На постсоветском пространстве после распада Восточного блока в президентских креслах оказался целый ряд людей, являвшихся диссидентами при предыдущей власти. Но, пожалуй, самый известный из них Вацлав Гавел.

Несмотря на это о нем практически ничего неизвестно, кроме, разве что того, что он являлся драматургом, работал на радио Свободная Европа в Мюнхене, а затем стал президентом Чехии и при нем состоялся бескровный распад федеративной Чехословакии на два отдельных государства - Чехию и Словакию.

Из-за этого сложно его понять шаги, предпринятые им на посту президента Чехии и его позицию по тому или иному вопросу.

Вот, к примеру, Вацлав Гавел после «Бархатной революции» получил в реституции имущество в особо крупных размерах. Что стоит за этой реституцией, которая одной из первых проломила декреты Бенеша, находится до сих пор в тени. Понять это можно только зная о происхождении самого Вацлава Гавла и о том, что же именно он сам получил в результате принятия этих декретов о реституции.

Семья Гавлов принадлежала к богатейшим еврейским семьям Праги уже в начале 20 столетия. Сегодняшнее богатство, т.е. полученное в реституции Вацлавом Гавлом, было создано Милошем Гавлом - предпринимателем в киноиндустрии (речь идёт о времени перед Второй мировой войной), приходящимся дядей Вацлаву Гавлу. Хотя, справедливости ради надо отметить, что немалый вклад в нажитое имущество внёс и отец Милоша Гавла - Вацлав Гавел-дед, владелец строительной фирмы и строитель театра «!Люцерна» (Lucerny). На отношения же между отцом Вацлавом и сыном Милошем Гавлами наложил не скрываемый сыном гомосексуализм.

Самым известным проектом Милоша Гавла было строительство Студии Баррандов, которое было осуществлено вместе с еврейским предпринимателем Освальдом Коском (Osvald Kosk). Милош также управлял кинокомпанией «Lucernafilm», богатея на прокате американских фильмов.

После начала войны на Баррандов пришли немцы, и работа на студии приобрела необыкновенный размах. Снимался целый ряд фильмов, в которых принимали участие многие чешские актёры. Милош Гавел был готов на всё, только бы уцелеть. Охотно сотрудничал не только с оккупационными властями, но и с гестапо. На его счастье документы о его контактах с гестапо исчезли (это случилось во время его «сватовства» с чешской госбезопасностью (StB)).

После войны кинематографическое сообщество за связь с нацистами признало Милоша Гавла коллаборационистом. Он некоторое время находился под следствием, но обвинения были сняты по неизвестны причинам. Сохранились документы тех времён, подтверждающие активность контактов Милоша Гавла с госбезопасностью (StB). Чтобы сохранить себе жизнь Милош Гавел подписал договор о сотрудничестве с госбезопасностью (StB). Установив сотрудничество с ней, Милош Гавел уезжает в Западную Германию. Официальные источники утверждают, что после этого он прекращает своё сотрудничество с госбезопасностью (StB).

В Западной Германии Милош Гавел, как преследуемый чешский еврей, попросил о компенсации за потерянное имущество. Во время войны он продал половину баррандовсих студий немецким властям за сумму около 7 миллионов крон, что считал заниженной стоимостью, которая была ему навязана оккупационными властями. Западногерманский реабилитационный суд признал требования Милоша Гавла и компенсация была выплачена ему полностью.

Возвратимся же к нашему Вацлаву Гавлу (президенту). Этот всю свою жизнь был программно ангажирован в «антикоммунистическом» диссидентстве, в котором состоял и целый ряд (бывших) коммунистов, т.н. «восьмидесятников». Приведём здесь их имена: Людвик Вацулик (Ludvík Vaculík), Павел Когоут (Pavel Kohout), Йиржи Гайек (Jiří Hájek), Ярослав Шабата (Jroslav Šabata), Милош Гайек (Miloš Hájek), Карел Шиктанц (Karel Šiktanc) и целый ряд других.

Вацлав Гавел не был рядовым диссидентом. Он ездил на лучшем автомобиле, чем председатель коммунистического правительства того времени (ему принадлежал «Мерседес» класса люкс), жил в просторной и комфортной квартире на Рашиновом набржежи (Rašínově nábřeží), а кроме того у него было и поместье На Градецку (Na Hrádečku), в котором никем не потревоженный, он проводил свои диссидентские «сеансы».

Время Гавла настало в ноябре 1989 года, когда на Летнее (na Letné) и с балкона Мелантриха (Melantrichu) он махал ручкой воодушевлённой и живущей надеждами стотысячной толпе. В том же году коммунистический парламент единодушно избрал его президентом, после чего он принес присягу на коммунистической конституции. Ему не было стыдно махать ручкой воодушевлённой и обнадёженной толпе, а потом клясться в верности на коммунистической конституции.

В 1990 году в обществе шла широкая дискуссия проведении реституции и о том, в каком объёме они должны осуществляться. Вацлав Гавел, чьё слово в тот момент в Общественном форуме было решающим, добился самых широчайших и крупномасштабных реституций. А так как возникала угроза притязаний судетских немцев, парламент решил возвращать имущество, изъятое после 25.02.1948 года.

Каким именно образом Вацлав Гавел получил имущество, некогда принадлежавшее его дяде и деду, остаётся тайной. Его дядя Милош Гавел после войны был обвинён в коллаборационизме, и его имущество было национализировано согласно Бенешовым декретам, и на него классические предписания о возвращении имущества, утраченного после 1948 года, не распространяются. Несмотря на это, Вацлав Гавел оказался одним из первых, кто получил всё востребованное имущество.

Возможно, поэтому Гавел боится темы Бенешовых декретов как чёрт ладана. В 2002 году на прямой вопрос BBC о том, что он думает о декретах, он заявил:

″На эту очень важную и чувствительную тему я высказывался уже многократно, но я всегда об этом говорил, когда у меня было желание это делать, а не тогда, когда меня принуждает истеричная атмосфера, и я останусь верным этой традиции, поскольку речь вновь идёт об этих самых декретах.″ Однако, Вацлав Гавел никогда не высказал однозначную точку зрения и сам прекрасно знает почему.

О закулисье Гавловых реституций никогда не говорилось, и ни один журналист не дерзнул ими заниматься. И сегодня Гавел остается бережно хранимым символом ″Бархатной революции″ и фальшивого бархатного ″народного возрождения″. Надо заметить, что реституции приятно удивили целый ряд диссидентов из ″Charty 77″, ну а те, кому ничего не досталось, не побрезговали подделать документы на реституцию. Так сделала, например, сотрудница Гавла и диссидентка из ″ Charty 77 ″, Марта Хадимова (Marta Chadimová), чьё мошенничество с недвижимостью на Лоретнскем намести (Loretánském náměstí) в Праге, к её сожалению, раскрылось и от приговора её освободило только помилование приятеля по ″ Charty 77″.

Реституции же самого Вацлава Гавла прошли тихо и успешно. Никто не отважился обратить внимание на то, что они пробивают Бенешовы декреты и идут гораздо глубже за установленные реституционные границы 25.02.1948, как впрочем, не осмеливается сделать это и сейчас. Можно только констатировать, что именно реституции Гавла были знаменательны тем, что первыми нарушили Бенешовы декреты.

В начале 90-х годов в деле о реституциях Вацлава Гавла появилось имя предпринимателя Милоша Червенки (Miloše Červenky), современного миллиардера являющегося земельным магнатом в Праге. Выпускник московского МГИМО (или ″Академии КГБ″, как его называют в Чехии) Червенка управлял имуществом Гавла, а заодно функционировал как ″кошелёк″ Гавла.

На тесные отношения Вацлава Гавла со старыми структурами в связи с его имуществом указывает и известная сделка, когда Вацлав Гавел продал свою половину театра ″Люцерна″ фирме ″ Chemapol ″, управляемой бывшим агентом госбезопасности (StB) Вацлавом Юнком (Václav Junk). И в этой сделке ассистировал ″серый кардинал″ по фамилии Червенка.

Сегодня бывшее имущество семейства Гавлов разрушено (разграблено) и постепенно ветшает. Это видно как по Баррандовским террасам, так и по театру ″Люцерна″. Прадед Гавла должен в гробу переворачиваться, видя как его внук Вацлав обошёлся с фамильным имуществом. Несомненно только одно - он не обеднел, а свои активы хранит где-то в другом месте.

Карл Шварценберг и Вацлав Гавел в 90-е годы занимались подготовкой договора с Германией, который позволил бы судетстким немцам реэмиграцию и возвращение их имущества.

В мае 1991 года Вацлав Гавел вместе с немецким канцлером Хельмутом Колем с глазу на глаз обсуждали пакет мер, состоящий из пяти пунктов.

В том, кроме прочего предусматривалось обеспечение возможности для судетских немцев вернуться, получить гражданство, и на основании этого возможность принятия участия в купонной приватизации, с возвращением земли и имущества.

Предложение было столь великодушным по отношению к судетским немцам, что Гавел предпочел не информировать о нем общественность. К счастью для Чешской республики, Коль не посчитал нужным проинформировать об этом предложении ни своего министра иностранных дел, ни председателя Союза судетских немцев, чем превратил это предложение в пустышку.

Тем не менее, информация об этом предложении вышла наружу стараниями австрийской журналистки работающей в еженедельнике Profit Барбарой Тотф в написанной ею биографии Карла Шварценберга.