Рост исламского населения в европейских странах становится всё более заметным фактором политической (и прежде всего — предвыборной) борьбы.

Дыхание Ирана

Электоральные спекуляции разных европейских политиков вокруг «магометанского засилья» порождают причудливые композиции. Так, во Франции в преддверии президентских выборов снова стала популярной не очень новая книжка под хлёстким названием «Мечеть Парижской Богоматери». Николя Саркози, стараясь оттянуть на себя электоральный ресурс националистически ориентированных политических структур, вовсю эксплуатирует соответствующую риторику. Его противники напирают на права человека и равенство всех людей независимо от их религиозной ориентации. У каждой из сторон есть свои весомые аргументы.

Франция здесь не исключение. Аналогичные бои разыгрываются и в других государствах Европы.

Выборы, конечно же, дело важное. Однако важнее, думается, оценить процессы, происходящие в мире, не рассматривая их исключительно под электоральным углом зрения. В этом случае, как полагают аналитики, первостепенной проблемой окажется Иран. Причём дыхание великой региональной державы нужно слушать внимательно, вглядываясь и в прошлое, и в будущее.

Есть немало аналитиков, склонных изображать Исламскую республику исключительно в мрачных красках. Дескать, это «чёрное царство аятолл», угрожающее всему миру ядерным оружием, от которого они находятся «на расстоянии вытянутой руки». Есть и те, кто считает нынешний Иран «плодом реинкарнации антисемитского нацистского третьего рейха» и поэтому недостойным «рукопожатия великих демократий».

С этого и начнём. Действительно, между персами и семитами (к которым относятся, в частности, и арабы, и евреи) испокон веков и до нынешних дней не было приязни. Новейшее свидетельство тому — некоторые напечатанные в разных странах географические карты, на которых известный залив называется то Персидским, то Арабским.

Однако в меджлисе (иранском парламенте) представлены этнические евреи, нет никаких законов, ограничивающих их соплеменников в экономических, политических или культурных правах. Так что на третий рейх это не очень похоже.

Конечно, в официальной иранской доктрине существование государства Израиль не признаётся. Соответственно высказываются и высшие государственные деятели. Но это не уникально. При создании Израиля разные политики высказывались отрицательно.

Например, Махатма Ганди, признанный в мире моральный авторитет, осуждал создание в Палестине еврейского государства. Но высказывания даже очень значительных лиц зачастую высказываниями и остаются: Израиль был создан решением лидеров Англии, США и Советского Союза. И как политический проект великих держав он продолжает существовать.

Однако, спросит читатель, зачем тогда вся грозная риторика Ирана? Знающие люди напоминают в связи с этим, что Тегеран до 1979 года был надёжнейшим союзником Вашингтона. Именно там, в частности, базировалась региональная штаб-квартира Центрального разведывательного управления США, где были сосредоточены все нити контроля за государствами Ближнего и Среднего Востока. По некоторым сведениям, иранская элита и сейчас не прочь установить с США доверительно-партнёрские отношения. Но чтобы добиться этого, нужно отодвинуть на второй план Израиль, который пока что служит для американцев важнейшей опорой в регионе. Конечно, основатель Исламской республики называл США главным исчадием ада. Однако политика подвижна…

Сегодняшние лидеры Исламской республики хотят сделать её сильной и неуязвимой, чтобы набрать побольше козырей в торге с США. Их подталкивает к этому и опыт прошлого: после исламской революции в 1980 году против Ирана выступила мощная коалиция, в которую входили США, европейские и арабские страны, а также Советский Союз. Ударной силой альянса стал Ирак. Я тогда был в Греции и внимательно смотрел, как крупнейшие телекомпании мира заливают экраны потоком фронтовых кадров, демонстрировавших успехи Багдада. Вот иракский танкист выскакивает из советского танка и радостно кричит: «Мы в Абадане! Вперёд на Тегеран!»

Если к этому прибавить ещё наличие Ограниченного контингента советских войск в Афганистане (у восточной границы Ирана), положение аятоллы Хомейни и его воинства представлялось, мягко говоря, весьма сложным.

Но Иран устоял. Война постепенно выдохлась, оставив после себя руины и горы трупов. Сегодня иранцы не хотят повторения восьмидесятых годов прошлого века. Там сейчас популярно высказывание пакистанского президента Зульфикара Али Бхутто, который перед угрозой войны с враждебной его стране мощной Индией сказал в 1972 году: «Мы будем есть траву и листья, но сделаем свою атомную бомбу, потому что у нас просто нет иного выхода».

Пакистанцы бомбу сделали, своё государство сохранили. Лично для Бхутто дело обернулось трагически: в 1973 году его свергли военные и повесили. Повторюсь: политика подвижна.

Однако это не мешает сторонникам «А»-решения в разных странах уповать на бомбу. Они напоминают, что Саддам Хусейн отказался от оружия массового уничтожения, после чего американцы пришли в Ирак и повесили своего недавнего друга. Свернул по договорённости с США ливийскую атомную программу и Муамар Каддафи. Итог — его растерзали бойцы иностранных спецслужб, загримированные под бунтовщиков. А Ким Ир Сен, невзирая ни на что, вооружил свою армию ядерным оружием, и Северную Корею до сих пор трогать боятся. «Быть бедными с бомбой надёжнее, чем быть безоружными и богатыми», — говорят сейчас в Иране.

Базар и политика

Недавно в Иране прошли парламентские выборы, которые ещё подлили масла в огонь дискуссий вокруг этой страны. Кое-кто счёл такое волеизъявление народа просто спектаклем: дескать, аятоллы всё держат в железном кулаке, какие там могут быть выборы, какая политическая жизнь! Однако знающие иранисты не склонны к таким однозначным оценкам. В Иране действует вполне легальная оппозиция. Она выборы игнорировала, опасаясь, возможно, громкого провала. Но этим разнообразие местной политической жизни не ограничилось. На избирательные участки пришли 65 процентов тех, кто имеет право голоса, — на 10 процентов больше, чем во время предыдущих выборов. Это примечательно: в предвоенной обстановке народ демонстрирует политическую активность, что свидетельствует, очевидно, о его доверии к институтам власти.

Боролись за места в меджлисе две политические силы: сторонники духовного лидера Исламской республики аятоллы Али Хаменеи и сторонники президента страны Махмуда Ахмадинежада. Многие считают духовного лидера абсолютным правителем государства. Однако это не так: и президента, и парламент тоже нельзя сбрасывать с политических счетов.

При голосовании более успешно выступили сторонники аятоллы Хаменеи: они будут доминировать в парламенте. Кое-кто считает, что и выигравшие, и проигравшие представляют одно крайнее религиозно-политическое течение. Однако эксперты-иранисты полагают, что в чисто религиозных вопросах приверженцы президента чуть менее ортодоксальны, чем их оппоненты. Но эти различия не затрагивают отношений с Западом и перспектив реализации атомной программы — тут полное единство на весьма жёсткой платформе.

Иное дело — экономическая и финансовая политика. Недавно один из экспертов высказал мнение почти парадоксальное: существуют противоречия между базаром и торговыми сетями крупных супермаркетов — противоречия настолько серьёзные, что они вызывают политическое эхо. Здесь, очевидно, нужны кое-какие пояснения.

Восточный базар (и иранский, в частности) — это не только нервный узел интересов мелкого и среднего бизнеса. Он ещё и центр общения, своего рода политический клуб, где дискутируют на самые разные темы и с уважением выслушивают бродячих проповедников. Базар имеет многовековую историю.

Крупные торговые сети — порождение нового времени. Они больше связаны с внешней торговлей, они мало чем отличаются от своих космополитических аналогов во всём мире. Их владельцы недовольны падением курса национальной валюты (риала) и сокращением объёма внешней торговли, обусловленными международными санкциями.

Естественное расхождение интересов централизованного крупного торгового капитала и необъятного, как море, демократичного базара персонифицируется: ведь антииранские экономические меры Запада являются ответом на конкретные решения президента страны. Отсюда и симпатии, и антипатии. Они не ограничиваются исключительно сферой торговли: базар — супермаркет лишь наглядная демонстрация противостояния. Охватывает же оно всю экономику.

Политическая борьба в Иране ведётся «по мировым стандартам»: главное — расставить нужные кадры на ключевые позиции. Ахмадинежад отправил в отставку влиятельнейшего министра разведки Хейдара Мослехи. Аятолла Али Хаменеи воспользовался своим правом решающего слова и восстановил генерала в должности. Президент был так рассержен, что несколько дней бойкотировал решение духовного лидера — случай уникальный.

Недавно впервые со времён исламской революции президента страны депутаты вызвали в парламент и потребовали ответить на ряд очень неудобных вопросов. Дискуссия, по мнению аналитиков, стала серьёзным фактором поражения сторонников Ахмадинежада на недавних выборах в меджлис.

Президент, разумеется, стоял на своём. Когда 11 февраля десятки тысяч людей собрались отметить тридцать третью годовщину победы исламской революции на площади Свободы в Тегеране, он сказал им: «Мировые силы угнетения приложили все усилия, использовали все виды давления для того, чтобы помешать Ирану овладеть мирным атомом. Сегодня мы видим, что Иран стал ядерной державой. Но в ближайшие дни мир станет свидетелем новых значимых достижений Ирана в области ядерных технологий». Сказано эффектно. Но президентская речь не привела к упрочению позиций его сторонников на выборах через три недели.

В Иране развиваются очень сложные внутриполитические процессы. Оценить сегодня их влияние на будущее никто не берётся. Однако одно очевидно: Иран с его великой доисламской и магометанской историей никому не удастся поставить на колени.

Рубят бьющееся сердце

Исламская республика не одинока. Политологи предсказывают развитие мощного альянса. В него могут войти Иран, Ирак (где 63 процента населения исповедуют ислам шиитского толка и уже поэтому близки иранцам), давно и тесно связанные с Тегераном движения «Хамас» и «Хезболла» (сектор Газа и юг Ливана), а также Сирия. На этих территориях находится около 40 процентов мировых запасов нефти, около 30 процентов газового потенциала планеты, там живут порядка 120 миллионов человек, привыкших переносить тяготы войн и революций. Объединив усилия, они могут образовать серьёзный политико-экономический ресурс, с которым придётся считаться всем.

Есть в этой ситуации ещё один аспект. Китай, Индия, Япония, Турция и некоторые другие весьма влиятельные государства отказались поддержать американское эмбарго на импорт иранской нефти. Их решение стало выражением поддержки Исламской республике и стимулировало развитие антиамериканских настроений в мире.

Западные стратеги, естественно, озабочены таким развитием ситуации на Большом Ближнем Востоке. Надеясь переломить ход истории, они нанесли удар по Сирии — самому слабому (в соответствии с американской оценкой) звену формирующегося союза. Сделано это было руками иностранных наёмников, обученных и оплаченных европейскими и американскими покровителями.

Однако проектировщики антисирийской войны ошиблись. У президента Асада мощная, неплохо вооружённая армия. Россия и Китай заблокировали принятие решения Совбеза ООН, которое предполагало возможность легитимного вторжения в Сирию по ливийскому образцу. Теперь уже даже в проамериканской Лиге арабских государств не склонны возлагать всю ответственность на правительство в Дамаске. Противостояние перешло в фазу гражданской войны. А по некоторым оценкам, стало «периодом подавления мятежа правительственными войсками».

Есть у сирийской кампании и ещё один аспект. Гамаль Абдель Насер называл Сирию «бьющимся сердцем арабизма». А арабизм — ценнейший феномен мировой истории: в нём органично слились афроазиатская и европейская цивилизации. Процесс консолидации насчитывает тысячи лет. Так что европейцы и американцы, посылающие сегодня наёмников для разрушения Сирии, бьют и по прошлому своих народов. А как говорят на Востоке, «не стреляй в прошлое из ружья — оно выстрелит в тебя из пушки».

Так что же, правы те, кто рассуждает о будущей «Мечети Парижской Богоматери»? Что это, просто хлёсткий заголовок или предвидение глобальных тектонических сдвигов в мировой политике? Сегодня на этот вопрос нет ответа. Но во многих европейских городах покинутые паствой христианские церкви действительно переделывают в мечети. Европа не находит адекватного ответа на активизацию исламского мира, который стремительно радикализируется: сейчас нет политиков калибра Черчилля, де Голля, Аденауэра… Эти люди были способны решать сложнейшие политические задачи, беря на себя огромную личную ответственность. Их жалкие преемники озабочены исключительно выборами и рейтингами.

А тем временем натовская солдатня убивает ни в чём не повинных людей в исламских странах, оскверняет трупы, уничтожает священные книги мусульман. Такие преступления удобряют зреющие гроздья гнева, которые своими смертоносными брызгами покроют прежде всего Европу. И тогда уже самый знаменитый христианский храм Франции действительно может стать мечетью Парижской Богоматери.