Станем ли мы в 2012 г. свидетелями очередного военного конфликта, на этот раз ирано-американского? Однозначно ответить сложно, но предельно ясно, что этот конфликт не в интересах не только России. Смена правящего режима в Тегеране на лояльный США означала бы существенные изменения баланса сил в регионе, и так подверженном пароксизмам нестабильности. 

На данный момент у Москвы и Тегерана достаточно точек соприкосновения, чтобы не видеть друг в друге взаимную угрозу. Времена, когда Россия и Иран стояли по разную сторону баррикад, как это было во время войны в Югославии, когда Тегеран снабжал оружием боснийских мусульман, прошли. Обе столицы выступают за многополярный мир, настороженно относятся к «силовым упражнениям» Вашингтона в Афганистане, стремятся к роли региональных лидеров, что априори подразумевает возрастание напряженности с мировым гегемоном в лице Вашингтона. Поэтому тесный стратегический союз Москва – Тегеран – прекрасное «противоядие» усилению американского влияния в южном «подбрюшье» России. Отсутствие такого союза предоставляет Соединённым Штатам свободу действий, конечной целью которых является не только уничтожение иранского силового потенциала, но и «расшатывание» ситуации на евразийском пространстве. При таких обстоятельствах могут дать трещину  интеграционные структуры в лице ШОС, ЕврАзЭС, ОДКБ, поскольку региональные элиты вынуждены будут учитывать позицию США, тем более Вашингтоном уже разработан план «Великой Центральной Азии» по превращению этой зоны в «Евразийские Балканы».   

Геополитическое присутствие России в Закавказье при сильном Иране более гарантировано, чем при Иране, во всём зависимом от Вашингтона. Подавив Иран, Белый дом не только окончательно зачистит регион «под себя», но и раздробит то, что удалось соединить России на постсоветском пространстве. Иран без Ахмадинеджада – это возможность для американцев выхода в Каспий (общие ресурсы нефти и газоконденсата оцениваются в 20 млрд т.), давления на Туркмению, Казахстан, Армению, Азербайджан и воздействия на ситуацию на Северном Кавказе. Это значит, что группировка российских войск в Армении и военные объекты РФ в Азербайджане окажутся на переднем плане американо-российского военно-дипломатического противостояния, поскольку в появлении баз ВС США на иранской территории в случае подавления воли Тегерана к сопротивлению  не приходится сомневаться. Это не только приведёт к окончательному переформатированию Ближнего Востока в пользу США, но и послужит финальным аккордом долголетнего проекта по выстраиванию у южных рубежей России «санитарного кордона», аналогичного западному (Польша, Венгрия, Чехия, Словакия). Южный «санитарный кордон» состоит на данный момент из Турции, Ирака и Афганистана. Иран – огромная брешь в этой засечной линии. США наращивают своё присутствие в среднеазиатских республиках, оказывают давление на Турцию с целью добиться от неё большей лояльности, проводят перегруппировку сил в Афганистане и, таким образом, берут Иран в кольцо. 

Для Москвы союз с Ираном – это ещё и возможность влиять на ситуацию в Афганистане. Тегеран, как и Москва, поддерживал представителей Северного альянса, хазарейцев, афганских  таджиков и узбеков. Вашингтон подчёркнуто выступал покровителем пуштунских племён – основного костяка движения «Талибан». Значение иранского фактора в афганской проблеме уже сейчас снизилось из-за американских угроз «наказать и проучить» Тегеран, хотя до недавнего времени лидеры Северного Афганистана ориентировались на Иран. За недавними заявлениями Вашингтона о том, что талибы американцам не враги, последуют определённые договорённости между ними и появлению на афганской сцене новой политической силы – пуштунской партии, готовой к диалогу с американцами. Это приведёт к этнополитическому дисбалансу в стране, когда непуштунские политические  движения могут остаться не у дел. 

Одиночество Ирана в его противостоянии с США заставляет «северян» искать опору в других – Индии и Китае. Вашингтон уже давно в своей игре против Пекина делает ставку на Дели, поэтому снисходительно отнесётся к усилению индийского влияния в стране в противовес китайскому. В случае создания институционально жёсткой, но стратегически гибкой, геополитической оси Москва – Тегеран иранский фактор продолжит играть более важную роль в Афганистане, и антиталибский сектор афганской политики смог бы опираться не только на Иран, но и Россию. Сейчас в Афганистане, кроме США, заметно присутствие Турции и ЕС. Анкара и Брюссель могут превратиться в ключевых внешнеполитических партнёров непуштунских лидеров, оставив позади Иран (в силу его занятости нейтрализацией американских угроз) и Россию (ввиду её недостаточного потенциала для проведения активной политики на афганском направлении). Поодиночке ни Тегеран, ни Москва кардинально повлиять на ситуацию в Афганистане не могут, но сообща им под силу добиться относительно выгодной для себя конфигурации сил в регионе.  

Попадание Тегерана под влияние США не устраивает и Китай. Пекин и Москва совместными усилиями могут значительно осложнить Вашингтону антииранскую дипломатическую игру. Казахстан, Киргизия, Таджикистан – зона приоритетных экономических (и не только) интересов Китая. Превращение Ирана в марионетку Запада автоматически приведёт к наращиванию американского присутствия в этих республиках, лишит Пекин привилегированности. Ситуация с Ираном – это момент, когда Пекин будет естественным, хоть и ситуационным, союзником Москвы.

Владислав Гулевич,