Ливийская операция свидетельствует о смещении фокуса европейских интересов с востока на юг.

Рискнем предположить: тот регион, который начинают бомбить западные страны, представляет для них наибольший интерес на данный момент. Прежде чем махать на меня руками, давайте вспомним недавнее прошлое.

В 1990-е годы наибольшую военную активность США и западноевропейские страны проявляли в бывшей Югославии, кульминацией чего стала военная интервенция НАТО в Косово против тогдашнего руководства Сербии. Это совпадало по времени с распространением на европейский Восток сначала НАТО, а затем и ЕС. Можно, конечно, говорить, что военное вмешательство в югославские конфликты было призвано спасти мирных жителей, свергнуть тиранов и не допустить гуманитарную катастрофу. Однако последовавшие события привели к тому, что только доверчивые и не очень разбирающиеся в реальной политике люди могут искренне отстаивать такую точку зрения. Кстати, пусть эти люди найдут заодно внятный ответ на вопрос, почему западные страны стали военными мерами предотвращать гуманитарную катастрофу именно в этой части Европы, а не в других регионах мира, охваченных кровавыми конфликтами? Например, в Африке, где для них уж точно нашлось бы чем заняться?

Цикл интереса к территории, где находились в свое время бывшие европейские социалистические страны, стал постепенно иссякать – по мере их приема сначала в НАТО, а потом в ЕС. На сегодняшний день этот процесс практически завершен: неохваченными остались отдельные проблемные державы, которые по сути уже и так надежно втянуты в орбиту западной системы. В принципе, можно считать, что процесс ее организационного движения на восток иссяк, достигнув естественных пределов. Страны бывшего СССР (за исключением Прибалтики, попавшей в первую волну поглощения), видимо, решено оставить там, где они находятся. Строительство отношений с ними выделено, образно говоря, в отдельное производство: двусторонние связи с большой Россией, в «Восточное партнерство» – с другими постсоветскими государствами.

Произошло это, как представляется, потому, что другой регион постепенно привлек основное внимание западного мира. Это – Ближний Восток и Северная Африка. В начале 2000-х годов тогдашняя администрация США подготовила и осуществила провальную операцию в Ираке. Декларированные ею тогда цели достигнуты не были, хотя циники утверждают, что цели были другими – нефтяные богатства этой страны. Дескать, сейчас, когда иракские нефтяные скважины и нефтепроводы остаются под охраной 50 тысяч американских «джи-ай», всем мало дела, что происходит в самой стране, ставшей образцом нестабильности. Если помните, тогда ключевые западноевропейские страны – Германия и Франция – выступили против вторжения в Ирак. Они не видели геополитического смысла в американской акции против режима Саддама Хусейна. Да и сейчас, когда в конце 2010 года в Тунисе начались первые антиправительственные манифестации, давшие старт «арабской весне», в Париже и других западных столицах с осторожностью отнеслись к этому.

Но потом все изменилось. Именно военное вмешательство западных, прежде всего западноевропейских стран во главе с Великобританией и Францией на стороне одного из участников конфликта в Ливии, сделало возможным его победу. Следует ли это считать изолированным эпизодом? Как это соотносится со схожими событиями в Бахрейне, Йемене и Сирии? Есть ли потенциал у антиправительственных сил Иордании, Марокко и Алжира? Достаточно ли многомиллиардных ассигнований властей Саудовской Аравии, чтобы не допустить появления недовольной молодежи на улицах городов этого королевства?

Пока ясных и удовлетворительных ответов на эти и многие другие вопросы не видно, равно как и немного общего у волны протестного движения в арабском мире. Объявить все происходящее, как делают многие комментаторы, отражением триумфального шествия демократии по региону, наверно, слишком романтично и наивно: демократия – игрушка для богатых. Об ангажированности таких аналитиков говорить не будем: этого требуют правила хорошего тона.

Но право же, грустную улыбку вызывает утверждение знаменитого американского колумниста Джима Хогланда, который на страницах «Вашингтон пост» недавно подводил итоги ливийских событий: «Падение Каддафи приближает нас к завершению темной главы в арабской истории – эры, когда диктаторы тратили свои огромные нефтяные доходы для финансирования международного терроризма против Запада и для угнетения собственного народа». Конечно, свергнутый ливийский режим долгое время активно баловался игрой в терроризм. Там было и много свирепого и чудаковатого. Но одновременно он вывел Ливию на первое место среди стран Африки, арабского и мусульманского мира по так называемому Индексу человеческого развития, а, например, уровень неграмотности снизился с 72% (в 1969 году) до 5%. Так что деньги шли не только на бомбы и тюрьмы…

Единственным общим для всех движений «арабской весны» является наличие местной социальной базы, породившей недовольство. С одной стороны, произошедшие события свидетельствует о провале стратегии напряженности, начатой в регионе исламскими радикалами, крайним олицетворением которых была «Аль-Каида». С другой стороны, наличие собственной протестной базы показывает главное стремление населения региона: оно хочет жить как в Европе по уровню благосостояния и повседневного управления.

На этом сходство, пожалуй, кончается. В каждой из этих стран – своя история мятежа. В Тунисе режим был свергнут, в том числе, экономической элитой и средним классом, которых душил потерявший чувство меры президентский клан, ставший слишком жадным. В Египте произошел, по сути, военный переворот: генералитет, заняв в решающий момент нейтральную позицию, лишил главной опоры одряхлевший правящий режим в противостоянии с обозленным населением. В Сирии оппозицию финансируют саудовские и катарские деньги, подрывая правительство, являющееся единственным в арабском мире союзником шиитского Ирана, ненавистного суннитским нефтяным монархиям Персидского залива. При этом не надо забывать: в этих и других странах недовольство значительной части населения совершенно реально и обосновано.

Ливийская история в таком контексте тоже обретает оригинальный облик. Мы имеем дело с подобием постколониальной операции западноевропейцев во главе с Парижем и Лондоном, тогда как США обеспечивали, как говорят за океаном, «лидерство сзади». Французский президент, обращаясь в Бенгази к ливийцам, может сейчас красочно говорить об отсутствии у союзников корыстных целей в Ливии, о том, что они пошли на военное вмешательство, «потому что это было справедливо». А как при этом быть с активностью европейских компаний, роем устремившихся в Ливию?

Впрочем, и при правлении Муамара Каддафи европейцы были готовы целоваться с ним, разрешать разбивать в своих изящных столицах его бедуинский шатер, подписывать с ним договоры о дружбе и даже (как британцы) отпускать ливийского агента, подозреваемого во взрыве пассажирского самолета над Шотландией. И все это – ради выгодных контрактов, особенно нефтяных. До войны 63% экспортируемой ливийской нефти шло в четыре европейские страны – Италию, Францию, Испанию и Германию. Господствующее положение при этом там занимала итальянская компания ЭНИ. В СМИ появлялись странные документы, согласно которым ливийские повстанцы в апреле обещали 35% будущей добытой нефти французам, в благодарность за их поддержку в битве против каддафистов. Подлинность этого документа не доказана, но зато вполне реальны заявления должностных лиц из новой Ливии и некоторых европейских стран о том, кому что достанется из богатств ливийских недр, о том, что одним странам не надо слишком активно лоббировать интересы своих компаний за счет компаний стран-партнеров. Почитайте, к примеру, что говорил некоторое время назад министр иностранных дел Италии Франко Фраттини в адрес французов.

Еще раз повторим: как бы то ни было, компании из стран антикаддафистской коалиции уже понеслись в Ливию. Лидирует здесь, конечно же, ЭНИ, но среди других главных бенефициаров смены режима в Триполи называют и французскую «Тоталь», и британскую Би-Пи. Не только нефтяники устремились в ливийскую пустыню, где себестоимость барреля отличной по качеству нефти составляет всего 1 доллар – невиданно низкую цену! Свою долю надеются получить строительные, инженерные, транспортные и другие компании, особенно оружейники, надеющиеся вытеснить из Ливии Россию. Хотя, как представляется, главным соперником западные бизнесмены считают в этой североафриканской стране китайцев. При прежнем режиме там работали 75 компаний из Поднебесной (в том числе нефтяные), которые осуществляли около полусотни крупных проектов, дававших работу 36 тысячам человек. Как и в других африканских странах, китайцы постепенно занимали все более выгодные позиции в ключевых сферах экономики, обеспечивали себе поддержку местных политиков.

Почему чуть выше я использовал выражение «постколониальная операция»? В Ливии теперь сложились условия для развития событий по следующему сценарию. С одной стороны, западные компании массированно возвращаются в эту страну, опираясь на благожелательное отношение ее новых властей. С другой – сами эти власти, будущий правящий режим вряд ли будет относиться к числу сильных. Уже давно очевидны противоречия между его различными идеологическими и племенными составляющими – исламскими радикалами (их преследовали при Каддафи), выходцами из прежней элиты, представителями разных племен и так далее.

В подтверждение этого приведу выдержку (длинноватую – прошу прощения) из публикации в брюссельской газете «Суар» бельгийского профессора Пьера Пиксинена: «Ливийское общество структурируется совокупностью племен, интересы которых расходятся, которые постоянно заключают и расторгают альянсы. Действительно, в начале событий, 17 февраля 2011 года и в последовавшие дни, мы могли видеть появление гражданского общества, проявившего себя в ходе манифестаций против режима полковника Каддафи. Но это движение осталось весьма ограниченным, зато главы кланов его использовали как предлог для действий. Они заменили собой это движение и погрузили страну в хаос. Одновременно некоторые тяжеловесы режима решили, что пришло их время, и они восстали против своего хозяина, установив контроль над частью мятежников. Кто же эти мятежники, которых Запад во главе с Францией решили финансировать, вооружать и продвигать путем безоговорочной тыловой и военной поддержки, выйдя далеко за рамки мандата ООН, постановившего ограничиваться защитой гражданского населения, но не свергать руководителя этого нефтяного государства?» Автор считает, что в Ливии, где население вооружилось, где племенная структура столь важна, нестабильность и вооруженные беспорядки рискуют на долгое время превратиться в элемент повседневной жизни.

Итак, сочетание возвращения западных нефтяных компаний и слабого местного правительства при сохранении в той или иной степени вялотекущего внутреннего конфликта рискует обернуться сменой модели добычи углеводородов в Ливии. Вместо системы, при которой местная власть определяла правила игры, появится система, когда правила игры будут устанавливать в первую очередь иностранные компании – как в старое доброе время. Ливийский пример рискует оказаться заразительным. Недаром так взволновался соседний Алжир, который тоже является одним из крупнейших поставщиков нефти и особенно природного газа. Там тоже были вспышки антиправительственных выступлений, там тоже правят суровые военные, которых не слишком любят на Западе, там полтора-два десятка лет назад шла настоящая война с исламскими радикалами, раны которой не залечены до сих пор. Недаром алжирское руководство приняло у себя членов семьи Каддафи и сообщило об этом миру – это было знаком Западу.

«Алжирцы хотят показать Западу, особенно французам, что их свобода не будет продаваться в обмен на благорасположение западников, – пишет лондонская газета «Индепендент». – Алжир не намерен стать второй Ливией. Страна свободнее и демократичнее, чем в гибельные 1990-е годы. Но она считает (и не без оснований), что ливийская революция получила поддержку Запада, поскольку в земле, подвластной Каддафи, было много нефти. Алжирцы понимают: если бы главной статьей ливийского экспорта был картофель, Запад бы не вмешался, равно как и не вторгся бы в Ирак, если был главным ресурсом Саддама Хусейна была бы спаржа».

Но как вся эта история связана с началом этой статьи? Все предельно просто. Внимание западных стран, особенно европейских лидеров НАТО и ЕС, смещается с востока на юг, где пересекаются многие векторы их стратегических интересов. Это – борьба за контроль над ресурсами, обострение конкуренции за них с Китаем, стремление к некоторой социально-политической стабилизации беспокойного соседнего региона, от которого Европе исходит столько потенциальных угроз – от исламского терроризма до нелегальной иммиграции. На этом фоне постсоветское пространство, даже не всегда предсказуемая и оригинально управляемая Украина, не несет с собой реальных, серьезных и долгосрочных рисков. При этом немалые усилия на дальнейшее продвижение в восточном направлении вряд ли обернутся крупным выигрышем в глобальной игре, обеспечат ощутимые конкурентные преимущества.