В Южной Осетии медленно, но верно устанавливается клановый режим правового беспредела.

В ноябре должны пройти президентские выборы. Нынешний глава республики Эдуард Кокойты всеми силами пытается удержать власть. Начались рейдерские захваты оппозиционных партий, силовые подавления митингов, аресты и избиения оппозиционеров. Созданные Кокойты силовые структуры пытаются похищать граждан России с территории России же, перекрывают границы по своему усмотрению, задерживают и изгоняют из республики неугодных граждан РФ. Такая Россия-лайт. С небольшой примесью кадыровщины.

Как говорит один мой знакомый политический беженец, "не знаю ни одного человека, прочитавшего более двух книг, которому нравился бы Кокойты". Полковнику с пулеметом Кокойты явно нравился. А вот мои шутки – не очень.

— Э, Бабченко, ты! Зачем в Цхинвал едешь? – продолжает он допрос с интонацией "стоять, ты с какова раёна!"

Найти хороший ответ на дурацкие вопросы вооруженного человека без знаков различий, оказывается, не так-то просто. Ну, зачем журналисты приезжают в послевоенные республики, где клановый режим перед выборами перекрывает границы, блокирует спецслужбами дома оппозиционеров, и набивает ими тюрьмы под завязку? Малину собирать, зачем же еще…

Пост этот находится километрах в пяти от Рокского тоннеля. Собственно, не пост даже, а так – пикет. Туристическая палатка, бытовка, человек пять бородатых мужиков в камуфляже, с оружием и с непонятными полномочиями. Кто такие, откуда, каковы полномочия – можно не спрашивать. Даже лучше не спрашивать. Как и просить представится или показать удостоверение. Это у нас в России с ментами еще качание прав может сработать, а на таких вот одиноких горных гоп-заставах – бесполезно.

Это уже второй пост после границы. Всего их на Транскаме с южной стороны четыре. И все с пулеметами. Интересно, зачем им пулеметы, если враг находится ровно на противоположном конце республики? А на этом – Россия, друг и союзник в прошлой войне, стране эту независимость и подаривший?

— Так вы отказываете мне во въезде? – спрашиваю. На "Бабченко" и "ты" уже не обращаю внимания.

— Посмотрим. Жди.

Он забирает документы и отходит в сторону. Долго говорит по телефону. Закуриваю. Воинственно настроенные пулеметчики разглядывают недружелюбно мое удостоверение. Происходит все это на фоне выложенной белым камнем на склоне горы гигантской надписи "СПАСИБО, РОССИЯ!" Да не за что, чего уж там…

В посольстве ЮО, кстати, перекрытие границы от нежелательных граждан РФ объяснили просто: "слишком много кандидатов в президенты развелось". То есть, как воевать: вэлком хом, добро пожаловать. А как баки пилить – что-то вас слишком много стало.

Стыдно, граждане. Стыдно и нехорошо.

Минут через двадцать полковник возвращается. Отдает документы.

— В политику не лезь, понял? Тебя там встретят и все объяснят – что писать, как писать, зачем писать…

— Кто встретит?

— Ты что, совсем дурак, э? Папа мой с неба спустится и встретит, да?

Осенью в горах Осетии чертовски красиво. Буйство красок. Контрастность. По синему небу плывут белые облака, на склонах коричневых, словно покрашенных фломастером, гор желтая листва бьется с зеленой хвоей, а сверху все это венчают блестящие до рези снега. При всем при этом на этой стороне перевала двадцать градусов тепла.

На той стороне, в Осетии Северной, все наоборот – блеклость, монотонность, туман, пасмурная слякоть, дожди и градусов пять чуть выше нуля.

— Из сумрака ты выехал в свет, — сказал мне на это один товарищ. – Дарю аллегорию. Пользуйся.

Красивая аллегория. Но пользоваться не очень-то получается.

Для понимания положения в стране собственной, полезно иногда выезжать в страны чужие. Как со знаками плюс, так и минус. После Европы, например, осознание кривожопости твоей родины навевает тоску. А вот после Южной Осетии понимаешь, что мы далеко еще не в полной дыре.

Как ни крути, хотя бы минимальная видимость государства у нас сохраняется. На той стороне перевала — таможня, КПП, пограничники, МЧС, какие-то строители, полиция и даже правила движения. Здесь же, на Юге — "зачем пристегиваешься, слушай? Здесь не надо пристегиваться!", палатка с непонятно какими агрессивными силовиками, снесенные с лица земли Тамарашени (в буквальном смысле снесенные – теперь только кустики из земли торчат), и — полное отсутствие какого либо движения. Республика пустая, это сразу бросается в глаза.
Рокский тоннель как государственная граница – понятие довольно фиктивное. Чтобы её пересечь, достаточно российского паспорта (если, конечно, её не закрывают в одностороннем порядке). Поэтому это скорее граница между мироустройством.

И водитель, который до перевала ехал относительно аккуратно, после него перестраивается на это другое мироустройство, в котором нет ни государства, ни права, ни закона, и перестает замечать сплошную, встречку, ограничения скорости и необходимость включать фары в неосвещенном тоннеле при обгоне на 160 км/ч. Памятники погибшим встречаются тут и там по обочинам. Дорога, мне кажется, убила людей больше, чем война.

Прямо перед нами с обрыва в реку свалилась девятка. Летальный исход.

***

Возвращаясь на места боевых действий, испытываешь довольно странные чувства. Некую смесь волнения и опаски. Но главное, ты каждый раз ждешь. Ждешь, что сейчас вот, вернувшись, к тебе наконец-то придет понимание, и ты осознаешь, зачем была нужна вся эта война и все эти смерти людей, которые ты видел и которые могли бы жить дальше. А люди (уж наверняка) будут веселые, жизнерадостные и, самое главное, доброжелательные, потому что на собственной шкуре, своими родными и близкими, поняли одну банальную мысль, которая почему-то никак не может дойти до всего остального мира – убивать нельзя. Людей убивать нельзя. Ни ради чего. Это ж так просто.

Но на деле все оказывается иначе. И ты встречаешь совсем не то, что ожидал.

Джава запомнилась в войну вавилонским столпотворением беженцев и военных, от людей и техники было не продохнуть. Жизнь, со всеми её страстями и трагедиями, величием души и духовной же низостью, кипела в этом маленьком городке во время войны. Спекулянты вториторога впаривали солдатам гнилую капусту, таксисты рубили бабло на журналистах, добровольцы приезжали колоннами, также колоннами бежали беженцы и гуманитарная помощь с Севера шла рекой.

Сейчас, несмотря на 10 утра буднего мирного дня, улицы этого узлового центра республики пустынны. Ни машин, ни людей, ни торговли. Какая-никакая жизнь есть только на центральной площади. Пара таксистов, пара голосующих, пара ларьков, вот и весь местный мир.

Монопольный сотовый оператор в республике — "Мегафон", других сетей нет. Хотя в войну МТС работал исправно. Останавливаемся купить карточку. Ни договора, ни чека мне не дают, зато паспорт исправно сканируют. Вспоминаю как Киргизии, в Бишкеке, сим-карту я покупал в обычном газетном ларьке и на протянутый автоматом паспорт получил ответ "у нас здесь свободная страна, берите и звоните".

Здесь же мне сказали другое: "Да вы не бойтесь, мы у всех паспорта переписываем". Нда, если первый разговор между незнакомыми людьми начинается с фразы "да вы не бойтесь" — это показательно. К тому же я и не спрашивал ни о чем, собственно.

Отдаю сто рублей за карточку, потом думаю – все равно ведь в кутузку потащат. И беру еще пять по сто.

***

За прошедшие три года Цхинвал практически не изменился. Более того, во время войны, когда этот город был разбит, в нем не было воды и электричества, дома горели, на улицах стояли разбитые танки и валялись горелые части людей, а живые прятались по подвалам, в которых самым большим достоянием оказывались банки с компотом – этот город все равно оставлял ощущение прямого проспекта, ведущего куда-то в безоблачную даль, туда, за горизонт, где "осталось еще чуть-чуть, мы победим и все будет здорово". Да, безусловно, эйфория победы. Но в то же время был какой-то духовный подъем оставшихся, общее единение людей перед трагедией, готовность к самопожертвованию и взаимопомощи.

Сейчас интонации другие. Несмотря на то, что не стреляют, город оставляет ощущение тупика.

Обстановка напряженная, лица людей замкнуты и стабильно насторожены, улыбок нет, на твои улыбки не отвечают. Если заговариваешь с кем-то, даже просто спросить дорогу, первым делом тебя высчитывают – кто ты и какие опасности несешь с собой…

Единственная гостиница "Алания", внешний вид которой изменился не особо, лишь оштукатурили спустя рукава, расположена на привокзальной площади. Вода есть, и даже горячая – уже большой плюс. Но отопления нет, выдают персональный обогреватель. На ресепшн на меня смотрят очень внимательно и все с тем же напряженным выражением – какие проблемы своим приездом я принесу. Кажется, я тут единственный постоялец. Ну его к черту, поскольку встретить меня можно только здесь, решаю не прописываться.

Сказать, что в Цхинвале совсем ничего не восстанавливается нельзя. Какое-то строительство идет, разбитые дома перемежаются с отреставрированными, техника работает, штукатурка валяется кучами во дворах. Построили стадион, отреставрировали испещренные осколками дома на "площади трех танков", обили сайдингом школу, заделали и покрасили административные здания. Местами на месте развалин выросли новые строения. Местами даже красивые и вполне себе современные. В целом, новых и отремонтированных зданий немало.

Но общее ощущение от этой стройки остается… не реставрация, в общем, главное. Дорог в городе нет, асфальт разбит вдребезги. Везде гигантские лужи и ямы, грязь по щиколотку и кучи земли, открытые люки, которые используются вместо мусоропровода. Канавы для труб выкопали еще чуть не год назад, да так с тех пор и не зарыли. Ходить по тротуарам тяжело. Башня подбитого Баранкевичем танка до сих пор торчит из подъезда. Университет по-прежнему в развалинах.

Сразу вспомнилась Приштина. Там тоже первая мысль была – ну нельзя же так бабки тырить.

Основное строительство идет на месте бывшего штаба миротворцев. Теперь здесь регулярная армия, земля отдана в аренду пограничникам на 99 лет. Строится штаб погрануправления, через улицу, переименованную в "улицу Миротворцев" — комплекс офицерских общежитий. Размах строительства впечатляет. Кафель и пластик, КПП из желтого облицовочного кирпича, узорчатая литая решетка. По виду — административно-деловой центр, не посрамивший бы и Москву. В Цхинвале смотрится не к месту. И великовато, и дороговато для этого города. Денег на военное присутствие Россия явно не жалеет.

Самая гигантская лужа, к слову, тоже здесь – на примыкающей второстепенной улочке, по-прежнему зияющей провалами развалин.

Нашел дом, в котором сидел в подвале. Разрушен. В стене все та же огромная пробоина.

В "верхнем городке", разбитом во время войны, также стоит регулярная часть. Грузия начинается сразу за забором. "Вон их наблюдательный пункт, под фонарем, видишь?" Оттуда за нами тоже наблюдают. Прохода на ту сторону нет. На всю страну остался только один КПП в Лениногорском районе, да и тот для местного населения. В остальном по полям по долам протянута сетка-рабица, дороги перекопаны и перекрыты. Вырыт и "Южный вал" — противотанковый ров вокруг Цхинвала. Обещают локаторы, беспилотники, видеокамеры и прочее техническое оснащение.

В общем, Россия сюда пришла прочно и надолго. И деньги вбухиваются колоссальные. Но служат в "верхнем городке" все те же солдаты срочники.

На КПП посоветовали не ходить по городу с фотоаппаратом.

— Что, были уже прецеденты?

— Нет, не было. И к России в целом, и к нам отношение хорошее. Но знаешь, как бы сказать… В общем, начинают забывать уже.

Не доходя до привокзальной площади, недалеко от недавно устаноленного памятника Денису Ветчинову, тормозит джип. Белый тонированный "Круизер". Двое.

— Э, зачем моя машина фотографировал? – здороваются.

Ну, привет, бандиты. Только вас для полноты жизни и не хватало.

***

Сейчас про правовой беспредел в республике говорят даже таксисты. Других тем для разговоров нет

На данный момент в республике наступила пауза. Первый пробный шар об изменении конституционного строя в Парламент был запущен 18 октября, но коммунисты прокатили его в "жесткой форме".

С другой стороны, граждане еще имеют возможность влиять на результаты выборов и избрать того, кто им по душе. Здесь еще, как и у нас в 91-м, слово "Конституция" не пустой звук и люди хотят просто открытых честных выборов. Если их не будет – "там посмотрим".

Над республикой, где ствол есть у каждого человека – это не метафора, именно у каждого — нависла нехорошая пауза.

***

Ощущение тупика только усилилось. С одной стороны — Россия, которая наполняет регион армией, устанавливая здесь свои форпосты, казармы и часовые вышки, но при этом совершенно плюет на своих граждан, которым такой щедрой рукой раздавала свои паспорта.

— Мы обращались и к Медведеву, и к Путину, и в Госдуму с просьбой повлиять на этот правовой беспредел, — говорит Фатима Маргиева. – Оттуда ответа не пришлось. В посольстве же нам сказали, что мы, оказывается, в этом случае — не граждане России.

С другой стороны – Грузия, дороги с которой перегорожены сеткой-рабицей, перекопаны "Южным валом" и утыканы российскими пограничниками. Бывшие соседи смотрят друг на друга через проломы в казармах и следят за каждым шагом другого.

А ни независимости, ни денег, ни выбора как не было, так и нет.

***

К Южной Осетии у меня вопросов нет. Независимость такая штука, когда платить за все и все решать приходится самим. И лично мне совершенно все равно, какой здесь будет строй, кто окажется у власти, и сколько денег будет украдено.

Но у меня есть вопросы к России.

Здесь погибло немало наших солдат. Сюда идут немалые деньги. Наши деньги. Здесь стоят наши части для – будем считать так – защиты населения. Здесь проживают наши граждане.
В ответ бандитская клановая власть выкидывает россиян с должностей, запрещает нашим гражданам въезд в свою страну, главного тренера сборной России блокирует в доме силами спецназа и посылает боевиков во Владикавказ для устранения неугодных.

Вот и я хочу спросить – а на кой, собственно, черт нам все это надо? Зачем мы оплачиваем существование у власти этого осиного улья, в очередной раз теряем лицо и по-прежнему посылаем своих мальчишек-срочников охранять клановые интересы местного царька?