Газета "Наш Мир"
Почему в ХХI веке растет количество ритуальных убийств детей
«РР» представляет одну из самых пронзительных и противоречивых репортерских работ последнего времени. Ее автор, итальянский фотограф Марко Вернаски, открыл миру, что ритуальные убийства детей в Уганде происходят все чаще и чаще. За первые три месяца нынешнего года от рук знахарей, только по официальным данным, пострадали не менее 15 детей
Жертвоприношение детей в сегодняшней Уганде — это не специфическая «традиция», а часть бизнеса, коррупции и политики. То, что в традиционной общине было чем-то исключительным, нынче стало популярной «жертвенной услугой».
Вокруг этих снимков разразился скандал. Дело в том, что, стремясь быть максимально доказательным, Марко Вернаски снимал эксгумированный труп замученного знахарями ребенка.
Сам фоторепортер так это комментирует «РР»: «Узнав, что ребенок был замучен и убит, я хотел только, чтобы голос матери ребенка был услышан. Я был уже слишком погружен во все это и сделал ошибку, попросив эксгумировать труп. Но это было необходимо, чтобы получить материал, с помощью которого я показал эту историю во всех подробностях».
Споры о репортерской этике — часть гораздо более важной дискуссии. Каковы вообще пределы вмешательства «цивилизованного мира» в жизнь традиционных обществ?
«Африка уже привыкла ходить с палочкой, — считает Марко Вернаски. — Если вы заставите людей думать, что они нуждаются в вас, вы сможете их контролировать. С ооновских самолетов мы сбрасываем туда мешки с рисом и лекарства, а привозим себе алмазы, нефть, золото. Миру следует дать африканцам подлинный, честный шанс… Но я лично не верю в какую-то иную "миссию” фотожурналиста, кроме съемки. Я всегда категорически отвергал роль матери Терезы. Хотите спасать мир — тогда не занимайтесь фотографией. Если моя работа как-то способствует тому, чтобы жизнь стала лучше, что ж, я счастлив. Но, откровенно говоря, в мои задачи это не входит».
Трехлетнему Мукисе в ритуальных целях отрезали половые органы. Мать нашла ребенка в кустах возле дома лежащим без сознания в луже крови. Сейчас он уже вернулся домой из госпиталя — спасти его удалось только благодаря рискованной операции. Теперь малыш живет с катетером, едва ходит, недавно перенес тяжелую инфекционную болезнь.
Отец Мукисы с бесконечным страданием смотрит на ребенка. Пытаясь заглянуть в будущее своего единственного сына, он не видит там ни друзей, ни надежды. После всего, что случилось, мать Мукисы бросила мужа, и теперь он в одиночестве пытается найти в себе силы, чтобы жить дальше.
Когда я спрашиваю, где сейчас человек, изуродовавший его сына, голос мужчины почти пропадает: «После того как Мукису нашли в кустах, приехала полиция. Гениталии оказались во дворе моего соседа-знахаря. Его увезли. Но кто-то из его семьи продал землю и принес полицейским деньги. После этого соседа выпустили».
Отвратительные истории вроде этой здесь не редкость. Детские жертвоприношения — явление, распространяющееся в Уганде с угрожающей скоростью. Оно возникло около пяти лет назад и к традиционной культуре не имеет никакого отношения. Официальные лица всячески стараются приуменьшить значимость проблемы, поскольку боятся недосчитаться голосов в стране, где колдуны могут определять даже результаты выборов.
Впрочем, в стране есть и те, кто не намерен мириться с этой ситуацией. Преподаватель искусств Паскаль Божер — бельгиец, 14 лет живущий в Африке и 7 из них в Кампале (столица Уганды. — «РР»), — разукрасил свою машину яркими цветами и лозунгами вроде «Остановить детские жертвоприношения!». Представителей власти — вплоть до высших чиновников — он попросил расписаться на дверях. И когда Божер проезжает на этой машине по Кампале — это, конечно, сильный жест.
Но, к сожалению, рисунками и надписями на машине убийства не остановишь. Поэтому член угандийского Верховного суда Ричард Омоногогл начал свою собственную войну с этим безобразным явлением. Поддержку ему оказывает Фонд Гидеона — небольшая организация, созданная семьей одной из жертв. С отцом Мукисы меня познакомил Пол Одида, угандийский основатель RACHO — «Организации восстановления африканской культурной гармонии», борющейся против ритуальных убийств.
Год назад под давлением семей пострадавших полиция создала департамент по борьбе с человеческими жертвоприношениями. Американское правительство даже выделило на эти цели $500 тысяч, но масштабы проблемы за истекший год только увеличились. Инспектор Мозес Бинога делает все что может, но у него связаны руки. Денег все равно катастрофически не хватает, но гораздо более серьезная проблема — это давление сверху и коррупция, которой проникнуто все вокруг.
Бинога — по-настоящему профессиональный и честный полицейский, но большинство его коллег можно легко купить. Вот почему в большинстве случаев преступников вроде соседа Мукисы в итоге отпускают.
Большинство жертв — дети, поскольку знахари нуждаются в «чистой» человеческой крови и органах. За пытками, членовредительством и убийствами стоит лишь один мотив — деньги. На поклон к колдунам-мошенникам идут буквально все: от беднейших крестьян, живущих далеко от столицы, до богатых предпринимателей и генералов, от которых зависит благосостояние и стабильность страны.
В первом деле, которое широко осветили местные СМИ, замешан Годфри Като — олигарх, оказавшийся на скамье подсудимых за обезглавливание 12-летнего мальчика. Никто не знает, осудят ли его когда-нибудь, ведь за ним связи во властных кругах.
«Детям часто рубят головы перед началом строительства дома, — объясняет Пол. — Считается, что, зарытые под фундаментом, эти головы приносят удачу в бизнесе». Мечтая о деньгах, новых ощущениях в сексе или большой любви, люди обращаются к колдунам, а те без колебаний похищают детей с улиц или прямо из дома, чтобы получить человеческие органы и тем самым выбить из клиента как можно больше денег. Сначала мошенник совершает серию ритуальных действий, забирая у клиента ровно столько денег, сколько тот в состоянии заплатить. Потом, когда средства заканчиваются, предлагает завершающий курс «лечения», кульминацией которого зачастую становится убийство или нанесение тяжелых увечий ребенку. А заодно — выплата «лекарю» огромного куша.
Майк, «знахарь» и непревзойденный обманщик, пустил меня в свое «святилище» — темное помещение, где он взывает к предкам, прежде чем начать свои ритуалы. Он берет в руки высушенную тыкву с миниатюрным механизмом внутри, который при нажатии кнопки заставляет тыкву вибрировать («Это духи, охраняющие меня…»). Потом разбивает над головой клиента два яйца и внутри одного из них находит маленькую высушенную ящерку («Вот из-за чего ты болен, понимаешь?»). В нескольких кварталах от Майка есть рынок, на котором можно купить многие весьма специфические предметы: от дохлых крыс и ящериц до яиц со зловонной грязью внутри и копий с ножами. Возможно, свои «магические» вещицы Майк приобретает как раз у одного из тамошних торговцев.
Клиентов легко обмануть, им можно угрожать, а потом превратить в убийц и шантажировать. Мало кто из колдунов убивает детей своими руками, чаще они предпочитают поручать это дело кому-нибудь другому — например, своему «пациенту».
Местные жители боятся и уважают колдунов. Те часто вооружены, а иногда и окружены телохранителями. Люди отдают им машины, землю, порой даже собственных детей, которых хозяин-знахарь превращает в рабов и отправляет на улицу просить подаяние. Связи с политиками, губернаторами и высокопоставленными военными делают колдунов фактически неуязвимыми. А семьи жертв, как правило, бессильны. Они не могут позволить себе нанять адвоката, а значит, и надежды на справедливость у них почти не остается.
|
