Русудан Гоциридзе тридцати семи лет от роду – не мужчина с бородой и никогда не носила скуфью, этот повседневный головной убор христианских священников. И все же она является посвященным в духовный сан священнослужителем, проживая на территории Грузии – в стране, где на протяжении почти 1700 лет это занятие считалось исключительно мужской прерогативой.
"Меня однажды спросили, носит ли мой муж бороду, потому что я-то не могу отрастить бороды, – вспоминает с усмешкой Русудан Гоциридзе. – Даже некоторые мои друзья подсмеиваются надо мной, обращаясь ко мне "отец"".
Большинство жителей Грузии являются последователями православной церкви, а в Грузинской православной церкви служили и служат в основном только мужчины. Русудан Гоциридзе является представительницей меньшинства среди меньшинства: она – женщина, занимающая высокий сан в Евангельской баптистской церкви Грузии – сравнительно небольшой религиозной общине Грузии, насчитывающей 4 тысячи прихожан. Приверженцы идей протестантской реформации, евангельские христиане-баптисты ведут свою историю в Грузии с 1860 года, когда прибывший из Германии миссионер вступил в контакт с молоканами – русскими раскольниками, разошедшимися по идейным соображениям с Русской православной церковью.
Около 20 лет назад Евангельская баптистская церковь, как и другие христианские деноминации за пределами Грузии, начали посвящать в духовный сан женщин. Не все в небольшой баптисткой общине Грузии были рады подобному нововведению. "Максимум, что позволялось делать женщинам в храме, это молиться и петь псалмы", – вспоминает Русудан Гоциридзе. В результате данный вопрос привел к расколу.
Для Русудан Гоциридзе, внучки евангельского христианского священника, мысль принять духовный сан была совершенно естественной. Грузии свойственен сильный упор на следование семейным традициям, что весьма поддерживало ее в принятом решении, поясняет священнослужительница. "Меня с легкостью приняла большая часть моей паствы, потому что мой дед многие годы возглавлял эту церковь, – рассказывает Русудан Гоциридзе, имеющая степень магистра христианской теологии и работающая экспертом по гендерным вопросам и проблемам меньшинств при тбилисском Международном центре по урегулированию конфликтов. – Я выросла в общине, я – внучка пастора, что очень помогло мне, потому что в Грузии семейные и клановые традиции очень сильны".
Многие другие жители Грузии, не принадлежащие к последователям Евангельской баптистской церкви, с трудом воспринимают идею облачения женщины в одежды священнослужителя. "Меня позвали на вечеринку и друзья уговаривали что-нибудь выпить, – рассказывает Русудан Гоциридзе. – Я отказалась, потому что мне надо было ехать домой, и по пути меня могла остановить полиция. Друзья велели мне просто сказать полицейским, что я – священник, но тогда подала голос моя дочь: "Мам, тогда полиция решит, что мы все перепились".
Необходимость поддерживать хорошие отношения с власть имущими относится и к Грузинской православной церкви. По словам Русудан Гоциридзе, отношения ее церкви с ГПЦ можно охарактеризовать как "типичные взаимоотношения представителей традиционных течений с маргинализированными".
"На высшем уровне, между руководством, взаимоотношения хорошие и цивильные, на более низшем уровне, между соседями, они даже еще лучше". Проблемы возникают при общении в менее официальной обстановке, при личных контактах, добавляет она: к примеру, когда учителя в школе задают вопросы учащимся-баптистам о том, почему те не принадлежат к ГПЦ, когда отпускают различного рода колкости на публике или слышишь речи на почве ненависти.
Взаимодействие Грузинской православной церкви с представителями религиозных меньшинств давно является острым вопросом. После распада СССР в 1991 году ГПЦ пережила резкий подъем. Сегодня для многих жителей республики Грузинская православная церковь и Патриарх Илия II неотделимы от понятия грузинской национальной самобытности.
В прошлом июле в Грузии были приняты поправки в гражданский кодекс, которые позволили религиозным меньшинствам получить регистрацию в качестве официальных религиозных организаций. Многие православные верующие усматривают в этой поправке вызов примату православной церкви. (Прежде юридический статус организации религиозного меньшинства был эквивалентен неправительственной организации). В столице Грузии Тбилиси прошли демонстрации против этого шага, в которых приняли участие сотни человек. В обстановке такого общественного недовольства в электронных изданиях появились уничижительные замечания и комментарии в том числе и по поводу женщины-священника Евангельской баптистской церкви Грузии. "К сожалению, когда разворачиваются серьезные дебаты на религиозные темы, наше общество становится обычно крайне сексистским, – говорит Русудан Гоциридзе. – Мне встречались дискуссии обо мне в Интернете, которые я бы предпочла никогда не видеть".
Русудан Гоциридзе приветствует перемены, произошедшие в результате принятия данных поправок, но с сожалением отмечает, что дискриминационная ситуация сохраняется по сей день. Согласно конституционному соглашению с государством от 2002 года Грузинская православная церковь пользуется эксклюзивными налоговыми льготами и ежегодно получает от государства субсидии на миллионы долларов. Это означает, что представители религиозных меньшинств, как и все остальные налогоплательщики Грузии, субсидируют Грузинскую православную церковь.
"Мы платим налоги, чтобы поддерживать их, а в ответ зачастую получаем лишь отповеди", – отмечает священнослужительница.
Как и Русудан Гоциридзе, международное сообщество в целом приветствовало поправки к гражданскому кодексу. На взгляд наблюдателей Парламентской ассамблеи Совета Европы, "это подтвердило приверженность Грузии принципу свободы вероисповедания и межрелигиозной толерантности".
Однако толерантности по отношению к сектантам зачастую приходится еще учиться и учиться. По словам Русудан Гоциридзе, которой никогда не приходилось сталкиваться с сколько-нибудь серьезными оскорблениями или проявлениями дискриминации, она научилась относиться к незначительным неприятным комментариям с определенным чувством юмора.
"Однажды таксист искренне пожалел меня, когда узнал, что я – баптистка, – вспоминает она с улыбкой. – Он посмотрел на меня с жалостью и спросил: "Но муж-то хоть православный?"
