Данная статья основана на главе из его книги "Следующие сто лет: прогноз на XXI век", которая выходит в переводе на русский язык в издательстве "Эксмо" в серии "Библиотека "КоммерсантЪ”". Статья дана в журнальной редакции.

Невозможно всерьез обсуждать будущее, не поговорив о Китае, где проживает четверть населения Земли. За 30 лет китайская экономика сделала огромный шаг вперед, превратив КНР в могущественное государство. Но это не означает, что подобный рост будет длиться вечно, в то же время его замедление приведет к значительным социальным и политическим проблемам. Судя по географическому расположению, Китай едва ли станет действующей геополитической "линией разлома". Если на его территории вспыхнет конфликт, Пекин будет не столько нападать, сколько защищаться от других стран, которые попытаются воспользоваться его слабостью. Тем не менее Китай крайне важен, так как, вероятнее всего, именно эта страна будет претендовать в ближайшее время на лидирующие позиции в мире, – по крайней мере, так предполагают многие эксперты.

Остров-материк

Китай – это, по сути, остров. От остального мира его надежно изолируют обширные участки непроходимой местности и пустошей. К северу простираются монгольские степи и Сибирь – малонаселенные, суровые и труднопроходимые края. На юго-западе тянутся неприступные Гималаи. Южная граница с Мьянмой, Лаосом и Вьетнамом пролегает по гористой местности, густо покрытой джунглями, а на востоке Поднебесную омывает океан. Людские массы могут пересечь китайскую границу лишь на ее западном участке, где страна соседствует с Казахстаном, но даже там для этого потребуется немало усилий, а в истории не так часто находились веские причины, способные побудить кого-то к вторжению в Китай с запада.

Период хаоса длился с середины XIX века до 1949 г., когда к власти пришли коммунисты. Мао Цзэдун попытался совершить революцию в таких приморских городах, как, например, Шанхай. Потерпев неудачу, он предпринял знаменитый длительный поход в глубь территории, где собрал армию из бедных крестьян, победил в гражданской войне и вновь овладел побережьем. После этого он вернул Китай в состояние, в котором тот пребывал до появления европейцев. С 1949 г. и до ухода Мао из жизни КНР являла собой единую страну, находившуюся под жестким контролем правительства, граждане которой были бедны и лишены возможности общения с внешним миром.

Смерть Мао Цзэдуна побудила его преемников еще раз попробовать реализовать извечную китайскую мечту – увидеть страну процветающей благодаря международной торговле, но сохраняющей единство и управляемой сильным центром. Дэн Сяопин понимал, что Китай не может вечно оставаться в изоляции и в то же время чувствовать себя в безопасности: кто-то обязательно воспользовался бы экономической слабостью страны. Поэтому Дэн Сяопин решил рискнуть. Он был уверен, что на сей раз Китай сможет открыть границы, стать активным участником международной торговли и при этом не пасть жертвой внутренних противоречий.

Прибрежные районы вновь стали богатеть и установили тесные связи с внешним миром, но во внутренних областях по-прежнему царила нищета. Напряженность между прибрежными районами и остальной частью страны нарастала, однако китайскому правительству удалось удержать бразды правления, не утратив контроля ни над одним регионом и не прибегая к чрезмерным репрессиям, которые могли бы спровоцировать массовое восстание.

Так продолжалось около 30 лет – не такой большой срок для любой страны (и, уж точно, не для Срединной империи). Нерешенным остается вопрос о том, можно ли управлять внутренними силами, накапливающимися в КНР. Именно с этого места мы начнем свой анализ Китая и его влияния на международную систему в XXI столетии. Останется ли Китай участником мировой торговой системы? И если останется, не распадется ли он снова на отдельные части?

Призрак японского "пузыря"

В начале XXI века Пекин уверенно демонстрирует, что он в состоянии в течение неопределенного времени удерживать ситуацию в равновесии. Правительство утверждает, что сможет постепенно перемещать ресурсы из обеспеченных районов в глубь территории, не встречая сопротивления со стороны обитателей побережья и не давая поводов для недовольства жителям глубинки.

Однако здесь кроется еще одна серьезная проблема. На первый взгляд Китай – капиталистическая страна с частной собственностью, банками и остальными надлежащими атрибутами. Но его нельзя назвать капиталистическим государством в полном смысле слова, так как рыночные условия не влияют на распределение капитала. Связи здесь значат гораздо больше, чем наличие бизнес-плана. В условиях азиатской традиции семейных и социальных уз либо коммунистической системы политических взаимоотношений кредиты выдавались по самым разным причинам, которые практически не имели отношения к бизнесу. Поэтому неудивительно, что в итоге значительная часть их не была погашена. По приблизительным оценкам, сумма "безнадежных" длогов составляет 600–900 млрд долларов (или от четверти до трети ВВП КНР). Это – огромные деньги.

Справляться с такой суммой непогашенных займов помогает очень высокий темп роста производства, в основе которого лежит экспорт товаров с низкой стоимостью. Мировому рынку всегда нужны дешевые товары, и поступающие от их продажи средства помогают компаниям с большой задолженностью удерживаться на плаву. Но чем ниже цена, которую Китай устанавливает за свои товары, тем меньше прибыли они приносят. А не приносящий выгоды экспорт создает лишь видимость бурной деятельности в экономике, в действительности никак не участвуя в ее развитии. Представьте себе компанию, которая зарабатывает деньги на том, что продает товары по себестоимости или по еще более низкой цене. Денежные поступления в ее бюджет будут очень велики, но они исчезнут с той же скоростью, с какой появились.

По закону большинство граждан могли вложить деньги только в японскую почтовую службу, которая одновременно действовала в качестве банка. Почта выплачивала минимальные проценты. Затем государство ссужало эти средства крупнейшим банкам Японии по процентной ставке, также значительно уступавшей международным образцам. В свою очередь банки на выгодных условиях одалживали эти деньги компаниям, с которыми они были связаны (например, Sumitomo Bank давал кредиты компании Sumitomo Chemical). Если американские компании в 1970-х гг. брали кредиты под проценты, выражавшиеся двузначными числами, их японские коллеги получали займы лишь за незначительную часть подобных сумм.

Разумеется, показатели японских фирм превосходили американские. Стоимость полученных ими средств была гораздо ниже. Вряд ли покажется удивительным, что в Японии отмечался весьма высокий уровень частных сбережений. В то время в стране не существовало государственной системы пенсионного обеспечения, как таковой, а корпорации выплачивали мизерные пенсии. Японцы готовились к старости, накапливая сбережения. Они не экономнее американцев – просто их отчаяние было гораздо глубже. И у всех этих отчаявшихся людей оставался только один выход: делать вклады, приносившие крайне низкий процент дохода.

То легкомыслие, с которым японские банки ссужали деньгами корпорации, увеличило число безнадежных кредитов, которые так и не были погашены. Финансирование часто получали изначально нежизнеспособные проекты. Вместо того чтобы просто списать эти долги и позволить таким компаниям объявить себя банкротами, японские банки предоставляли им дополнительные займы, чтобы уберечь от ликвидации. Количество выдаваемых кредитов росло, а так как деньги вкладчиков шли на поддержание системы, очень важную роль в привлечении дополнительной наличности играл экспорт. Денежная масса переполняла экономику, но всю финансовую систему изнутри подрывали фирмы, деятельность которых поддерживало государство, а также те, что заботились только о росте притока наличности, но не о получении прибыли. Значительное увеличение экспорта почти не приносило доходов. Вся система работала лишь ради того, чтобы остаться на плаву.

В конечном итоге сумма долгов выросла до такого уровня, что стало невозможно их покрывать за счет экспорта. Японские банки начали лопаться, и их спасало только вмешательство государства. Вместо того чтобы позволить обширной рецессии "дисциплинировать" экономику, Токио прибег к разным спасительным мерам, позволившим купировать острую боль и перевести ее в хроническое недомогание, отголоски которого можно легко обнаружить и сегодня. Рост экономики, а вслед за ним и активность на рынке резко пошли на убыль. Довольно любопытно, что, хотя кризис разразился в начале 90-х гг. ХХ столетия, многим на Западе потребовался не один год на осознание того, что японская экономика потерпела крах. О японском экономическом чуде говорили еще в середине 1990-х гг.

Какое отношение вышеизложенное имеет к Китаю? По сути, КНР – Япония, принимающая стероиды. Это не просто азиатская страна, в которой социальные связи ставятся выше экономической дисциплины, а еще и коммунистическое государство, где денежные средства распределяются по политическим мотивам, а также имеет место манипулирование статистикой. Кроме того, акционеры, нуждающиеся в прибыли, по значимости уступают банкирам и государственным чиновникам, нуждающимся в наличных средствах. Экономики обоих государств в значительной мере опираются на экспорт, демонстрируют невероятный рост и рискуют рухнуть, если он начнет хотя бы немного замедляться. По моим оценкам, уровень "безнадежных" долгов Японии перед 1990 г. равнялся приблизительно 20 % ее ВВП. Аналогичные показатели Китая, по самым скромным подсчетам, составляют около 25 %, и я готов поспорить, что эта цифра ближе к 40 %. Но даже 25 % – это очень и очень много.

Китайская экономика кажется полной энергии и сил, и если принимать во внимание только темпы роста, ею нельзя не восхищаться. Однако рост – лишь один из факторов, которые следует учитывать. Более важен вопрос о том, приносит ли он прибыль. По большому счету рост китайской экономики абсолютно реален, за счет чего происходит поступление средств, необходимых для выполнения банковских операций. Но в действительности он не укрепляет экономику. А если рост замедлится (к примеру, из-за рецессии в Соединенных Штатах), все может рухнуть в считанные дни.

Японское участие

В период 2010–2020 гг. развитые страны столкнутся с сокращением численности населения и нехваткой рабочих рук. В силу глубоко укоренившихся национальных стереотипов жители некоторых государств либо вообще не приемлют иммиграцию, либо примиряются с нею с большим трудом. Например, Япония относится к иммиграции с крайней антипатией, однако она ей нужен источник рабочей силы, которая будет подчиняться и которую можно будет обложить налогами для материального обеспечения пожилых работников. Большинство рабочих, которые сами могут решать, куда ехать, не выберут Японию, так как там иностранцев, которые хотят стать гражданами этой страны, воспринимают откровенно враждебно. Живущие в Японии корейцы не являются ее гражданами. Даже если они жили и работали в Японии всю жизнь, им выдаются документы, где они названы "корейцами" (без указания того, о Северной или Южной Корее идет речь).

Такие державы, как Япония, ощущающие тяжелый груз демографических проблем, но не способные справиться с крупномасштабной иммиграцией, увидят в Китае частичное решение своих проблем. Но, к несчастью, будет выбран далеко не лучший момент. Неизбежное снижение активности в китайской экономике вынудит Пекин проводить более решительную националистическую политику. Однако и сами власти будут ослаблены пагубным влиянием денег. Формально Китай сохранит целостность, но регионы будут всё более независимыми.

Вполне правдоподобное развитие событий в 20-х гг. XXI столетия напоминает страшные сны китайского руководства: страна поделена между соперничающими "князьками", иностранные державы пользуются возможностью и создают районы, в которых они могут устанавливать экономические правила с выгодой для себя, а центр безуспешно пытается сохранить единство государства. Второй вариант – это нео-маоистский Китай, где вся власть сконцентрирована в руках единого правительства ценой отказа от экономического прогресса. И, как обычно, наименее вероятен сценарий, при котором нынешняя ситуация будет продолжаться бесконечно.

Итак, в ближайшие два десятилетия Китай не превратится в геополитическую "линию разлома". Его географическое расположение делает это маловероятным при любом стечении обстоятельств, а при сегодняшнем уровне развития Вооруженных сил страны на преодоление географического фактора уйдет больше десятилетия. Потрясения китайской экономики и общества вызовут слишком много внутренних проблем, чтобы с ними можно было быстро справиться, поэтому у Пекина почти не останется времени на авантюры на международной арене. А в том случае, если Китай вступит в определенные отношения с иностранными державами, он с большей вероятностью будет защищаться от вторжения, чем посягать на чью-либо территорию.