В Дании разразился политический скандал. Новое правительство, составленное из представителей коалиции левых партий, победивших на недавних выборах своих буржуазных соперников, не скрывает своих антимонархических настроений. На церемонии традиционного представления кабинета министров в парламенте многие члены правительства отказались встать, когда в зал вошли глава государства – королева Маргрете и ее семья.

«Заставь свое правительство оторвать зады от кресел!» – прошипел новой главе кабинета министров социалистке Хелле Торинг-Шмидт бывший премьер Ларс Локке Расмуссен. «Вы должны встать! – громким шепотом призвала своих подчиненных к порядку Гуччи-Хелле, как прозвали главу кабинета министров соотечественники за любовь этой сорокалетней дамы к изысканным нарядам известной фирмы. «Метте, Метте!» – принялась понукать Хелле Торинг-Шмидт министра трудового рынка Метте Фредериксен, дольше всех отказывавшуюся проявить уважение к ее величеству. Наконец бунт был подавлен. Министры один за другим, как упрямые школьники, сговорившиеся бойкотировать нелюбимого завуча, поднялись со своих кресел.

Но политическая манифестация все равно состоялась. Сегодня вся Дания говорит о том, что королевскому дому в его нынешнем статусе и левому правительству в одной лодке не усидеть. Хотя Гуччи-Хелле отправилась после этой сидячей демонстрации министров к королеве с извинениями, заявив, что речь шла лишь о достойной сожаления забывчивости членов правительства и ни о чем другом, датские СМИ уверены, что началось медленное скольжение самой старой монархии в Европе в сторону республики. Первым шагом в этом направлении станет назначенная правительством комиссия по пересмотру конституции, в которой предполагается «поставить» королевский дом на отведенное ему сегодня место. «Удалить монархию – ввести права человека», – коротко формулируют датские газеты задачу, поставленную перед комиссией. В том, что многие положения конституции архаичны и не отвечают реалиям сегодняшнего дня, согласны практически все партии, представленные в парламенте. В частности, о королевской власти там записано следующее: «Монарх осуществляет исполнительную власть от имени народа, ведет внешнеполитические дела и вносит предложения об изменении законов в парламент». «Если почитать наш Основной закон, можно подумать, что в Дании нет демократии», – говорит политический председатель Социалистической партии Магнус Хейнике.

Тем не менее буржуазная оппозиция всеми силами препятствует приведению конституции в соответствие с действующим порядком, при котором у главы государства остались только представительские функции. Правые партии опасаются, прежде всего, обещанной в связи с изменением конституции «широкой дискуссии», итогом которой может стать упразднение монархии. Левые отметают аргументы защитников монархии о том, что «конституция – лишь исторический документ и ее положения никак не влияют на реальную политику», с помощью прошлогоднего разоблачения, которое существенно подорвало веру датчан в монархию. Историк Том Бук-Швейнтис, единственный из своих коллег, получил доступ в прежде закрытый личный королевский архив и тут же взорвал политическую бомбу. Он обнаружил переписку короля Кристиана IX с канцлером Пруссии Бисмарком, в которой его величество, по следам поражения Дании в войне с Пруссией 1864 года, предлагал сделать свое королевство провинцией германского Рейха. Взамен он просил оставить в составе Дании потерянный ею в войне юг страны – Шлезвиг-Гольштинию. Бисмарк отказался от щедрого подарка, рассудив, что «лучше синица в руках, чем журавль в небе». Дания со временем могла потребовать независимости, и тогда вместе с нею ушла бы из состава Германии и Шлезвиг-Гольштиния. Хотя королевский архив после публикации изысканий историков был немедленно закрыт, удар по институту монархии был нанесен. Левые ссылаются на историю переговоров Кристиана IX c Бисмарком как на опасный пример того, к чему может привести несоответствия конституции современным реалиям. Уже в середине XIX века король на практике был лишен права самостоятельного ведения внешнеполитических переговоров, но Основной закон это ему позволял. И «предатель» воспользовался своим формальным правом.