Газета "Наш Мир"
Волею случая я, православный человек, оказался в самом центре исламского
революционного взрыва. Я был приглашён в Тегеран на конференцию,
посвящённую исламскому пробуждению. Сюда, в Тегеран, явились посланники
стран, охваченных пламенем исламской революции. Религиозные мыслители,
философы, богословы, представители политических группировок и партий.
Меня окружали долгополые облачения, чёрные и белые тюрбаны,
величественные бороды. Здесь были революционеры Туниса, которые недавно
сбросили ненавистного короля. "Братья-мусульмане", явившиеся сюда с
огнедышащей площади Тахрир. Бойцы многострадального окровавленного Ирака
и стреляющего в своих горах и ущельях Афганистана. Здесь были герои
Хамас и Хезболлы, ещё хранившие на себе ожоги, полученные в застенках
Израиля, и следы от пуль, выпущенных на улицах Газы.
Я слушал таджиков и киргизов, опалённых гражданской войной. Здесь дышал
раскалённый арабский мир, мусульманская община Индонезии и Индии,
чернокожие деятели Центральной Африки и Латинской Америки. Страстные,
возвышенные, казалось, очнувшиеся от долгого мутного сна, они
выплёскивали в зал кипяток своих страстей, огонь своих революционных
народов. Эти огни восстаний, эти пламенеющие угли нынешних и грядущих
сражений, эти искры мирового исламского пожара сливаются в единый факел
исламской мировой революции, которая воспламенилась от иранской
революции, совершённой имамом Хомейни.
В богословских дискуссиях и политических спорах собравшиеся здесь люди
старались найти глубинные причины этого моментального революционного
взрыва, который переплёскивает свою энергию из одной страны в другую,
как переплёскивает её летящий по вершинам леса пожар, захватывая
необозримые пространства и неисчислимые массы людей. Стремились
сформулировать принципы этой глобальной начавшейся революции. Соединить
свои усилия и умения. Создать единый фронт сопротивления, коллективно
противостоять западным угнетателям.
Я соседствовал с "Братьями-мусульманами", объяснившими мне
долговременную, растянутую на десятки лет стратегию этого уникального
движения, которое сегодня готово возглавить революцию во многих
исламских странах. Я пожимал руку экс-президенту Афганистана Раббани, с
которым в своё время воевал советский спецназ, выходя на рейды в
предгорья Герата.
Удивительным было выступление духовного лидера Ирана имама Хоменеи.
Богослов и мистик, аятолла построил свою речь, как строит её
прагматический и рациональный политик, обладающий революционной теорией и
практикой, предупреждая молодых революционеров от возможных ошибок,
указывая им на грядущие вызовы и опасности, которые подстерегают
революцию, грозя ей перерождением или гибелью.
И странное сходство обнаружил я в речах этого мусульманского подвижника —
сходство с выступлениями Ленина, говорившего о революционных
технологиях, обладавшего глубинными представлениями о процессах
революционного преображения мира.
Удивительной была речь президента Ирана Ахмадинежада. С трибуны говорил
не успокоенный властью политик, не рациональный знаток властных
технологий, не сдержанный прагматик, оперирующий статистическими данными
и осторожными формулами. Это был пламенный поэт и глубокий религиозный
философ, поразительный оратор, мгновенно захвативший внимание зала,
который часовую речь слушал, затаив дыхание.
Президент говорил о войне и о Боге, о свободе и справедливости как
исконных, вменённых человеку правах, дарованных господом Богом. Он
объяснял революционный порыв, охвативший половину Земли, божественной
волей и провидением, которое вчерашних покорных рабов и равнодушных
понурых подданных превратил в свободолюбивых бойцов и жертвенных
мучеников. Такому президенту могут позавидовать любая страна и любой
народ. И я чувствовал, как политический лидер Ирана в эти мгновения
становится лидером охваченных революцией стран.
Здесь, на моих глазах, в этом зале, складывался революционный штаб,
управляющий революцией в разных районах мира. Был создан постоянно
действующий комитет, которому вменялось управление революционным
процессом, поддержка и координация революции в различных регионах земли,
материальное, политическое и организационное обеспечение этих
революций.
И опять на меня дохнуло ранней революционной порой в России. В
девятнадцатом году минувшего века в Москве Ленин собрал коммунистический
Интернационал, провозгласивший начало красной мировой революции. Теперь
в Тегеране созданием этого комитета исламский Интернационал стал
реальностью. И я мог пожать руку и обменяться мнениями с его
политическим лидером господином Велояти.
Иран, тридцать лет назад совершивший свою исламскую революцию, имеющий
опыт революционной борьбы, революционной войны, опыт создания
революционного государства и общества, становится естественным
обладателем этих революционных технологий и знаний, готов поделиться ими
с остальным мусульманским миром.
Иранская государственная модель основана на принципе справедливости,
который управляет не только отношениями между отдельными людьми, между
людьми и государством. Этот принцип управляет всем мирозданием,
вращением планет вокруг солнца, сверканием звёзд, благоуханием цветов и
пением птиц.
Весь живой и неживой мир, мир духовный и материальный пронизан этим
божественным принципом справедливости. И иранское государство берёт на
себя ответственность за соблюдение и сохранение этого завета.
Религиозный лидер страны наблюдает за неукоснительным исполнением этого
завета в политике, культуре, экономике, в сфере дипломатии и индустрии.
Пребывая в этом клокочущем собрании пассионарных людей, я постоянно
думал о моей родине — России. Советский Союз, задуманный как царство
справедливости и добра, осуществил свою могучую революцию, выиграл во
имя этого принципа самую страшную и кровавую в мире войну. А потом был
погублен, ибо принцип справедливости трактовался как земной, управляющий
людским сообществом инструмент, и был оторван от божественной идеи
бессмертия. В конце концов, он попал в руки бездуховных и беспринципных
людей, недалёких умом и лишённых творческой воли, и был затоптан и
погублен. И на месте Великой красной страны величиной с шестую часть
мира образовалось тусклое пепелище.
Разрушители Советского Союза, придя на смену коммунистическим вождям,
выбрали для новой России западную либеральную модель в тот момент, когда
эта модель переживала упадок, клонилась к своему закату. Когда западный
мир разрывали экономический и духовный кризисы. Когда Запад сеял по
земному шару войны и раздоры. Когда западное общество деградировало, а
западный человек, утративший в сердце Бога, всё больше превращался в
животное.
Эта модель была напялена на Россию так, если бы голого, дрожащего от
мороза человека обрядили в костюм мертвеца, вынув того из гроба,
замотали в саван, на котором стали проступать трупные пятна. В этом
саване сегодняшняя Россия страдает и мучается. Этот костюм мертвеца
лишает русское общество движения и развития. Этот уклад, этот строй,
основанный на западном либерализме, обречён.
Что же дальше? Русские философы, культурологи, богословы, думающие о
будущем родины, стремятся основать это будущее на идее справедливости,
понимаемой не просто в земном, социальном смысле, но понимаемой как
божественная заповедь, не подверженная коррозии и тлену. Соединяя
социальное и божественное, конструкторы русского будущего всё больше
склоняются к философии православного социализма. Евангельская заповедь
"Возлюби ближнего твоего, как самого себя" отражает принцип социальной
справедливости. Соседствующая с ней заповедь "Возлюби Господа Бога
твоего" делает эту социальную справедливость универсальной и
божественной, сообщает ей нетленный, бессмертный смысл.
Поэтому так остро и жадно я исследую сущность иранской модели. Именно
поэтому, находясь в клокочущем революционном поле, среди вдохновенных
пассионарных людей, я думаю о русском пробуждении, о русском чуде,
которое вернёт нашему народу ощущение своего мессианства. Ощущение своей
бесконечной истории. Ощущение небесной лазури, той лазури, что на
крыльях и плащах рублёвской Троицы.
В Иране, недалеко от древнего Шираза, сохранились остатки имперского
города Персеполис, возведённого царём Дарием. Сюда на пиры и
богослужения стекались эллины и египтяне, люди Вавилона и Ниневии,
эфиопы и скифы, сарматы и арамейцы — интернационал древнего мира.
На развалинах храма существует каменный барельеф: могучий лев бросается
на спину рогатого овна и повергает его. Это символ весны, когда огненная
энергия света опрокидывает и изгоняет тёмную хмурую зиму. Этот иранский
лев служит образом той весны, которой охвачены сегодня мусульманские
народы.
P.S. Вернувшись в Москву, я узнал, что участник исламской конференции
экс-президент Раббани по возвращении из Тегерана в Кабул был взорван в
своей резиденции.
|
