«Содержанием 2011 года были прогресс демократии и несостоятельность демократических стран. В арабском мире на волне политического пробуждения были свергнуты тираны. В богатых государствах выборные лидеры оказались скованы кризисом. Поприветствуем очередной парадокс нового миробеспорядка», пишет Financial Times в лице обозревателя Филиппа Стивенса, подводя итоги уходящего года и строя прогнозы на будущий.

Автор «не припоминает», чтобы кто-нибудь предсказывал именно такое развитие событий: «Мы живем в эпоху, когда простые предположения старого порядка регулярно не находят подтверждения в реальности», – как не оправдались воззрения «мнимых реалистов от внешней политики» на тиранию как естественную форму правления для Ближнего Востока.

«Имманентно присущее человеку стремление к личной свободе и человеческому достоинству» взяло верх. Автократы по всему миру, не только в арабских странах, «теперь вынуждены с тревогой оглядываться». Башар Асад, «вероятно, будет следующим», есть основания для беспокойства у лидеров Китая, Ирана и России: «Царистские амбиции Владимира Путина всегда были наглыми. Теперь он может навлечь на себя возмездие», – говорится в статье, цитирует которую InoPressa.

Естественно, египтянам не удалось «в одночасье построить великолепную либеральную демократию... Путь к демократии не будет гладким. Американцам и европейцам не придутся по вкусу некоторые решения вновь обретших свободу граждан. С другой стороны, Запад все еще цепляется за двойные стандарты – одобряет восстания в Магрибе и при этом уповает на то, что в Саудовской Аравии и странах Персидского залива удержатся у власти автократы». «История на стороне политического плюрализма... Разумеется, выборы не делают демократии, – продолжает Стивенс. – Перед вновь обретшими право голоса гражданами арабского мира теперь стоит задача построения институтов, которые обезопасят верховенство закона», а от США и Европы потребуются «терпение и готовность признать, что существуют и другие модели политического плюрализма». Есть несколько вероятных путей дальнейшего развития арабского мира: он может выбрать «социальный консерватизм при светских политических институтах», как Турция, или сочетание демократии и ислама, как Индонезия.

«Важный момент: выбор за арабами. Считать ислам в политике своим врагом было бы со стороны Запада большой ошибкой», – подчеркивает журналист. «В любом случае, европейцам и американцам не пристало читать нотации. Их собственные политические системы подвергаются критическому давлению из-за неблагоприятной ситуации в экономике и изменения политического равновесия в мире... Я потерял счет саммитам по спасению евро... Европейцы возвели нерешительность в ранг искусства. Континентальные политики оказались в плену малодушия». Вашингтон «парализован манипуляциями в Конгрессе», да и Барак Обама из «большого оратора превратился в маленького президента». По обе стороны Атлантики в народе нарастает разочарование в политическом истеблишменте, отмечает Стивенс. И предрекает, что выиграют от этого «популисты слева и справа».

По его мнению, «конец двухсотлетней гегемонии Запада будет и непредсказуемым, и неприятным». «Нехорошо винить демократию, – заключает обозреватель. – Как говорится в старой поговорке, это наихудшая форма правления, не считая всех остальных. Если и есть в этом унылом пейзаже светлое пятно, то это потому, что 2012 год несет автократам всего мира еще больше поводов для страха».

Дарья Неклюдова