Газета "Наш Мир"
Это путешествие по местам, которые воплощают мощь и крушение
советской империи. Мы находимся на полигоне Семипалатинск, расположенном
на северо-востоке Казахстана. Здесь в 1949 году была взорвана первая
советская атомная бомба. Когда исполнилось 20 лет со дня его закрытия, в
этом неспокойном месте остались лишь следы от атомных проектов.
Среди
всех территорий, входивших в СССР, бывший испытательный полигон
Семипалатинск, расположенный на северо-востоке Казахстана, по всей
видимости, наилучшим образом отражает одновременно мощь и крушение
советской империи.
В этом месте под руководством советского
физика-ядерщика Игоря Курчатова 29 августа 1949 года была взорвана
первая советская атомная бомба. Так возникла еще одна мировая
сверхдержава, которая должна была обеспечить новое стратегическое
равновесие и поставить перед США перед невозможностью победы в войне.
Из
714 ядерных испытаний, проведенных в СССР, 467 прошли в Семипалатинске.
Последнее ядерный взрыв в казахских степях прогремел в 1989 году, когда
во главе СССР находился Михаил Горбачев. Однако для официальной истории
полигон закрылся 29 августа 1991 года в соответствии с символическим
указом Нурсултана Назарбаева, в то время главы Казахской советской
социалистической республики. Накануне 20-й годовщины этой даты
корреспондент газеты El País обследовал Семипалатинск от Курчатова,
единственного города, расположенного на северо-востоке, до Мыржика,
деревеньки, находящейся на юго-западной границе. Побывал и на Опытном
поле, где в 1949 году была взорвана та самая первая бомба. Тот
засекреченный полигон в настоящее время представляет собой будоражащее
воображение пространство свободы, где можно спрятаться в бункере,
заглянуть сверху в воронки от атомных взрывов, побродить на ощупь среди
отработанного цезия и плутония или пересечься с табуном украденных
лошадей.
По своим размерам (18 500 квадратных километров)
Семипалатинск сопоставим с маленьким государством. В интересах
управления он разделен на три различные области, однако по всем
вопросам, связанным с атомной энергией, он замыкается на Национальный
ядерный центр Казахстана.
Город Курчатов, «мозг» полигона,
расположен на берегу реки Иртыш и в прошлом играл роль «подъемного
моста», который вел в Семипалатинскую крепость. На советских картах
город фигурировал под именем станции «Конечная», поскольку там
заканчивалась железнодорожная ветка. Он также имел название
Семипалатинск-21, поскольку был одним из самых секретных объектов
Министерства среднего машиностроения, влиятельного учреждения,
занимавшегося вопросами развития атомной энергетики в СССР.
Город
Курчатов насчитывал от 30.000 до 50.000 жителей. Это были военные и
ученые из лучших вузов страны, которые приезжали в поисках интересной
работы и хороших условий жизни. Но в обмен на это им запрещалось
рассказывать о своем местопребывании и роде деятельности. До того, как в
1975 году был установлен телефонный пункт, они не могли даже куда-либо
позвонить, вспоминает Юрий Черепнин, советский физик, приехавший в
Курчатов в 1972 году. Своими развалившимися домами и забитыми окнами,
пыльными или утопающими в слякоти улицами, Курчатов повергает в уныние
приезжих. Его жители, однако, утверждают, что положение улучшилось после
упадка и массового отъезда людей в 90-е годы. В городе около 12 000
жителей, которые связывают свое будущее с расположенными здесь
учреждениями, которые в основном связаны с атомной энергетикой.
Национальному ядерному центру подчинены Институт радиационной
безопасности и экологии (ИРБЭ), технопарк и российско-казахская
экспериментальная установка управляемого термоядерного синтеза Токамак,
на которой молодые казахские специалисты намерены развивать в мирных
целях научные традиции СССР.
На двух комплексах ядерных реакторов
Семипалатинска Национальный ядерный центр моделирует масштабные аварии и
чрезвычайные ситуации, которые могут произойти на атомных
электростанциях. Одним из их клиентов является Япония. «На АЭС Фукусима
произошли процессы, которые мы изучаем здесь, и поэтому японцы весьма
заинтересованы в результатах наших исследований. На их основе можно
будет построить новые виды реакторов», подчеркивает Кайрат Кадыржанов,
директор Национального ядерного центра Казахстана.
Семипалатинск
имеет свои области, причем каждая обладает только ей присущими
характеристиками. В 70 километрах от Курчатова находится Опытное поле,
полигон диаметром 20 километров, оборудованный укрепленными башнями,
предназначенными для измерения мощности ядерных взрывов в атмосфере.
Чуть дальше находятся полигоны Балапан и Сары-Узен, где ядерные заряды
подрывались в вертикальных шахтах. На юге расположен Дегелен, где
испытания проводились в горизонтальных штольнях, вырытых в склонах гор.
Атомкол представляет собой красивейшее радиоактивное озеро диаметром 400
и глубиной 100 метров, появившееся в результате в результате мирного
взрыва в месте слияния рек Асчи и Шаган. В Семипалатинске также есть
разрушенный бункер, который называют «станцией метро», поскольку он
предназначен для испытания воздействия атомного оружия на подземный
транспорт большого города.
Полигон богат полезными ископаемыми, а
предприятия, которые теоретически подотчетны Национальному ядерному
центру Казахстана, более или менее эффективно разрабатывают угольные
шахты, золотые, медные и марганцевые рудники.
На огромном
пространстве раскинулись зимовья, где прячутся от непогоды пастухи
зимой. Десятки тысяч голов крупного и среднего рогатого скота (прежде
всего, коровы и овцы) пасутся в этих степях, а их мясо поступает на
рынки, не подвергаясь предварительно анализу на радиоактивность,
рассказывает очевидец, участвовавший в забое и продаже говяжьего мяса в
окрестностях Семипалатинска.
Границы этой своеобразной зоны очень
четко обозначены на картах, но на местности они не столь хорошо
различимы. Колючую проволоку, которой был окружен полигон, таблички,
предупреждавшие об опасности радиоактивного заражения, постигла та же
участь, что и другие принадлежности, проданные на металлолом. Из штолен,
где хранились бомбы, исчезли трубы, опоры и провода; с полигонов –
танки, самолеты и двигатели, расплавившиеся в результате взрывов. Всю
эту массу металла растащили. Как утверждают местные жители, значительная
часть этого отравленного груза ушла в Китай.
Полигон жил в
соответствии с логикой холодной войны, пока к власти не пришел Михаил
Горбачев, который провозгласил курс гласности и стал добиваться
соглашений о разоружении с США. Горбачев объявил мораторий на испытания
ядерного оружия, а природоохранное движение Невада-Семипалатинск,
основанное казахским писателем Олжасом Сулейменовым, объединило вокруг
себя граждан, возмущенных тем, что их подвергали радиоактивному
облучению, которое образовывалось в результате взрывов. По данным
правительства Казахстана, атмосфера подвергалась заражению
радиоактивными газами в 13 случаях, что сказалось на здоровье 1,2
миллионов человек.
После распада СССР российское военное
руководство, не желавшее расставаться со своими колониальными владениями
на берегу Иртыша, предложило взять на себя охрану Семипалатинска и
преобразовать полигон в центр исследований по вопросам безопасности. Но
казахский президент Назарбаев отказался.
Семипалатинск, источник
стольких бед, не мог быть сдан в аренду России подобно космодрому
Байконур или полигону Сари-Шаган, где проходят испытания баллистических
ракет.
В 1993 году Казахстан присоединился к Договору о
нераспространении ядерного оружия в качестве неядерной державы, а в 1994
последние военнослужащие советской воинской части 52605 покинули
Семипалатинск уже в качестве российских военных. «Они уходили, сами не
зная куда, озлобленные на всех и вся. Ограбили аэропорт Курчатова и
сожгли офицерский клуб», вспоминает в Москве Юрий Черепнин. «Все
городские службы Курчатова вышли из строя. Мороз был жутким, а уход
специалистов ставил под угрозу работу реакторов», рассказывает
ученый-физик, который в ту пору занимался разработкой реактора для
космических кораблей.
Люди, пережившие ту катастрофу, собрались с
силами: восстановили городскую инфраструктуру, организовали занятия
математикой и физикой, чтобы заменить сбежавших учителей и поддержать
моральный дух, продолжает Черепнин. Этнические казахи, становой хребет
нового государства, в Курчатове все еще составляли меньшинство.
Назарбаев понял, что должен поддержать русских специалистов, оказавшихся
не у дел в результате крушения ядерной империи, и пообещал
Семипалатинску средства для существования. В 1995 году с помощью России
был уничтожен последний ядерный заряд, пролежавший в штольне Дегелена 4
года. «В течение целого года этот заряд никто даже не охранял»,
рассказывает Дмитрий Калмыков, директор Экологического музея Караганды. В
лихие девяностые годы в Семипалатинске можно было бы похитить
компоненты для изготовления «грязной» бомбы, но были другие, более
доступные места», уточняет Черепнин, занимающий в настоящее время
ответственный пост в одной из компаний, входящих в структуру Росатома.
Из
опасений, что остатки урана и плутония попадут в руки террористов, США
взяли на себя задачи, которые по идее должна была бы выполнить Россия, и
помогли опечатать штольни и шахты Семипалатинска. Однако местные
жители, обуреваемые стремлением заполучить металл, «разработали целую
технологию, основанную на использовании баллонов для домашних газовых
плит, с помощью которой они подрывали железобетонные печати длиной 50
метров», поясняет Кадыржанов.
Как рассказывает директор
Национального ядерного центра Казахстана, за последние два года были
усилены меры безопасности, особенно в Дегелене, являющемся наиболее
зараженной зоной. Вокруг нее были установлены три «ступени защиты»
(ограждение, датчики и беспилотные самолеты). К полигону приписан
специальный отряд численностью 500 человек, который может прибыть в
любую точку самое большее за полтора часа, продолжает Кадыржанов. Помимо
опечатывания штолен и шахт, Национальный ядерный центр собирает остатки
плутония в капсулы или складирует их под железобетонными плитами.
ИРБЭ
измеряет уровень радиоактивности в Семипалатинске. Его директор Сергей
Лукашенко предлагает привести «административную границу» полигона в
соответствие с реальной радиационной обстановкой и выступает за
осуществление проекта, направленного на то, чтобы вернуть в
хозяйственный оборот почти 3.000 квадратных километров северной зоны, по
всей видимости, более чистой, чем остальная часть территории полигона.
Население относится к этой идее с недоверием и разделилось на два
лагеря.
«Здесь подземные воды выходят на поверхность, и имеется
большая концентрация трития. Эту зону нужно включить в состав полигона, и
чем быстрее, тем лучше», говорит Лукашенко, указывая на точку на
Востоке, рядом с рекой Шаган. Если его идеи воплотятся в жизнь, то
Семипалатинск перестанет быть компактной территорией и превратится в
архипелаг, состоящий из зараженных островков.
Некоторые
высказывают беспокойство в связи горнодобывающими работами, особенно
вблизи шахт и штолен, в которых производились ядерные испытания. Дмитрий
Калмыков предупреждает, что вокруг некоторых шахт земля просела в
результате горения угля, находящегося в недрах. В Дегелене концентрация
искусственных радионуклидов в подземных водах многократно превышает
предельно допустимые значения для питьевой воды по стронцию-90,
цезию-137, плутонию-239 и 240, говорится в докладе ИРБЭ.
В музее
города Курчатова хранится пульт управления одним из ядерных испытаний
образца 1955 года со своими индикаторными лампочками, телефоном и двумя
выключателями, предназначенными для того, чтобы запустить испытание или
прервать его, пока оно не приобрело необратимый характер. Погруженные в
формалин, в банках находятся внутренние органы животных, которых
подвергали испытаниям, чтобы проверить воздействие радиации на живые
организмы, поясняет директор музея Юрий Стрильчук, украинец по
национальности, приехавший сюда в качестве советского офицера в 1990
году.
В Курчатове находился питомник подопытных обезьян, который
сейчас полностью разрушен, равно как и два из трех корпусов военного
госпиталя. Медицинские учреждения, там, где они есть, не обеспечены
дозиметрами. Чтобы измерить радиацию, накопившуюся в их организмах,
местные жители должны направиться в поселок Семей (расположенный в 130
километрах отсюда) или стать объектом исследования сотрудников ИРБЭ.
Несколько человек жалуются на то, что они прошли обследование, а
результатов им не сообщили. Другие считают, что человек привыкает к
радиации или же что ее воздействие можно предотвратить с помощью водки
или предварительного отваривания продуктов питания.
В качестве
компенсации за заражение окружающее среды правительство выплачивает
работающим гражданам незначительную прибавку к зарплате в зависимости от
степени зараженности места их проживания. В Коктобе, административном
центре Майского района, доктор Байболат Казбеков обнаружил повышенное
число случаев анемии, рост гипертонических заболеваний, а также
дисфункцию системы кровообращения у молодежи. «Чтобы узнать больше, нам
необходимо измерить дозу накопленной радиации», говорит он.
В
селе Майское проживают 700 обитателей. Оно находится в зоне с
максимально допустимым уровнем радиации. Там есть несколько семей, в
которых жертвами радиации стали дети. Учительница пенсионерка Нурбиба
Жанакова проживает со своей умственно отсталой дочерью Альмагуль 1970
года рождения. Пастухи Айгуль и Бейсенбек Жолдаспековы живут со своей
дочерью Бахыткуль, 24 лет, тоже умственно отсталой. И та другая
получают месячную пенсию в размере около 200 тенге.
От Курчатова
до Мыржика 120 километров пути. Мы останавливаемся в Опытном поле на
исходе дня. Незадолго до этого нам встретился грузовик, груженный
металлоломом, а несколькими минутами спустя, патрульная полицейская
машина, которая не проявила ни малейшего интереса к подозрительному
грузовику. Укрепленные башни исчезают, подобно призракам, за линией
горизонта. На десятки и даже сотни километров вокруг мобильные телефоны
не работают. Царит полная тишина, а лесные травы источают сильные
запахи.
Ядерные испытания в атмосфере, запрещенные в 1963 году,
были видны за десятки километров. Поэтому у крестьян, проживающих к
Востоку и Западу от Семипалатинска, воспоминания совпадают. Приезжали
военные и просили их покинуть дома. Местные жители раскатывали ковры на
улицах ожидали, пока произойдут огромная вспышка, оглушительный взрыв, а
на небе появится облако в форме огромного гриба. Дрожали дома и звенела
посуда. На следующий день солдаты ремонтировали двери и вставляли на
место оконные рамы.
Мыржик был почтовой станцией в царской России
и совхозным поселком в советский период. Во время инициированной
Никитой Хрущевы кампании по освоению целинных земель в поселке
обосновалось много русских, украинцев и немцев, который обрабатывали
необъятные пшеничные поля. Сейчас Мыржик – маргинальная зона внутри
маргинального пространства. В нем около пятидесяти жителей, и он
является частью района, которым руководит Алия Нуркиенова из селения
Абай, где проживает чуть более 600 человек. Расстояние между этим
селением и поселком Мыржик составляет около 30 километров. Нуркиенова,
которая провезла нас в своей машине по Семипалатинску, одна из немногих
женщин, назначенных на должность руководителя местной администрации в
Казахстане. Она не знает усталости и обладает отличными организаторскими
способностями. Летом Нуркиенова тушит пожары в степи, а в зимнюю пору
посылает трактора расчистить снег, который заметает дорогу, ведущую в
Миржик. Алия не обращает внимания на радиацию, хотя и считает, что
смерть ее сестры от онкологического заболевания и церебральный паралич
одной из дочерей (уже скончавшейся) могут быть связаны с ядерными
испытаниями. Алия хочет, чтобы в Абае снова был свой врач, но никто не
хочет занять место того, который уехал шесть лет назад. В Абае также нет
ни одного дозиметра.
В Мыржике живут супруги Толеш и Марал
Жаркибаевы. Иногда Толеш проходит пешком тридцатикилометровое
расстояние, отделяющее его от места работы. Он трудится на марганцевом
руднике, расположенном на территории полигона. В соответствии с законом
спроса и предложения, его зарплата последовательно сокращалась до 29.000
тенге (145 евро) за бурение горной породы от восхода до заката солнца
посменно в течение пятнадцати дней.
В дом Жаркибаевых приехали из
Караганды Александр и Виталий, которые изучают возможность включения
Мыржика в маршрут экологического туризма через Семипалатинск. В поисках
привлекательного пейзажа Толеш сопровождает нас по полигону. В двадцати
километрах мы обнаруживаем некое подобие кратера с застоявшейся водой и
провалом в земле, рядом с которым валяется объемистый железобетонный
конус с торчащими кусками проводов. Это, если можно так выразиться,
фрагмент «заглушки» подземного ядерного взрыва. Металл, в который была
облечена конструкция, давно исчез. Виталий отмечает на своем
GPS-навигаторе координаты места. Пейзажи, подобные этому, могут стать
частью расширенного маршрута «Назад в СССР», если Жаркиабевы согласятся
сотрудничать с туристическим агентством Nomadic Travel.
В Мыржике
нет водопровода, а туалет находится в небольшом бараке на пустыре.
«Жизнь здесь состоит из коров, ягнят и кухонных печей. Нет работы. Нет
развлечений. Нет общественного транспорта, ни магазина, ни врача. Это не
место для проживания», говорит Аксункар. Заехав в селение, эта
тридцатилетняя женщина пытается убедить своего отца, у которого умерла
жена, перебраться в город. Образование в школе Мыржика только начальное,
до четвертого класса включительно. Поэтому Инкар, способная девочка
девяти лет, в сентябре поедет учиться в Караганду.
Туристические
планы в отношении Семипалатинска беспокоят американскую
ученую-антрополога Магдалену Ставковски (Magdalena Stawkowski),
прожившую в Мыржике полгода: «Туристы посетят посёлочек, расположенный
рядом с полигоном, заплатят за размещение, затем уедут, а местные жители
по-прежнему будут питаться зараженными продуктами, тушить пожары и
вдыхать радиоактивные частицы. Во всем этом есть нечто весьма
неприятное. Необходимо обеспечить крестьян соответствующими медицинскими
и социальными услугами, а не выставлять их напоказ, как обезьян в
зоопарке», говорит она. В докладе за 2008 год ИРБЭ предлагает
рассмотреть другую возможность, а именно, включить Семипалатинск в
список культурного наследия ЮНЕСКО.
|
