Чем сильна Америка? Своими вооруженными силами. 

Сразу оговорюсь: это не попытка написать идеализированный портрет американской армии, лишенный негативных черт. Репутация вооруженных сил США далеко не безупречна. За последние только десять лет свой отпечаток на ней оставила целая череда крупных скандалов, от «Абу-грейб» и солдат-убийц из 5-й механизированной бригады «Страйкер» в Кандагаре до совсем недавнего инцидента с американскими морпехами, помочившимися перед камерой на тела убитых афганцев. 

И все же, если сравнить показатели эффективности и популярности в обществе различных ветвей власти и государственных служб и ведомств США, то складывается весьма характерная картина. Недавно проведенный Институтом Гэллапа социологический опрос выявил, что американская армия пользуется доверием и поддержкой 76% населения, в то время как президент – 36%, Конгресс – всего 11%, а новостные телеканалы – 22%. 

Даже президент Обама счел нужным начать свой ежегодный доклад Конгрессу в этом году со слов благодарности в адрес военных. «Последними достижениями, – сказал он, – мы обязаны мужеству, самоотверженности и слаженной работе военнослужащих американских вооруженных сил. Во времена, когда многие из институтов власти подвели свою страну, армия сумела превзойти все ожидания. Наши военные не руководствуются личными амбициями и не выпячивают своих внутренних различий. Они подчиняют свои действия поставленным задачам и демонстрируют высокий уровень взаимодействия при их выполнении. Если бы все мы руководствовались их примером – представьте, как многого мы смогли бы добиться». 

Очень интересный оборот – «если бы мы руководствовались их примером». Интересно, какой же именно пример имел в виду президент – и о чем он умолчал. 

Военная машина Соединенных Штатов и вправду внушает уважение. Десять лет практически непрерывных боевых действий в Афганистане и Ираке не только не сломили боевой дух американской армии, как это случилось во время войны во Вьетнаме, но во многом даже закалили и укрепили ее. Вот что показало прошедшее десятилетие.  

- Военнослужащие США – от рядовых вплоть до генералитета – хорошо подготовлены, высоко мотивированы и энергичны. Они демонстрируют выносливость, упорство и стойкость. А ведь на протяжении десятилетий после войны во Вьетнаме американские солдаты пользовались в мире репутацией избалованных неженок, не способных воевать без теплых туалетов, электричества и любимых видеоприставок. 

- Рядовой состав вооруженных сил демонстрирует высокий уровень товарищества и непреклонность в борьбе за победу. 

- Военнослужащие, от низших чинов и сержантского состава вплоть до офицерского корпуса, охотно осваивают новые навыки, особенно в том, что касается новых технологий и их применения в военном деле. В этой связи можно упомянуть и сугубо практический подход к воинскому уставу, при котором неукоснительно применяются только правила и требования, жизненно насущные на поле боя (например, трезвость от алкоголя и наркотиков или уход за личным оружием), в то время как формальности вроде единообразия внешнего вида или утреннего построения просто негласно игнорируются. 

- При четкой структуре командования и высокой субординации, в армии царит общая культура равенства: от молодых рядовых-новобранцев и до штабных офицеров и даже генералов, все военнослужащие носят форму одного качества, получают одно и то же питание и проходят одни и те же регулярные тесты на физподготовку. 

- Термин «социальная мобильность» выглядит довольно странно применительно к такой иерархической структуре, как армия. И все же у хорошего солдата на практике куда больше шансов дослужиться до генерала, нежели у промышленного рабочего – стать директором предприятия. 

- Армия может в целом похвастать четкостью стоящих перед ней задач (по крайней мере, тактических) и осмысленностью своих действий и их назначения – а также уважением к себе со стороны американского общества. 

Этот длинный (и при этом неполный) перечень достоинств американских вооруженных сил позволяет понять настроения президента Обамы, говорящего, по сути: «Нам всем следует взять за пример нашу армию и стараться походить на нее в нашей деятельности». 

И вот тут напрашивается крамольная мысль. Вооруженные силы США существуют и функционируют по много по тем же принципам, что и китайская экономика. Параллели между ними очевидны: средний китайский рабочий высоко мотивирован, привычен к упорному труду в сложных условиях, нацелен на результат и гордится своими достижениями. Китайские хозяйственные руководители всех уровней неутомимы и эффективны, а также охотно учатся и с готовностью перенимают и применяют полезные новшества. 

Большинство китайских промышленных рабочих происходят из наименее благополучных регионов КНР – точно так же, как значительное количество рядовых военнослужащих США представляют наименее обеспеченные слои населения. «Социальные лифты» везде в мире работают по одним и тем же принципам. 

Средний китайский рабочий зачастую трудится с постоянной переработкой, живет в стесненных условиях в тесных (и при этом очень опрятных) общежитиях, а его мечты сводятся к возможности навестить дом и семью. Так уж ли он отличается от миллионов американских солдат, матросов и морпехов, служащих на разбросанных по всему свету военных базах – в Афганистане, Косово, Джибути и (до недавнего времени) Ираке? 

Почему же американцы так гордятся своим военным сословием – и при этом так негативно настроены в отношении китайских рабочих и менеджеров? У всех на слуху наши характеристики в адрес китайской экономической модели: «потогонка», «рабский труд», «китайский промышленный ГУЛАГ» и т.д.

Как деморализованные солдаты не выигрывают войн, так и «рабский труд» не способен обеспечивать экономического чуда, подобного китайскому. Тем не менее, в США не предпринимается ни малейших попыток анализировать, адаптировать и перенять китайский опыт и практики в области мотивации трудовых ресурсов. Равно как не видно и адекватных попыток анализа в отношении массового феномена американских вооруженных сил – военнослужащих, охотно возвращающихся в «горячие точки», куда, казалось бы, не захочет вернуться ни один здравомыслящий человек, вроде иракской пустыни или афганских гор. Рискну предположить, что дело здесь именно в ощущении, что здесь они нужны, пользуются уважением и – при определенном угле зрения, – занимаются правильным делом. 

Сравните эти ощущения с внутренним миром среднего промышленного рабочего в США, с его годами не повышающейся зарплатой, постоянной угрозой увольнения на фоне непомерно высоких зарплат топ-менеджеров, а теперь еще и кризисом жилищного рынка. Работа финансиста, юриста или «творческого сотрудника» всех мастей считается престижной, а вот место рабочего в промышленности – нет, увольте. Показатели социальной мобильности в США сейчас – самые низкие за последние 10 лет. Дети американских рабочих не в состоянии учиться в Гарварде или Йельском университете – их ожидает все та же стезя рабочего. 

Президент Обама в своем обращении к Конгрессу много и долго говорил о необходимости «сделать Америку привлекательной для развития производства нового поколения и создания высокооплачиваемых рабочих мест» (видимо, предполагается, что это время счастливое в Америке непременно наступит, если только Обаму изберут на второй срок). Равным образом и будущие оппоненты Обамы на выборах от Республиканской партии обещают избирателям «вернуть в США рабочие места». 

Но они блефуют – и те, и другие. Америка не сможет соперничать с Китаем ни в производительности труда, ни в социальной мобильности и сплоченности, если только не пойдет на ряд важнейших и глубоких преобразований. А это, увы, чрезвычайно маловероятно.