Недавно министр внутренних дел Рашид Нургалиев объявил о создании в Дагестане семитысячной группировки сил МВД для борьбы с боевиками. Впрочем, сегодня сообщения о взрывах, убийствах на почве этнической и религиозной нетерпимости постоянно приходят едва ли не из всех республик Северного Кавказа. Недавно особое внимание на это вновь обратил и президент РФ Дмитрий Медведев в ходе своей поездки в Нальчик. В чем же корни мусульманского экстремизма, поднявшего голову в регионе, и есть ли у него российская специфика? Насколько адекватны меры, предпринимаемые нашими властями для пресечения данного явления, которое все чаще проявляет себя как терроризм? Редакция «ВПК» обратилась за разъяснениями к известному эксперту по политическому исламу.

В наши дни терроризм – проблема номер один для многих стран, в том числе и России. Эффективного противоядия ему в Российской Федерации пока, увы, не найдено. Даже жители Москвы постепенно свыклись с мыслью, что в любой момент в любом оживленном месте может произойти теракт. Руководство нашего государства, к сожалению, не в состоянии дать твердые гарантии безопасности своим гражданам. Давайте, однако, рассмотрим вопрос о том, кто стоит за совершаемыми преступлениями, чего добиваются эти люди.

Экстремистское «чудо-оружие»

Сам по себе терроризм – метод достижения политических целей с применением насилия против более сильных врагов, предусматривающий при этом гибель гражданского населения. Он весьма привлекателен для отдельных экстремистских группировок как способ противоборства с целыми странами.

Наглядный пример – теракт 11 сентября 2001 года. Сравнительно небольшая организация («Аль-Каида») тогда смогла бросить вызов Соединенным Штатам Америки – самой могучей державе планеты, превратив захваченные пассажирские самолеты в своего рода крылатые ракеты, которые использовались для поражения статусных объектов: гражданского (Всемирный торговый центр в Нью-Йорке) и военного (Пентагон). Это принесло «Аль-Каиде» огромные политические дивиденды, превратив ее в глазах мировой общественности из банды фанатиков в глобальную угрозу. Такого результата удалось добиться лишь одной грамотно спланированной точечной операцией. Ранее подобное было по плечу только целым армиям, за которыми стояла вся мощь создавших их государств.

Сегодня терроризм, как правило, связывают с исламом, потому что преимущественно мусульманские организации (или называющие себя таковыми) прибегают к методам подобного рода. Именно «Аль-Каида» и взаимодействовавшие с ней группировки поставили на поток подготовку и применение террористов-смертников, которых можно сравнить с самонаводящимся снарядом – дешевым и эффективным оружием.

В современном мире его применение впервые произошло в 1983 году в Ливане. Местное шиитское движение направило два набитых взрывчаткой грузовика с водителями-смертниками на казармы американских морских пехотинцев и французского экспедиционного корпуса в Бейруте. Погибли 241 американец и 58 французов. Сразу после этого иностранные войска покинули ливанскую территорию. Впечатляющий итог акции, проведенной двумя-тремя самоубийцами. Абсолютно недостижимый в открытом бою с технически превосходящим противником, чреватом потерей тысячи бойцов. Именно такой ошеломляющий эффект очень привлекает некоторые религиозно-политические организации.

Сюда можно отнести многие движения радикального ислама, стремящиеся насильственным путем прийти к власти сначала в мусульманских странах, а затем распространить свое господство в глобальном масштабе. Общим для современных движений исламских фундаменталистов, известных под самыми разными названиями (ваххабиты, салафиты, ихваны и т. п.), является лозунг создания общества, основанного на законах исламского права, шариата. Своим идеалом они считают эпоху основателя ислама Мухаммада и его первых преемников – «четырех праведных халифов», период золотого века арабских завоеваний. При этом все общественные и религиозные изменения, произошедшие с тех пор в мусульманском мире, отвергаются и осуждаются.

Выступая под лозунгом построения идеального, праведного и бесконфликтного общества, в котором последователи ислама займут господствующее положение, фундаменталисты легко находят единомышленников, соратников в обществах исламского мира, раздираемых острейшими социальными, этническими, региональными и клановыми проблемами. Радикальные идеи получают широкий отклик среди огромных масс людей, недовольных своим положением и не видящих реального шанса его изменить. Религиозные экстремисты отвергают существующие структуры власти в исламских странах. Абсолютно незаконными объявляются также неисламские политические системы, они становятся объектом священной войны.

Конгломерат фундаменталистских течений может быть условно разделен на две основные группы – религиозно-политические, делающие основной упор на пропаганду своих учений, и военные, широко использующие насилие.

Религиозно-идеологические основы применения терроризма как инструмента «военного крыла» фундаменталистских групп были в основном разработаны в 80-х годах прошлого века. Чаще всего идеологи террора ссылаются на такие суры Корана, как 9-я «Ат-Тауба» (покаяние), цитируя призыв применять против иноверцев засады и различные меры по их устрашению. На этом строится обоснование допустимости террора как метода и дается религиозная санкция. А исполнителя убеждают, что он не совершает преступления, а, напротив, исполняет свой долг и божественную волю Аллаха, что его самопожертвование по достоинству будет оценено на том свете.

Богатые спонсоры

На протяжении ХХ столетия страны исламского мира перепробовали несколько вариантов модернизации – от копирования Запада (Турция, Тунис) до околосоциалистических (Алжир, Египет, Сирия, Ирак). Ни один из них так и не привел к окончательному успеху.

Правящим элитам таких стран, прежде всего Персидского залива, важно канализировать социальное напряжение общества в нужное русло, использовать религию как механизм политического влияния. С этой целью, по разным оценкам, Саудовская Аравия в 60–2000-х годах ассигновала в распространение ислама по миру до 80 миллиардов долларов. Средства вкладывались в создание мусульманской инфраструктуры, в первую очередь в Европе, в исламскую пропаганду в других странах. Кто-то может воспринимать это как загадочную филантропию. Но именно такая последовательная политика позволила огромной диаспоре из мусульманских стран прочно обосноваться в Старом Свете и даже в Америке, превратиться там в заметный политический фактор.

Проблема не в том, что Европа не может всех переварить. А в том, что выходцы из исламских стран имеют реальную возможность не интегрироваться в европейское сообщество, жить обособленно. Когда русские иммигранты осели в Европе после Гражданской войны, то никакой ЦК ВКП(б) ничего не приплачивал им для сохранения национальной самоидентичности, поддержания русских церквей, русских школ. А вот для иммигрантов-мусульман строились мечети, развивалась социальная инфраструктура, которая поддерживала их деньгами исламских благотворительных организаций. Фактически давался огромный стимул, чтобы переселенцы прочно осели на чужой земле, сохранив и обновив свое исламское самосознание, и чтобы в европейских мечетях проповедовали имамы, зачастую приезжавшие с Аравийского полуострова.

Такая последовательная политика дала монархиям Персидского залива (прежде всего Саудовской Аравии) возможность политического влияния как в Европе, Америке, так и в нефтепроизводящих государствах, в том числе России.

Нарастающая опасность

Угрожает ли нашей стране радикализация ислама в Средней Азии? Такая опасность вполне реальна, что отмечали на майском саммите ШОС лидеры Российской Федерации и Республики Узбекистан.

Отряды Исламского движения Узбекистана проникали на узбекскую, таджикскую, киргизскую территорию еще в 1999–2000 годах. Ныне в заключении находятся сотни членов «Хизб-ут-Тахрир», «Джамаат-ат-Таблиг». Десятки выходцев из среднеазиатских государств, попав в плен в Афганистане, были переправлены в знаменитую тюрьму на базе Гуантанамо.

После вторжения в Афганистан вооруженных сил США и НАТО в 2001 году основная энергия местных экстремистов направлялась на борьбу с ними, с кабульским режимом, с властями Пакистана, а руководители среднеазиатских республик получили длительную передышку. Сейчас Вашингтон стремится обеспечить вывод большей части американских войск из Афганистана к 2014 году путем соглашения с талибами. По мнению Белого дома, это позволит Соединенным Штатам сохранить лицо и избежать унижения перед всем миром, подобного тому, что имело место вследствие войны во Вьетнаме.

Уход американцев и натовцев с афганской земли станет крупной политической победой «Талибана», которая вполне может вдохновить его на возмездие правительствам, годами поддерживавшим действия США и союзников Вашингтона. Также очевидно, что заметно возрастет военный и политический престиж экстремистов в регионе. Энергия талибов и их местных сподвижников в таком случае с большой долей вероятности способна найти выход и в северном направлении. Если дойдет до конфликта, то в Казахстан и Россию хлынут массы беженцев.

Вдобавок если 20 лет назад Россию от Средней Азии отделяли бескрайние просторы пустынь и казахстанских степей, то сейчас последняя все прочнее присутствует по всей Российской Федерации. Благодаря миграционной политике, проводимой руководством РФ в последнее десятилетие, в стране уже сложились многочисленные общины выходцев из Таджикистана, Узбекистана и Киргизии (до 2–3 миллионов человек). Речь – о людях, теснейшим образом связанных со своим регионом и крайне чувствительных к любым событиям на покинутой родине. Поэтому религиозная радикализация в Средней Азии неизбежно отзовется напряженностью на всей российской территории.

Еще 10 лет назад такая опасность являлась лишь гипотетической: существовали границы, а процесс миграции носил латентный характер. Сегодня даже меры по укреплению границ не дадут кардинальных результатов, потому что «горючий материал» накоплен в самой России.

Таким образом, некогда неактуальная для россиян афганская или среднеазиатская проблема может стать весьма животрепещущей для жителей Москвы, других городов России.

Сознает ли это руководство страны? К сожалению, отношение нашего государства к гастарбайтерам определяется в первую очередь экономическими соображениями, попыткой преодоления демографического кризиса, стремлением привлечь дешевую рабочую силу. Это видно из последних заявлений директора Федеральной миграционной службы Константина Ромодановского о необходимости максимального облегчения предоставления гражданства РФ приезжим из ближнего зарубежья. Простой факт, что у них могут быть собственные амбиции, интересы, представления, стереотипы, в том числе политические и культурные, в учет не принимается.

База джихада

Еще сложнее ситуация на Северном Кавказе, где формируется весьма активная среда, сплоченная на религиозно-политической основе. Речь идет, в частности, об «Имарате Кавказ» – движении, стремящемся создать исламскую государственность на территории РФ, протянувшейся от Черного моря до Каспия. В последнее время оттуда все чаще исходит зондаж с претензией и на другие российские земли.

Смысл этих действий – идеологическое обоснование политической и диверсионной борьбы на территории России. Консолидация на религиозных основах, на идеологии радикального ислама позволяет преодолевать одну из главных проблем Кавказа – многочисленные противоречия между представителями разных национальностей.

В чем практическое преимущество такой идеологии над другими концептуальными системами взглядов и идей? Ресурсная база любого национального движения крайне ограничена. Так, чеченский национализм времен генерала Джохара Дудаева мог опираться примерно на один миллион чеченцев в России и несколько десятков тысяч соплеменников вне ее, которые готовы были чем-то помогать и жертвовать. В какой-то степени и на поддержку спецслужб некоторых заинтересованных государств. Это серьезные, но все же ограниченные возможности.

А вот перевод этой борьбы в исламско-религиозные рамки позволил сразу задействовать потенциал религиозных экстремистов всего Северного Кавказа, причем самых разных национальностей. Кроме того, позволил привлечь кадровый и финансовый ресурс таких террористических организаций, как «Аль-Каида». Та база, которую Шамиль Басаев имел как националист, не шла ни в какое сравнение с возможностями, которые он приобрел, поменяв формат с борьбы за национальное освобождение республики на участие в глобальном джихаде. Это удобрило почву для радикальных террористических движений, вербовки молодежи.

Особенно наднациональная природа ваххабизма оказалась успешной в таких многоэтничных республиках, как Дагестан, Кабардино-Балкария и Карачаево-Черкесия. В возникшие там ваххабитские джамааты вступают аварцы, даргинцы, лезгины, ногайцы, карачаевцы, черкесы, балкарцы, кабардинцы.

«Имарат Кавказ» представляет для России угрозу не только в виде непосредственных диверсий и терактов. Значительная часть россиян подвергается идеологической обработке, направленной против существующего государства и собственных сограждан. В сфере религиозной, политической, а потом и диверсионной войны могут оказаться обширные пространства как минимум Северо-Кавказского и Южного федеральных округов. Даже вялотекущая диверсионная гражданская война на территории страны крайне опасна, поскольку направлена против ее целостности, уносит людские жизни, отвлекает значительные средства, подрывает экономическое развитие и общественный прогресс.

Идеологи мусульманского фундаментализма сегодня находятся в стадии наступления. Современная же Россия пока не может предложить какую-либо идеологическую конструкцию, способную конкурировать с лозунгами радикалов-исламистов. При этом зона боевых действий увеличивается, что показывают примеры регулярных терактов в столице РФ и Поволжье. Если раньше все начиналось и локализовывалось в Чечне, то постепенно ареал террористических вылазок стал расти. Теперь их гораздо труднее контролировать правоохранительным органам и силовым ведомствам. Образно говоря, линия фронта расширяется, что требует контроля за все более обширными территориями страны. Налицо постепенная радикализация исламских общин в нефтедобывающих районах Сибири, других регионах.

В эру Интернета, чтобы напитаться экстремистскими взглядами, убеждениями, совершенно необязательно физически находиться в учебном центре на афгано-пакистанской границе. Практически весь набор текстов и инструкций можно получить, не выходя из дома или интернет-кафе. И это очень серьезная мировая проблема, что мы увидели на примере стран Северной Африки. Интернет резко расширяет территориальную базу потенциальных радикалов и диверсантов.

Российская специфика последних пяти лет проявляется и в том, что наше государство опосредованно само финансирует боевиков. В середине 2000-х годов власти удалось добиться значительных успехов в отношениях со странами Персидского залива. Это способствовало сворачиванию зарубежного финансирования террористов. В 2006-м Шамиль Басаев и Доку Умаров с горечью говорили о том, что планы у них большие и возможности есть, но приходится сокращать операции из-за недостатка валютной наличности на их проведение.

Но когда государство начало вкладывать сотни миллиардов инвестиций в развитие республик Северного Кавказа, возникла парадоксальная ситуация. Значительная часть ассигнований из-за коррумпированности тамошней бюрократии стала использоваться нецелевым способом, то есть расхищаться представителями местных властей и связанного с ними бизнеса. Боевики же воспользовались этим, наладив своего рода рэкет и обложив чиновников и предпринимателей «исламским налогом» на безопасность.

Так как речь идет о «легких» федеральных деньгах, а не о частной собственности, то местные элиты, как правило, предпочитают не рисковать и делиться наворованными средствами. Финансирование за счет такого «налогообложения» многократно превосходит суммы, ранее с огромным трудом направлявшиеся боевикам с курьерами из-за границы. Все это привело к резкому скачку диверсионной активности в Дагестане, Ингушетии, других республиках Западного Кавказа.

По признанию самих руководителей северокавказских регионов, сегодня практически весь бизнес платит экстремистам. Это помогло бандподполью создать крепкую финансовую базу, которая позволяет осуществлять неограниченную закупку вооружения и взрывчатки, вести планомерную разведывательную работу и приобретать информацию, расширять пропагандистскую деятельность и проводить диверсии в Центральной России. Так, для подрыва «Невского экспресса» в ноябре 2009 года потребовалась не только четкая организация, но и серьезное финансирование операции. Перед терактом в Домодедове в январе 2011-го террористы перемещались по городу в целях конспирации на вполне приличных автомобилях среднего класса с украденными дипломатическими номерами.

Сообщалось, что при ликвидации Саида Бурятского (Александра Тихомирова) в марте 2010 года было найдено около 90 миллионов рублей – серьезные деньги, позволяющие вести системную подрывную работу. Их же можно использовать как инструмент для подкупа должностных лиц, закупок оружия, технических средств и т. д.

Нужна диктатура закона

Руководители государства периодически вспоминают о проблеме терроризма, говоря, правда, что он, мол, преобразился у нас в бандитизм. Но речь как раз о том, что бандподполье постепенно укрепляет свои организационные формы, облагает данью местное население, коммерческие и даже властные структуры.

В итоге, если не будет найдено противоядие от превращения российского государственного бюджета в источник финансирования войны против самой же России, борьба может длиться бесконечно.

Если этому злу не противостоять, то Российская Федерация обретет вид театра сплошной гражданской войны. Безусловно, государство принимает определенные меры. И жизнь в РФ несравнимо лучше, чем, скажем, в Ливане, Сомали, прочих местах Азии и Африки, где дело дошло до междоусобицы.

Решит ли вопрос отделение кавказских территорий? Думаю, нет, поскольку на Северном Кавказе проживает меньшая часть исламского сообщества России. Да и сам по себе такой шаг автоматически ничего не гарантирует, никакого облегчения ситуации не создаст. Некоторые руководители СССР и новой России стремились освободиться от бремени Средней Азии. Что вышло? Сначала освободились, а потом, чтобы избежать там социального взрыва, разрешили «излишки» населения вывозить в Российскую Федерацию. Мы видим, что это не решило проблем. Более того, для РФ это постепенно создает новые трудности, связанные уже с межэтнической напряженностью.

Чтобы справиться с проблемой зарождения терроризма, нужны вполне банальные и понятные вещи. Для этого необходимы верховенство закона на территории Российской Федерации, укрепление силовых структур, занимающихся борьбой с терроризмом, в первую очередь армии, внимание и изучение боевого опыта такой борьбы, укрепление, а не расформирование боевых соединений. Наконец, надо, чтобы наши военные снабжались современной техникой.

Весьма полезным будет изучение практического опыта стран, добившихся реальных результатов в противодействии терроризму, таких как Великобритания с ее межведомственной программой PREVENT или Голландия, реализующая политику дерадикализации.

Антитеррористическое и антиэкстремистское законодательство современной России более чем развито. Законов хватает. Вопрос в реальной неотвратимости наказания. Недавно американцы убили Усаму бен Ладена. В чем политическая значимость события? Сам факт его существования был огромным мобилизующим знаменем. Сотни миллионов людей в исламских странах годами видели: вот человек, который бросил вызов величайшей державе мира и дал американцам пощечину. Сейчас этот мобилизующий момент ослаб. Реальность же говорит о том, что возмездие рано или поздно настигнет каждого бандита, где бы он ни прятался.

Так должно быть и у нас. Арест или гибель эмиров, других руководителей подполья – знак неотвратимости наказания. Но еще физическое разрушение важнейших системных элементов структуры терроризма. На ее восстановление, подбор и обучение людей, приобретение ими опыта неизбежно уйдет много времени, что говорит об эффективности такого метода борьбы. Уничтожение Шамиля Басаева 5 лет назад дало России как минимум полтора года затишья. У террористов с тех пор не было операций, сопоставимых по масштабу с теми, что организовывал этот главарь бандподполья – надо признать, очень талантливый и опытный руководитель.

Крамольные слова, но стране нужна та армия, которая сто лет назад завоевала Северный Кавказ и Среднюю Азию. А общество в целом должно иметь свою долю политического влияния, допуска к принимаемым государственным решениям. Восстановление демократических процедур в огромной степени возместит отсутствие у страны идеологии. Тогда у одних не будет возможности силой навязывать свое господство, а у других – причин ненавидеть своих сограждан другой внешности.