Поистине, для тех, кто уверовал, делал добрые дела, выстаивал молитву и давал очистительный расход, ждет награда Господа.
Не познают они страха и печали.
(2:277)
Остерегайтесь (наказания Судного) Дня, в который вы будете возвращены к Богу.
Затем каждой душе полностью воздастся за то, что она приобрела, и они (души) не будут обижены.
(2:281)
Господи наш! Не уклоняй наши сердца после того, как Ты вывел нас на прямой путь,
и дай нам от Тебя милость: ведь Ты, поистине, - Податель!
(3:8)
Несколько недель назад один из высокопоставленных российских чиновников заверил меня, что его страна не будет блокировать «жесткую революцию» в поддержку восстания в Сирии. Тем не менее, в этом месяце Россия наложила вето на сравнительно мягкую резолюцию Совета безопасности ООН.
Однако после этого российский министр иностранных дел Сергей Лавров пригласил в Москву представителей сирийской оппозиции. Это означало, что президент Башар Асад перестал быть единственным партнером по переговорам. А всего 48 часов спустя после вето российский президент Дмитрий Медведев призвал Асада либо провести реформы, либо уйти.
Почему Россия ведет себя как переменчивая банановая республика, а не как зрелая держава, столкнувшаяся с угрозой региональному миру?
Начнем с предыстории. Всего через 15 лет после того, как независимая Сирия только появилась на карте, эта страна выбрала своим основным покровителем Советский Союз - Россию. С годами эта зависимость превратилась в основу сирийской национальной стратегии. Даже в1970-х годах, когда президент Хафез Асад служил интересам США, уничтожая левых в Сирии и в Ливане и обеспечивая безопасность Израиля, Дамаск поддерживал тесные связи с Москвой.
Когда закончилась холодная война, Россия потеряла интерес к Сирии и к прочим арабским военным режим. Однако последние события, похоже, могут частично воскресить этот интерес.
Возвращение Владимира Путина в президенты указывает на возвращение России к более агрессивной антизападной позиции и отказ от дипломатического политеса, которого придерживался Медведев. Путин считает, что Америка находится в упадке и что Россия может вернуть себе положение «сверхдержавы» - по крайней мере, на Ближнем Востоке и в Восточной Европе.
Между тем на Ближнем Востоке у России нет друзей кроме Сирии. Иранские муллы могут быть тактическими союзниками, когда речь идет о том, чтобы досадить Америке, но они видят ближневосточной «сверхдержавой» свой собственный режим и не готовы играть при Путине вторую скрипку.
Путин знает, что Асад обречен. Однако он хочет, чтобы Россия могла повлиять на выбор его преемника. Появление цепочки прозападных режимов от Атлантики до Индийского океана может лишить Россию доступа к зоне влияния, которую Путин считает принадлежащей ей по праву.
Еще один фактор: в 2017 году истекает срок аренды Россией крымского порта Севастополь, и без соглашения с Украиной этот арендный договор продлен быть не может. В Севастополе находится самая большая база российского военного флота, обеспечивающая российскому ВМФ доступ к Черному морю, Дарданеллам и Средиземноморью. Без этой базы Россия фактически лишится выхода к морям. Ее калининградский анклав невозможно превратить в крупную базу для военного флота, а ее сибирское побережье на Дальнем Востоке неудобно с точки зрения логистики.
К 2017 году Украина может стать членом Европейского Союза и НАТО – а если на территории страны-члена НАТО будут располагаться крупные российские военные базы, это будет выглядеть странно.
Поэтому Москва в течение всего прошлого десятилетия искала альтернативу Севастополю. В результате российские стратеги считают, что они нашли ее на средиземноморском побережье Сирии.
В 2002 году Москва и Дамаск провели по этому вопросу предварительные переговоры. Исходно идея заключалась в том, чтобы превратить сирийский порт Тартус в универсальную военно-морскую и воздушную базу для использования обеими странами. Однако впоследствии европейские инвестиции сделали из Тартуса ключевой для Сирии коммерческий порт, более важный, чем Латакия. Кроме того, эта местность населена в основном «ортодоксальными» мусульманами, которым может не понравиться принятое режимом алавитского меньшинства решение предложить землю для иностранных военных баз.
Помимо этого существует иранский фактор. Исламская республика - главная сила, поддерживающая режим Асада, - требует предоставить ей базы для ее собственного флота. В феврале Сирию впервые в истории посетила иранская флотилия. В прессе появились сообщения о том, что в стране будут построены «причальные объекты», обеспечивающие постоянное иранское присутствие.
Россия знает о регионе достаточно, чтобы понимать, что режим Асада не удержится надолго. Именно поэтому Путин ищет «промежуточный» вариант. Ему нужен новый сирийский режим, при котором позиции друзей Москвы – то есть представителей режима Асада – будут достаточно сильными, чтобы они могли предложить российскому флоту базу, когда (и если) Украина выгонит его из Севастополя.
Несколько недель назад один из высокопоставленных российских чиновников заверил меня, что его страна не будет блокировать «жесткую революцию» в поддержку восстания в Сирии. Тем не менее, в этом месяце Россия наложила вето на сравнительно мягкую резолюцию Совета безопасности ООН.
