любом
случае, во всех этих проектах под сомнение ставится национальная
государственность. Вестфальская система больше никак не соотносится с
актуальным соотношением сил в мировой политике. О своей растущей
значимости заявляют новые акторы транснационального и субнационального
уровня, и поэтому абсолютно очевидно, что мир нуждается в новой
парадигме международных отношений.
И поэтому современный
нам мир не может быть рассмотрен нами как точная реализация НМП. В
настоящее время нет никакого определенного Мирового Порядка. Есть лишь
Переход от Нового Мирового Порядка, известного нам в XX веке к другой
своеобразной парадигме, точные черты которой пока трудно определить.
Будет наше будущее по-настоящему глобальным? Или региональные тенденции в
конечном счете победят? Сформируется ли какой-то уникальный Порядок?
Или появятся на свет самые различные локальные или региональные Порядки?
Или, может быть, мы уже имеем дело с Мировым беспорядком? Определенно
сказать пока нельзя, Переход еще не завершен. Мы находимся в самой его
середине.
Если глобальная элита (прежде всего политическая
элита Соединенных Штатов) имеет ясное видение желаемого будущего (а это у
многих вызывает сомнение), даже при таких условиях внешние
обстоятельства могут помешать реализации этого будущего на практике.
Если у той самой глобальной элиты нет общего видения всеобщего проекта,
то дело становится еще более запутанным.
И поэтому
единственно бесспорным остается лишь факт Перехода к какой-то новой
парадигме. Сама же парадигма, с другой стороны, остается достаточно
неопределенной.
Мировой порядок с точки зрения США
Позиция
США в отношении этой смены абсолютно самоуверенна, но будущее самих США
все же остается под вопросом. США сейчас примеряют на себя роль
глобальной имперской силы и поэтому вынуждены реагировать на очень
многие вызовы, некоторые из которых для них достаточно новы и
непривычны. Поэтому они могут следовать тремя разными путями:
1)
Создание Американской империи в узком смысле с консолидированной и
социально развитой центральной частью (ядро империи) и внешним
пространством, фрагментарным и разделенным в состоянии постоянного
волнения (близкого к хаосу); в защиту такой схемы, похоже, выступают
неоконсы.
2) Создание многосторонней однополярности, в
рамках которой США будут сотрудничать с другими дружественными силами
(Канадой, Европой, Австралией, Японией, Израилем и др.) в решении
региональных проблем и оказании давления на «страны-изгои» (Иран,
Венесуэла, Беларусь, Северная Корея) или колеблющиеся страны,
стремящиеся утвердить собственную региональную независимость (Китай,
Россия и т.д.); похоже, что демократы во главе с Обамой отстаивают
именно такую позицию;
3) Продвижение форсированной
глобализации с созданием Мирового правительства и скорейшей
десуверенизацией национальных государств с целью создания Соединенных
Штатов Мира, управляемых глобальной элитой на абсолютно законных
основаниях (это проект CFR, ярко представленный в стратегии Джорджа Сороса и
его фондов; цветные революции рассматриваются, таким образом, в
качестве самого эффективного оружия дестабилизации и окончательного
уничтожения государственных образований).
Похоже, США
пытаются идти одновременно этими тремя путями и одновременно продвигать
все три стратегии. Все три направления формируют глобальный контекст
международных отношений, делая из США ключевого игрока на мировой арене.
Несмотря на очевидное различие всех трех образов будущего, имеются
также и некоторые схожие моменты. В любом случае США заинтересованы в
продвижении собственной стратегии экономического и политического
доминирования; в усилении контроля над другими акторами глобальных
процессов и их последующее ослабление; постепенная или ускоренная
десуверенизация более или менее независимых на сегодняшний день
государств; в продвижении «универсальных» ценностей – ценностей
западного мира (либеральной демократии, парламентаризма, свободного
рынка, прав человека и т.д.).
Поэтому сейчас мы находимся
под непрерывным действием мощных геополитических сил, ядро которых
расположено в США, а источаемое им излучение (стратегическое,
экономическое, политическое, технологическое, информационное и т.д.)
проникает во все уголки мира в разной степени в зависимости от желания
этих частей иметь собственную этническую и религиозную идентичность. Это
некое подобие «глобальной имперской сети», действующей на глобальном
уровне.
Этот США-центричное глобальное пространство может быть описано на разных уровнях:
Исторически
США рассматривают себя как логичное завершение и вершина развития всей
западной цивилизации. Раньше такой взгляд был представлен в концепции
Предопределенной судьбы (англ. Manifest Destiny) США. Теперь же они
говорят в терминах прав человека, продвижения демократии и технологий,
институтов свободного рынка и т.д. Но, по сути, мы имеем дело с новым
изданием западного универсализма, прошедшим разными путями через Римскую
империю, средневековое христианство, эпоху Модерна (с просветительской и
колонизационной политикой) и дошедшей до нас в форме постмодернизма и
ультра-индивидуализма. История рассматривается ими как однозначный
(монотонный) процесс технологического и социального прогресса с все
нарастающим раскрепощением индивидов и отходом от любых форм
коллективной идентичности. Традиция и консерватизм рассматриваются ими в
качестве препятствий для свободы, которые необходимо устранить. США
идут в авангарде этого исторического прогресса с правом продвигать
историю все дальше и дальше. Историческое существование США совпадает с
курсом всей человеческой истории. И поэтому «американское» означает
«универсальное». Все другие культуры могут иметь лишь американское
будущее, либо не иметь никакого.
Политически: множество
очень важных тенденций мировой политики предопределяют упомянутый выше
Переход. Мы наблюдаем переход от либерализма, ставшего глобальной и
единственно возможной политической альтернативой (в качестве вершины
политической мысли Модерна он одержал победу над двумя альтернативными
проектами: фашизмом и социализмом), к постмодерну (описанному в
известной книге А.Негри и М.Хардта
«Империя»). Поэтому существует некий зазор между либеральным
ультра-индивидуализмом и чистым постмодернистским пост-гуманизмом (с
акцентом на киборгах, генетических модификациях, клонировании и подобных
фантазиях), но на периферии мира мы наблюдаем схожие тенденции:
ускоренное разрушение любых целостных в себе социальных структур,
фрагментацию и атомизацию включенного в технологические процессы
общества (интернет, мобильные телефоны и т.д.), ключевым актором
которого может являться лишь индивид, исключенный заранее из
естественного социального контекста. Важное свидетельство двойного
назначения продвигаемой демократии можно найти в статье американского
военного и политического эксперта Стивена Манна [1],
который утверждает, что демократия может работать как саморазвивающийся
вирус, усиливающий давно существующие и исторически укорененные
демократические общества, но разрушающий и погружающий в хаос
традиционные общества, не готовые к этому в нужной мере. Поэтому
демократия может рассматриваться как эффективное оружие для создания
хаоса и рассеивания мировых культур из Ядра, копирующего и
инсталлирующего повсюду свой демократический код. Мы видим как это
работает на примере последних событий в арабских странах. После
завершившейся фрагментации обществ на индивидуальные атомы начинается
вторая фаза: разделение самих индивидов на части (например, генетически)
и креативная комбинация элементов в формате пост-гуманизма. Это может
быть описано как пост-политика – последний горизонт политического
футуризма.
Идеологически: наблюдается определенная
тенденция влияния США в зоне периферии, связанная скорее с идеологией и
политикой. Раньше США действовали основываясь на чистом реализме: если
режимы были проамериканские, то на их идеологические принципы не
обращалось никакого внимания. Лучший пример представляет Саудовская
Аравия. Именно поэтому идеологически оправданным казалось применение
двойной морали. Но сейчас, судя по всему, США начали попытки углубить
демократию, поддерживая народные восстания в Египте и Тунисе, правители
которых были лучшими друзьями США, оставаясь в то же время погрязшими в
коррупции диктаторами. Двойные стандарты в идеологии заключаются в
размывании и углублении демократического прогресса. Точка кульминации
будет достигнута в момент начала возможных волнений в Саудовской Аравии.
Именно в этот момент будет протестирован этот тренд продвижения
демократии на идеологической основе.
Экономически: вызов
всей американской экономике бросает рост Китая, энергетические вызовы,
критическая диспропорция между финансовым сектором и зоной развития
реального промышленного сектора. Чрезмерный рост американских финансовых
институтов и делокализация промышленности создали критический разрыв
между сферой денежного оборота и сферой классического капиталистического
баланса спроса и предложения промышленного производства. Это стало
главной причиной финансового кризиса 2008 года. Китайская экономическая
политика старается утвердить собственную независимость параллельно с
осуществлением США своей глобальной стратегии, и однажды это может стать
ключевым фактором их соревнования. Контроль со стороны России, Ирана,
Венесуэлы и других относительно независимых (от США) стран над огромными
запасами природных ресурсов ограничивает американское экономическое
влияние. Экономика Европейского Сообщества вкупе с экономическим
потенциалом Японии представляют два полюса конкуренции внутри военного и
стратегического альянса союзников США. Поэтому США пытаются разрешить
все эти проблемы, используя не только чисто экономические инструменты,
но также политические, а иногда и военную силу. Таким способом, мы
вполне можем описать вторжение в Ирак и Афганистан, возможную оккупацию
Ливии, Ирана и Сирии. Опосредованно стимулируя оппозицию в России, Иране
и Китае, и пытаясь вызвать обострение отношений с Турцией и радикальным
исламом для Европы, США достигают все тех же целей. Но это все лишь
технические решения. Главный вызов состоит в том, как организовать эту
постмодернистскую и финансовоцентричную экономику в условиях
увеличивающегося разрыва между реальным сектором и финансовыми
инструментами, внутренняя логика развития которых становится все более и
более автономной.
Итак, мы рассмотрели основного и
асимметричного актора, которого США разместили в центре настоящего
переходного состояния международной политики. Этот актор представляет
настоящую гипердержаву (Видрин) и все окружающее его геополитическое
пространство тем или иным образом структурируется вокруг американского
Ядра, отображая его многоуровневую организацию. Вопрос может быть
поставлен следующим образом: осознает ли сам этот актор в полной мере
то, что он делает и до конца ли понимает, чего хочет достичь в итоге;
какого рода Порядок он желает получить на выходе? Похоже, что мнения по
этому очень важному вопросу разнятся: неоконсы провозглашают Новый
американский век, с оптимизмом относясь к будущему Американской империи.
Но в их случае очевидно, что у них есть ясное (это не всегда означает
реалистичное) видение будущего (американское, точнее североамериканское
будущее). В этом случае Мировой Порядок станет Американским Имперским
Порядком, основанном на геополитике однополярности. По крайней мере, у
этого теоретически есть положительные стороны: такой проект ясен и
честен. Сторонники многосторонности более осмотрительны и порой
настаивают на необходимости приглашения других региональных держав к
управлению мировыми процессами. Очевидно, что лишь подобные самим США
общества могут быть их партнерами, и поэтому успех продвижения в них
демократии требует особого внимания. Сторонники многосторонности
действуют не только во имя США, но и во имя Запада, рассматривая его как
нечто универсальное. Образ такого Мирового Порядка туманнее. Судьба
глобальной демократии туманна и не столь ясно очерчена, как образ
Американской Империи.
Еще более расплывчата версия у
сторонников форсированной глобализации. Гораздо более эффективно
разрушить современные национальные государства, но в некоторых случаях
это лишь приведет к появлению на их месте гораздо более архаичных,
локальных, религиозных или этнических сил. Поэтому всемирное открытое
общество – настолько фантастическая перспектива, что куда легче
представить всеобщий хаос и войну всех против всех.
Итак,
образ будущего Мирового порядка меняется в зависимости от группы
американских идеологов и принимающих решения политиков. Более
последовательная стратегия в то же время более этноцентрична, открыто
империалистическая и гегемонистская. Это реалии Однополярного Мирового
Порядка. Последующие две версии гораздо более тусклые и неясные. До сих
пор они вели лишь к мировому беспорядку. Кратко их обозначают как
«бесполярные» («non-polar») (Р.Хаас).
Поэтому
Переход в любом случае американоцентричный по своей природе, а
глобальное геополитическое пространство структурировано таким образом,
что основные глобальные процессы будут модерироваться, ориентироваться,
управляться и иногда контролироваться единственным актором,
осуществляющим свою работу единолично или с помощью в высшей степени
лояльных Америке (и всему Западу) западных союзников.
Мировой Порядок не с точки зрения США
Американоцентричная
мировая перспектива, описанная выше, являясь самой важной и центральной
глобальной тенденцией, остается в то же самое время лишь одной из
возможных. Существуют и должны активно обсуждаться альтернативные версии
мировой архитектуры, которые также могут быть приняты к рассмотрению.
Существуют вторичные и третичные акторы, которые неизбежно проиграют в
случае осуществления стратегии США: страны, государства, народы,
культуры потеряют все и не выиграют ничего в случае реализации
американской стратегии. Они разнообразны и неоднородны. Мы можем
группировать их по разным категориям.
1) Первую категорию
составляют более или менее удачные национальные государства, которые не
готовы пока поступиться собственным суверенитетом и передать власть под
внешнее управление – ни в форме открытой американской гегемонии, ни в
форме западноцентричного Мирового Правительства, ни в форме хаотического
распада. К их числу относятся многие страны, включая Китай, Россию,
Иран, Индию и многие южноамериканские и исламские государства. Они вовсе
не в восторге от идеи Перехода, и ожидают от него (по многим
основаниям) лишь неизбежной потери собственной независимости. Поэтому
они скорее склоняются к сопротивлению ключевым трендам планетарной
американоцентричной гегемонии или пытаются адаптироваться к ним таким
образом, что удастся избежать роковых последствий успеха американской
стратегии (не имеет значения империалистской или глобалистской). Воля к
сохранению суверенитета сама по себе формирует конфликтную ситуацию и
точку сопротивления проамериканским (или глобалистским) трендам. Эти
страны едва ли обладают видением собственных альтернатив Мировому
Порядку. Чего они хотят, так это сохранить статус кво в рамках своих
национальных государств, лишь несколько их улучшив и модернизировав,
если это необходимо. К числу сторонников сохранения национального
суверенитета относятся: 1) те, кто старается адаптировать свои общества к
западным стандартам и сохранить дружественные отношения с Западом и
США, но в то же время избегают прямой десуверенизации (Индия, Турция,
Бразилия, а также до сих пор Россия и Казахстан);
2) Те,
кто готов сотрудничать с США, но на условиях невмешательства в их
внутренние дела (Саудовская Аравия, Пакистан и т.д.);
3)
Те, кто сотрудничает с США, и бдительно отслеживает специфику их
общества, осуществляя постоянную фильтрацию того, что соответствует в
западной культуре их родной культуре, а что – нет, пытаясь в то же время
выгодно использовать дивиденды от этого сотрудничества для усиления
национальной независимости (Китай);
4) Те, кто противостоит
США самым прямым образом, отрицая западные ценности, однополярность и
гегемонию США (Иран, Венесуэла, Северная Корея).
Всем этим
группам недостает глобальной альтернативной стратегии, которая могла бы
быть симметрично сопоставима с американским (по этому вопросу нет ни
ясности, ни какого бы то ни было консенсуса) видением будущего. Каждый
действует по отдельности и только в своих собственных интересах. Разница
состоит лишь в степени радикализма при отрицании американизации. Мы
можем обозначить их позицию как реактивную. Эта стратегия реактивного
противодействия, варьирующаяся от отрицания до соглашательства, иногда
может быть вполне эффективной, а иногда нет. В любом случае она не дает
никакого, даже приблизительного, видения общего будущего. Будущее
Мирового Порядка рассматривается как вечная консервация статуса кво –
современности, национальной государственности, вестфальской системы,
формы существования ООН и т.д.
Вторая категория акторов,
которые отрицают Переход, состоит из субнациональных групп, движений и
организаций, которые противостоят американизму в качестве структур
глобального геополитического пространства по идеологическим, религиозным
и культурным причинам. Эти группы достаточно разнородны и варьируются
от одного конкретного государства к другому. Большинство из них
базируется на религиозной вере, несовместимой со светской доктриной
американизации, вестернизации и глобализации. Но они также могут быть
вдохновлены этническими или идеологическими (например, социализмом или
коммунизмом) учениями. Другие действуют в рамках региональных групп.
Парадокс заключается в том, что в глобализирующемся окружении, которое
стремится к унификации любых особенностей и коллективных идентичностей
на базе исключительно индивидуальной идентичности, такие субнациональные
акторы легко становятся транснациональными – подобный религиозный и
идеологический феномен можно наблюдать в самых различных странах и
национальных государствах. Поэтому среди этих групп мы можем найти
некоторое альтернативное видение будущего Мирового Порядка,
противостоящего Переходу и его структурам.
В самых общих чертах мы можем суммировать различные идеи самых значительных суб- и транснациональных групп:
1)
Самой известной альтернативой является исламское видение мира, которое
представляет утопию Всемирного Исламского Государства (Глобальный
Халифат). Этот проект одновременно оппозиционен предполагаемой
американской архитектуре мирового устройства и сохранению статус кво
современных национальных государств. Символом этого идеологического
тренда является Бен Ладен, а башни-близнецы Нью-Йоркского торгового центра лишний раз доказывают важность и серьезность таких сетей.
2) Другой проект может быть представлен как нео-социалистический, отстаиваемый южноамериканскими левыми и лично Уго Чавесом.
В общих чертах этот проект можно представить как новое издание
марксистской критики капитализма, усиленное национальными эмоциями и в
некоторых случаях (например, в Боливии) этническими чувствами. Некоторые
арабские режимы (как в Ливии при Каддафи по
сегодняшний день) могут быть рассмотрены сходным образом. Их вариант
Мирового Порядка представлен в качестве глобальной социалистической
революции, поддержанной антиамериканскими освободительными выступлениями
во всех странах. Переход обозначается этими группами как воплощение
классического империализма, критикуемого еще Лениным.
3)
Третий пример такого рода противостояния мы можем обнаружить в
Евразийском проекте (известном также как «многополярный» или проект
«большого пространства»), предлагающим альтернативную модель Мирового
Порядка, основанного на принципе цивилизаций и большого пространства. Он
предполагает создание различных транснациональных политических
стратегических и экономических организаций, объединенных цивилизационной
общностью и общими (в некоторых случаях религиозными, в некоторых –
светскими и культурными) ценностями. Они должны состоять из
интегрированных государств и представлять все вместе единый полюс
многополярного мира. Европейский Союз может послужить примером такого
рода объединения. Таким же может быть и Евразийский Союз (проект
казахского президента Нурсултана Назарбаева), Исламский Союз,
Южноамериканский Союз, Китайский Союз, Индийский Союз, Пан-Тихоокеанский
Союз и т.д. Североамериканское большое пространство может быть
рассмотрено лишь в качестве одного из многих равных между собой полюсов,
но не более того.
Мы могли бы добавить некоторые другие теории, но они все на порядок меньшего уровня.
На
сегодняшний день серьезный разрыв между национальными государствами и
идеологическими течениями упоминается на самых разных уровнях. Так,
национальным государствам недостает видения, движениям – достаточной
инфраструктуры для воплощения своих идей. Если мы себе такое представим,
при некоторых условиях, такой разрыв может быть преодолен, а
альтернатива Переходу и Американо- или Западноцентричным мировым
тенденциям (принимая во внимание демографический, экономический и
стратегический вес незападного мира) получит реальное воплощение и будет
рассматриваться уже как реальный и теоретически обоснованный план
будущего Порядка.
