Неоднократно представители высшего эшелона власти высказались в отношении российской науки, дескать, она должна быть эффективной. Ведь в России всё ещё свыше 2 тысяч научных учреждений, между прочим, занимающих государственную землю. Значит, наука должна быть самоокупаемой, работать на производство и приносить доход.

В этом и состоит смысл проводимой реформы. Один из пунктов реформы звучит так: «поддержка академической мобильности между РФ и Европейским союзом». Ну, эта концепция, бесспорно, удалась, при чем старт получила ещё в 90-е. Правда какая-то односторонняя «академическая мобильность» (проще говоря, «утечка мозгов») вышла: ученные массово уезжают из России, а из Евросоюза что-то никого не видать. И это не единственное проявление «академической мобильности»: по мнению многих экспертов, и даже признанию самого Фурсенко, ещё больший ущерб науке наносит внутренняя «утечка мозгов».

Это когда молодые специалисты, вместо того, чтобы строить карьеру в избранной специальности и получать ученные степени, уходят в более прибыльные сферы, благо выбор есть. А жить на 50 у.е. в месяц (зарплата младшего научного сотрудника без звания) вменяемый человек просто не согласиться, да и физически это невозможно. Как следствие - средний возраст кандидата наук в России - 53 года, а доктора - вообще 60. В РАН же 60 - это возраст самого молодого сотрудника. О какой «эффективности» тогда вообще может идти речь? Кстати, вернемся к вопросу эффективности и окупаемости. Понятное дело, что оценка рентабельности той или иной отрасли науки (которая на ладан дышит) дело субъективное, и так или иначе, единого мнения на этот счёт у руководства страны нет. Но ещё интереснее то, что даже когда то или иное направление признано эффективным, на него перестают обращать внимание. Конкретный пример: одной из приоритетных задач государства ещё с начала 90-х признана борьба с терроризмом. За это время Центр конфликтологии РАН разработал множество программ и издал десятки монографий, в создании которых применялся опыт работников различных силовых структур. И что в результате? Эта работа оказалась никому не нужной: программы не применялись, монографии до читателя не дошли. А вы знаете, что у нас создавались комиссии по социально-демографической политике, по инновационной политике? Не слышали?

Не удивительно, ведь их ликвидировали вместе с итогами их работы. А если говорить об окупаемости, то прежде, чем ждать от науки каких-то доходов, неплохо бы создать работающий производственный сектор, хотя бы немного отойдя от сырьевой экономической схемы, на которой сейчас всё и держится. В общем, реформа или перестройка российской науки больше всего напоминает ту самую Перестройку, приведшую к развалу Советского Союза. На руинах его возникла та Россия, которую мы знаем сейчас. Но что же будет, в таком случае, построено на руинах отечественной науки, и будет ли вообще? Возможно, есть смысл реформаторам взять на вооружение принцип Гиппократа - не навреди?