Газета "Наш Мир" Нашим урбанизированным современникам, у которых рацио часто преобладает над сердцем, Достоевский помогает обратиться к глубинам человечности, к миру вечных ценностей, и тем самым очиститься. А кто прочитает и поймёт писателя, тот будет дружить с его наследием всю жизнь. Достоевский был одним из тех, кто в середине XIX века совершил прорыв к заповедным глубинам души. И в этом смысле опередил своё время.
Ещё будучи юношей, воспитанником главного инженерного военного училища, он написал брату: «Человек есть тайна, и чтобы разгадать эту тайну, не хватит и всей жизни. Я хочу заниматься этой тайной, ибо хочу быть человеком». Тайна человека стала главным предметом писательского исследования Достоевского. И в этом он достиг необычайных высот, проник в такие уголки сознания, которые не каждому и далеко не всегда открываются.Мировоззрение писателя во многом сформировала каторга, куда его определили за участие в кружке петрашевцев. Оказавшись среди убийц, грабителей – с одной стороны и приговорённых за политические убеждения – с другой, Достоевский попытался пропустить судьбу каждого через себя, чтобы понять глубинные мотивы, побуждающие человека к тому или иному поступку. Основы утопической, рационалистической философии были подвергнуты полной переоценке. Достоевский пришёл к выводу о невозможности определить человеческую суть рациональными формулами. В своих произведениях 1860-х годов он оппонирует просветителям-утопистам Вольтеру и Руссо, ведёт полемику с Чернышевским, полагавшим, что человека можно «просчитать», убедить, доказать ему, что добро разумно и выгодно.Достоевский пришёл к убеждению, что зло, равно как и добродетель, гораздо глубже, чем полагают «лекаря-социалисты». Человек очень часто хочет чего-то, что не совпадает с его выгодой, и даже если ему докажут, что «дважды два – четыре», то, как говаривал герой «Записок из подполья», может статься, что «дважды два пять – тоже премиленькая иногда штучка». В сложной, иррациональной человеческой природе заключён корень не только многих личных коллизий, но и социальных катаклизмов. А рецепты спасения и устройства жизни по каким-то рациональным схемам далеко не всегда приводят к тому, чего хотелось бы «устроителям человечества».
Дмитрий Мережковский назвал Достоевского «пророком русской революции». Такое определение не случайно родилось в начале 1900-х, когда особенно актуально прочитывался роман «Бесы», где автор предупреждает общество, что заговорщические пути ведут к преступлению, к страшному надругательству над моралью. Роману предшествует эпиграф из Евангелия о больном, которого исцелил Иисус Христос, и бесы, гнездившиеся в нём, низверглись в пропасть, а исцелённый от страшного недуга больной расположился у ног Иисусовых. Для писателя это глубочайший символ. Пророчества Достоевского не остановили развития грозных событий, но свидетельствуют о его прозорливости. Далеко не всегда люди внемлют своим провидцам – в этом и заключается их иррациональность. Но немногие задумываются о последствиях, извлекают уроки. Это писатель понимал и был убеждён, что если вера исчезнет и не будет слышна проповедь, общество превратится в страшное стадо и спасения у нас не будет даже от самих себя.Достоевский вырос в религиозной семье, однако считал, что по-настоящему глубокая вера пришла к нему после ожидания казни, после сибирской каторги – после испытаний. Он пытался показать, что человек не хочет и не любит страдать, а стремится к счастью, радости, комфорту. Но страдание – то очистительное горнило, которое заставляет открыть глаза на действительно значительные ценности, на лучший мир. Поэтому нравственные начала писатель увязывал, особенно в зрелые годы, с верой, православием, Христом. Без этих основ человечество может заблудиться, свернуть на путь к страшному и непоправимому. Герои, которых Достоевский ставит высоко, которым даёт внутренний потенциал, даже если заблуждаются, мечутся, встают на путь преступления, как Раскольников, – всё равно в душе жаждут чего-то высшего. Конечно, есть и Лужины, не признающие ценностей, кроме личной корысти. Но люди, у которых есть высокие потребности, ищут выходы из тупика; падая, они иной раз по-настоящему приближаются к Богу. Даже Кириллов в романе «Бесы» – атеист, крайний радикал, решивший доказать свое человекобожество самоубийством, чувствует Бога, – кажется, осталось сделать последний шаг к спасению, но идя против зова своей природы, этот человек всё-таки приводит в исполнение задуманный приговор над самим собой.
Однако неверно ассоциировать Достоевского только с мраком, пессимизмом, безысходностью. Да, Фёдор Михайлович действительно трагичный писатель. В нём много такого, что дало повод критику Михайловскому определить его талант как жестокий. Однако Иннокентий Анненский отметил весьма важную вещь: он говорил, что талант Достоевского жесток. Но он таков, потому что жестока и неумолима человеческая совесть. Это совершенно иное понимание «жестокости таланта» писателя как верности жизненной правде.В то же время в произведениях Достоевского есть и полюс света, есть герои, которые его несут, хотя борьба с тьмой часто бывает… Таковы Сонечка Мармеладова, князь Мышкин, старец Зосима – один из высших образцов искренней, светлой, сердечной веры, которая так дорога писателю. Достоевского как великого художника давно расхватали на цитаты. И не читая первоисточника, не вдумываясь в глубинный смысл его произведений, наши современники часто берут то, что им нравится, что видят или хотят увидеть сами. Кто-то пытается вычленить националистические и даже антисемитские идеи, кто-то замыкается на радикальных религиозных началах, создавая образ, который с писателем не вполне совпадает. Найти не то, что есть у Достоевского, а подтверждение, с опорой на авторитет гения, своим мыслям и ощущениям… Вот что ставят задачей иные деятели или политики, стремясь извлечь какую-то свою сиюминутную пользу.Противостоять этому можно только с помощью самого Достоевского. Нужно просто вдумчиво и неспешно читать. Наталья Ашимбаева
директор литературно-мемориального музея Ф. М. Достоевского в Санкт-Петербурге |
