«Часть европейцев решила, что нет другого выхода, кроме «кровавой мести либералам».

Директор Института стран СНГ Константин Затулин оказался среди российских политиков одним из первых, кто попытался оценить акцию Андерса Брейвика без эмоциональных взрывов и проявления симпатий хоть к «правым» радикалам, хоть к правящим в Норвегии «левым». Сознание и образ жизни европейцев безжалостно перекраивался в последние десятилетия, считает депутат, «давление в котле росло, и в итоге крышку сорвало, из-под которой выпрыгнул Брейвик...». Террорист оставил европейцам небольшой выбор: «не лечиться» и переживать «новых Брейвиков», или «лечиться постепенно», что означает «перестать обольщаться по поводу миграции и политкорректности».

Европа теряет свою культурно-цивилизационную самоидентификацию. Кто-то считает это неизбежным и не видит тут ничего плохого. Кто-то обеспокоен и всеми силами противится возведению минаретов в европейских городах или попыткам ношения хиджабов (в ряде стран это уже запрещено). А кто-то, как Брейвик, решает, что другого выхода, кроме «кровавой мести либералам, предавшим христианские ценности», нет, – поделился наблюдениями Константин Затулин в интервью «Комсомольской правде».

Таким «простым решением» он рассчитывал зажечь дискуссию и подвигнуть на действия тех, кого эта насаждаемая мультикультурность «достала». И он, похоже, чувствовал, что бьет в «больную точку». Ведь Старый Свет и так населяют десятки народов, но за века жутких войн они ладить между собой худо-бедно научились. Но когда Европу захлестнули толпы мигрантов с совершенно другими культурными традициями, претендующих на все не ими созданные блага, но зачастую не желающих подчиняться местным законам и правилам, это у многих «аборигенов» вызвало глухое раздражение. Да, преступление Брейвика чудовищно и бесчеловечно. Но это не значит, что самой проблемы нет, считает дипломат и депутат.

«В тихой, спокойной, спортивной Норвегии в 60-х годах власти сняли миграционные барьеры для граждан Среднего Востока, чтобы в прямом смысле слова обновить кровь норвежского народа. Там проживала весьма замкнутая популяция людей, частые перекрестные браки – все это вело к росту наследственных заболеваний. Тогда так называемые ученые решили, чтобы повысить жизнестойкость норвежцев, привлечь на помощь людей, далеко отстоящих от них «по генетической линейке». Расчет был, что горячие южные парни, сочетаясь браком со спокойными норвежскими девушками, усилят весь норвежский народ. Но южные парни привезли с собой своих девушек, бабушек, дедушек и всех остальных. Так в центре Осло возник, например, целый пакистанский квартал».

«Я встречался с лидерами этого «анклава» 9 лет назад», – рассказывает Затулин. «Тогда они говорили: «Норвежцы нам очень нравятся, только немного странные – не понимали, например, до нашего приезда, как можно без кассовых аппаратов торговать». Но к тому времени уже привыкли. И речь зашла уже о достойном представлении в стортинге (парламенте) пакистанской общины. Была ли справедливой столь резкая перекройка очень традиционалистского норвежского общества? Вряд ли. Многие «ворчали в рукав» (есть у скандинавов такое выражение), но открыто выступать против «железобетонных» ценностей демократии не решались. Давление в котле росло, и в итоге крышку сорвало, из-под которой выпрыгнул Брейвик... ».

«Если с этой болезнью не бороться, то от новых брейвиков не застрахован никто», – замечает директор Института стран СНГ: «А если «лечиться» постепенно, но надежно, то придется перестать обольщаться по поводу миграции. Надо понимать: она имеет оборотную сторону, не все в равной степени сегодня готовы к демократии, необходимы определенные ограничения. Но пока мы слишком погружены в политкорректность».