Газета "Наш Мир" br>
"Язык не станет менее мелодичным, если в нем не
будет устаревших "влагалищ" и "животов", – считает ректор РПУ игумен
Петр (Еремеев)
Антон Челышев:
– Сегодня мы взяли за отправную точку нашего разговора самый
обсуждаемый и клиром, и миром документ, который касается
церковно-славянского языка. Отец Петр, попрошу вас сделать небольшую
вводную часть. О чем спор?
Екатерина Рожаева:
– И другой вопрос. Нужна ли эта реформа?
Игумен Петр (Еремеев):
– Речь сегодня идет не о реформе. В центре внимания проект документа
"Церковнославянский язык в жизни Русской Православной Церкви XXI века".
Текст этого документа был решением президиума Межсоборного присутствия
нашей Церкви разослан в епархии для получения отзывов и опубликован для
обсуждения.
Вопрос богослужебного языка очень важен для Церкви. Особенно для ее
новых членов. В большей степени вопрос непонятности богослужения исходит
не от воцерковленных христиан, а от людей не так часто приходящих в
храм, от тех наших соотечественников которые ищут, пытаются понять
символы и атрибуты, само содержание жизни Церкви. И в этом поиске они
часто стремятся сделать для себя более понятной обрядовую сторону
церковной жизни, в значительной степени это касается именно языка.
Но все же речь идет не о реформе, не о ломке традиций нашей Церкви, а о возможной адаптации языка к современным условиям.
Рожаева:
– Я знаю, что подобные споры и сто лет назад уже были... Этот вопрос
уже поднимался. Если человек невежественный и не читал Библию, он
по-русски-то мало что поймет, если упростить...
Игумен Петр (Еремеев):
– Тексты богослужения насыщенны цитатами из Священного Писания,
смысловыми оборотами, касающимися духовного опыта христианина, ищущего
спасение, находящего слова покаяния в церковных молитвословиях. И
поэтому, даже полный перевод на современный русский язык не сделает
полностью понятными эти тексты для тех кто ничего не понимает в вопросах
веры, не имеет маломальского личного духовного опыта.
Но вместе с тем, конечно, мы должны признать, что определенные слова и
обороты церковно-славянского языка не совсем понятны даже
воцерковленным христианам. Что уж говорить о тех, кто услышит
богослужение в первый раз. Поймет ли он правильно слово "живот"?..
Рожаева:
– Жизнь. По-моему, это так просто.
Игумен Петр (Еремеев):
– Просто. Но не для всех. Особенно для нашей молодежи, которая порой
не понимает смысла слов или целых предложений из Пушкина и Чехова и уж
тем более из богослужебных чтений и песнопений. Поэтому и приходится
порой на ходу менять такие слова на более понятные или приличные:
"влагалище" на "мешок", "блядение" на "суесловие" и так дальше.
Последние два десятилетия язык меняется на глазах, не просто язык
улиц, а язык вообще человеческого общения. И дело не только в языке, а в
общем уровне культуры. Но мы ведь говорим не о посторонних людях, это
ведь чада Церкви и они часто искренне ищут Бога, хотят полной грудью
"вдыхать" богослужение.
Как поступать? Мнения разделились. Кто-то считает, что необходимо
учить верующих церковно-славянскому языку, другие предлагают заменить
непонятные слова и фразы, кто-то настаивает на переводе.
Рожаева:
– Насколько это оправдано и необходимо? Я, если что-то не понимаю, я
никогда в жизни не допущу какого-то смешка. Может, надо подтягивать до
уровня церковно-славянского людей? А не опускаться?
Игумен Петр (Еремеев):
– Так рассуждаем мы, люди воцерковленные, обретшие в Церкви
пристанище, впитавшие ее культуру в более благоприятное время. Мне, Вам и
большинству воцерковленных людей нет необходимости ходить в храм со
словарем.
Хотя порой что-то и мне самому в тексте остается непонятным и тогда я
с сочувствием смотрю на окружающих меня молящихся прихожан.
Рожаева:
– Это музыка! И зачем в двадцать первом веке все это переиначивать? Мне кажется, это надуманная сложность.
Игумен Петр (Еремеев):
– Да. Наш богослужебный язык очень мелодичен, красив. Но надо
помнить, что он менялся во времени. Сегодняшний церковно-славянский язык
– это не в чистом виде язык святых Кирилла и Мефодия. Язык менялся
вместе с языками народов, оставался понятным, живым. Но трагические
эпизоды в истории порой вносили свои коррективы.
Например, лишенные возможности развивать богослужебный язык в
длительный период турецкого владычества болгары все эти столетия
пользовались книгами привозимыми из Российской империи. А в России ведь в
это время периодически обновлялись тексты, замещались слова. В итоге
церковно-славянский язык в русском изложении стал малопонятным болгарам,
а множить древние книги тоже уже не имело смысла – они также оказались
малопонятными, ведь все эти столетия язык общения болгар тоже не стоял
на месте. В результате в середине 20-го века богослужебным языком
Болгарской Церкви стал болгарский язык.
Это при том, что богослужебные книги на Русь принесли именно болгары,
и церковно-славянский язык того времени для них без преувеличения был
родным.
В значительно меньшей степени, но похожая ситуация сложилась и в
нашей Церкви, когда язык общения, даже литературный язык за последние
100 лет претерпел определенные изменения, но за богослужением мы
пользуемся книгами с церковно-славянским языком образца 19-го века.
Рожаева:
– Мне кажется, литургия, которая звучит на церковно-славянском, она более ласкает слух...
Игумен Петр (Еремеев):
– Язык богослужения должен быть мелодичным. Но он ведь не станет
хуже, если в нем не будет устаревших "блядей", "влагалищ" и "животов"?
Рожаева:
– По сути, мы делаем такую церковно-приходскую школу для взрослых людей, заставляем их учиться...
Игумен Петр (Еремеев):
– При всем сказанном я разделяю мнение, что церковно-славянский язык
– это язык возвышенного общения человека с Богом. Но не считаю, что
русский язык или русский слова в церковно-славянском тексте не пригодны
для молитвы. Так считать было бы кощунственно.
У нас ведь большинство людей молится вне храма по-русски. Да,
церковно-славянский язык определенно служит повышению языковой, духовной
культуры тех кто им пользуется, кто его знает. Но мальчишка с улицы,
человек от сохи... ну сколько времени ему потребуется чтобы пройти все
этапы вхождения в эту культуру, захочет ли он вообще идти к Богу таким
путем? А этого ли ждет от него Господь, и имеем ли мы право от него это
требовать? Некоторые мои собратья готовы дать приходящему к храм
человеку вместо Евангелия учебник по церковно-славянскому языку. Это
очень серьезный вопрос.
Большое количество школьников выбирают сегодня после 9 класса
колледжи и училища как единственную возможность избежать сдачи ЕГЭ.
Иногда из-за лени матушки, порой по причине объяснимой слабой
успеваемости, реже из осознанного желания приобрести востребованную
профессию. Это тоже наша сегодняшняя и будущая паства. Предложение
поучить церковно-славянский язык перед крещением или участием других
церковных таинствах находит в этой среде редкий отклик. Часто это
относится и к представителям т.н. "золотой молодежи". Вот и получается
что каждый второй человек в ответ на вопрос, а почему он так быстро
уходит со службы ссылается на непонятность не только происходящего, но и
звучащего в храме. Но жажда Бога остается и религиозность таких людей
находит реализацию в более упрощенных языковых и обрядовых формах в
различных сектантских псевдохристианских общинах.
Вот поэтому вопрос языка богослужения и обсуждается сегодня в Церкви.
Рожаева:
– Получается, мы хотим все это упростить, чтобы излечить этот ликбез.
Игумен Петр (Еремеев):
– Упростить? Нет, не совсем. Я бы говорил о том, что необходимо
облегчить людям вхождение в церковную жизнь. Церковно-славянский язык –
это средоточие духовной культуры, богатства опыта Церкви. К нему
необходимо относиться бережно. Поэтому вспомнив, что язык всегда был
живым, меняющимся через замену слов и оборотов, мы можем и должны
периодически делать эту работу.
При этом у нас остается для воцерковляющихся людей и для прихожан со
стажем огромное количество задач в познании глубины богослужебной
культуры. Ведь в богослужебных текстах так много имен и событий из
Священного Писания. Их надо знать, понимать, только тогда и богослужение
по-настоящему станет понятным.
Звонок от радиослушателя Дмитрия:
– Я в храм хожу 17 лет. Меня устраивает абсолютно все. Единственное,
я у батюшки и у родителей спрашиваю, что на русский язык означает та
или иная церковная фраза. И когда я все потихоньку узнаю, то я уже знаю.
И для меня служба становится более понятной.
Батюшка, знаете ли вы, что в Болгарии есть селяне, они своих детей
отправляют в школу не по новому стилю, а 1 сентября по старому? И ходят
они в церковно-приходскую школу. И, как вы относитесь к такому мнению,
что надо приучать народ к тому языку, который был до революции 17-го
года?
Игумен Петр (Еремеев):
– Церковь существует не для того, чтобы учить людей языку. Что
касается Болгарии, то мне не известны Церковно-приходские школы в этой
стране.
Челышев:
– Отец Петр, вы обещали нам о Болгарии рассказать и заодно выйти на какой-то пример показательный.
Игумен Петр (Еремеев):
– Да. Хотел поделиться личным опытом. Когда я обучался в начале
нулевых годов в докторантуре Софийского университете, я уже был
иеромонахом, служил до этого несколько лет будучи студентом и
выпускником Московской духовной академии в Троице-Сергиевой Лавре.
Примерно на пятом месяце пребывания в Болгарии меня неожиданно попросили
поехать послужить в один горный женский монастырь. Была Страстная
седмица Великого поста.
Приезжаю... Много сестер, паломников и ни одной книги
по-церковнославянски: Евангелие, богослужебные указания, календарь,
требник, служебник – всё по-болгарски. Я тогда еще знал болгарский язык
не очень хорошо, хотя общался вполне свободно. Но делать нечего, надо
служить. А на этой неделе очень много чтений – и евангельских, и молитв.
Да и богослужебный устав в Болгарской Церкви как и у греков несколько
отличается от нашего устава.
На удивление все давалось легко. Часто богослужебные тексты на
болгарском языке звучали даже ближе, внятнее, чем на
церковно-славянском. После каждой службы я все больше удивлялся
насколько живее, органичнее воспринималось богослужение. Интересное
ощущение, хотя до этого более чем 10 лет я каждодневно молился
исключительно на церковно-славянском, после семинарии уже даже личные
домашние молитвы облекались в церковно-славянскую форму.
Тогда я подумал о том как много еще усилий нам надо приложить, чтобы
сделать богослужение ближе и понятнее людям. И дело не только в языке.
Сегодня важно знакомить прихожан и воцерковляющихся людей с историей
богослужения, изъяснять смысл каждого действия.
Челышев:
– Отец Петр, есть ли какое-то устоявшееся мнение внутри клира?
Кто-то из священнослужителей готов идти на перевод? Или, может быть,
есть те, кто твердо стоит на церковнославянском начале и какой-то
перевод почитают за ересь.
Игумен Петр (Еремеев):
– Если есть дискуссия, значит, есть противоположные точки зрения.
Если бы не было их, не было бы и дискуссии, было бы единодушное решение.
Сегодня есть разные позиции по языковому вопросу. В большинстве
известных мне случаев участвующие в обсуждении люди все-таки выбирают
такой царский путь, который должен позволить нам сохранить богатство
языка, и вместе с тем адаптировать его к условиям современных задач
церковного служения. Речь идет об аккуратной выборочной замене слов и
оборотов.
Мы сегодня должны воспринимать язык богослужения еще и как язык
проповеди. Ведь именно богослужение все еще остается самым массовым
обращением Церкви к людям. Происходит это в храме, на кладбищенском
отпевании или при освящении квартиры, наши крещеные сограждане часто
именно и только здесь видят и слышат священника. Что останется из
богослужения в памяти человека, тронет ли его душу каждое звучащее
слово?
Челышев:
– То есть спор, судя по всему, у нас приобретает классическую форму обсуждения о форме и содержании.
Мне кажется, если мы сейчас чуть-чуть упростим и скажем, что это спор
о форме и содержании, то сразу, наверное, станет понятно, кто чего
хочет, кто формалист, а кто заботится о том, чтобы смысл стал понятен.
Если человек наденет форму игрока сборной России по футболу, он не
станет таковым. А форма сборной России по футболу продается в любом
магазине.
Звонок от радиослушательницы Светланы:
– Я бы в продолжение речи отца Петра сказала бы, что все зависит в
отношениях Церкви и прихожанина все-таки от личности прихожанина и того,
кто проводит службу. Насколько человек наполнен любовью к Богу (и
вселенской тоже). Вообще-то он должен понимать, зачем он идет на службу.
Если у тебя есть такой порыв, и ты идешь. В Москве много монастырей,
много церквей, много служб проводят, есть выбор. И как-то люди обычно
знают, куда они и зачем идут. Вот у меня на Пресне Иоанн Предтечи,
великолепная церковь, которая даже в войну не закрывалась. Понимаете,
мне все равно, на каком языке будет проводить проповедь настоятель. Я
всегда мысленно присовокуплюсь. Я прихожу до службы. Поставишь свечки, к
кому надо, обратишься. Но очистительная часть всей службы все равно
присутствует.
Челышев:
– Светлана, вы говорите, что приобщаетесь и прочее. А смыслы вам
ясны? Вы отдаете себе отчет в том, что вы абсолютно все понимаете из
того, что говорит священник?
Светлана:
– Мне уже столько лет, что я, конечно, отдаю. Больше того. Я была в
Чубковичах, там древний храм, еще деревянная церковь. Там настоятель
современным русским языком... Более потрясающего обращения к пастве я не
слышала. Там хор бесподобный, там эти бабули поют девственными
сохраненными голосами. Понимаете, вы были на священнодействии. Это
настолько божественно.
Челышев:
– И все на русском языке?
Светлана:
– Нет. Я к тому, что он читает проповедь на современном. Он чисто по-человечески, доходчиво поздравляет, наставляет.
Челышев:
– Если честно, я не очень Светлане верю. "Я долго хожу в церковь,
поэтому все понимаю". Мне кажется, Светлана хотела сказать: я считаю,
что я все понимаю, я уверена в том, что все понимаю.
Рожаева:
– Душой понимает человек. Отец Петр говорил об этом. Человек на интуитивном уровне все это может осознать.
Звонок от радиослушателя Александра:
– Я такого мнения, что церковная служба – это настолько интимная
вещь для каждого человека, что менять что-то, все эти устои, я считаю,
что это, честно говоря, кощунственно. Потому что, если бы это нужно
было, это, наверное... У нас было много святых и прозорливых старцев,
которые могли это давно ввести, если бы это было можно сделать. Но если
этого не сделали, значит, это не нужно делать.
Игумен Петр (Еремеев):
– Александр, как Вы думаете, к какому веку относится современное
богослужение Русской Православной Церкви, кто его установил, какие
святые?
Александр:
– Я беру святых, которые поближе к нам. Те же самые оптинские
старцы. Они были божьими людьми и остаются ими. Но они же не ввели такие
новшества, значит, этого не нужно делать.
Игумен Петр (Еремеев):
– Вы же понимаете, что в 19-м веке после церковно-приходских школ
люди уже выходили вполне сведущими в богослужебном языке, в большинстве
случаев они впитывали с молоком матери христианские традиции. И вот
теперь век 21-й и это после почти столетия господства антирелигиозной
идеологии и расхристанной культуры.
19-й век и век 21-й. Мы говорим с Вами вообще о разных людях. Сегодня
многие из нас даже русского классика 19-го века не поймут, что уж
говорить о Ветхом Завете на славянском...
Не стоит и догматизировать форму богослужения. Современный
богослужебный устав явился плодом многовекового церковного творчества.
Отдельные богослужебные чины вошли в практику Церкви не так давно. К ним
относится и Пассия, и Чин погребения Божией Матери в теперешнем виде.
Но ни у кого ведь не повернется язык назвать их нововведениями.
Богослужебная культура Церкви живет в ее чадах и, конечно, обогащается с
каждым поколением новыми и новыми традициями, духовным опытом.
Челышев:
– Это тоже, наверное, беда современного человека, который ходит в
церковь. Ложное ощущение того, что так было всегда. Вы сейчас привели
примеры и доказали, что так было на самом деле не всегда, а тысячу лет
назад что-то было совсем по-другому. Все менялось на протяжении всей
истории православия. Такое ощущение, что 70 лет безвременья, чем
обернулся тоталитаризм для России, и 20 лет сразу после этого – это
время, когда Церковь пыталась, что называется, элементарно спастись.
Игумен Петр (Еремеев):
– В том числе спасти культуру и язык богослужения, донести до нас богатый опыт многих и многих поколений наших предков.
Ну а что касается дня сегодняшнего... не стоит вешать ярлыки
участникам дискуссии. Сегодня важно услышать всех, понять чем живет наш
народ и не совершить ошибку. Ведь речь идет о языке на котором верующие
русские люди общаются с Богом.
Bсе горячие новости на nashmir.kz!
|