| Газета "Наш Мир" 
Основные дискуссии о последствиях возможных военных действий в Персидском заливе для мировой энергетики сводятся к двум позициям. Первая: сможет ли Иран блокировать Ормузский пролив, превратив его в кладбище танкеров? Вторая: каким будет скачок цен на нефть и как долго он будет продолжаться?
Последнее обострение ситуации вокруг ядерной программы Ирана, угрозы Тегерана заблокировать Ормузский пролив и недавняя информация о возможности воздушного удара Израиля по Ирану — все это грозит развязыванием новой войны на Ближнем Востоке. Масштабные военно-морские учения Velayat-90, которые Иран проводил в Ормузском проливе в конце 2011-го — начале 2012-го, авианосные «карусели» ВМС США, уничтожение очередного иранского физика-ядерщика прибавили эскалации напряженности.
Проблемы нефтяных потоков: спекуляции или реальность?
Персидский залив вместе с Ормузским проливом является наиболее уязвимым местом мирового углеводородного рынка. Если вспомнить ирано-иракскую войну 80-х, то сбои нефтяного трафика, даже относительно непродолжительные, приводили к большему росту цены на нефть (см. рис.), чем во время арабского нефтяного эмбарго и мирового экономического кризиса 1973 года. В отличие от далеких 80-х, сегодня 29% мирового экспорта сжиженного природного газа (СПГ) идут через Ормуз (26% — Катар и 3% — ОАЭ ) в дополнение к почти 40% мирового экспорта нефти.
Некоторые эксперты считают, что вероятная блокада Ормузского пролива может послужить причиной полного прекращения экспорта нефти и СПГ из Кувейта, ОАЭ, Катара, 88% экспорта нефти из Саудовской Аравии и львиной доли иракского экспорта. Подорвавшись на морских минах, супертанкеры потеряют ход и якобы могут закупорить пролив. Согласно алармистским сценариям, цена нефти подскочит до 200—
250 долл. за баррель и может держаться на высоком уровне, пока пролив не будет деблокирован.
Ретроспектива показывает, что на самом деле проблема дестабилизации морского нефтяного трафика из-за ударов по танкерам не настолько катастрофична, как может показаться. Задача уничтожения танкера в действительности не настолько проста, несмотря на то, что он, особенно класса VLCC или ULCC, представляет собой идеальную цель — крупноразмерную и неманевренную. Однако одной миной, на которую может наскочить танкер, как и одним попаданием торпеды или противокорабельной ракеты, не оснащенной ядерной боевой частью (БЧ), практически невозможно уничтожить современный супертанкер, учитывая его конструктивные особенности. Именно этим и объясняется низкий уровень необратимых потерь судов крупного дедвейта (танкеров и сухогрузов) — 3,2% от общего количества поврежденных 340 судов во время «танкерной войны» в заливе с апреля 1984-го по декабрь 1987-го.
За 25 лет, прошедших после завершения танкерной войны в Персидском заливе, технический прогресс в судостроении обеспечил существенные изменения в конструировании танкеров. Прежде всего современные танкеры имеют двойной корпус и усовершенствованную конструкцию внутренних танков. Характерной особенностью является больший уровень защищенности — двойными стенками бортовой и донной частей. Это означает, что в случае подрыва на мине будет поврежден внешний корпус, а внутренний может подвергнуться серьезным деформациям, однако остаться герметичным, если мина будет с относительно маломощной БЧ (до 200 кг). Для разгерметизации внутреннего корпуса танкера потребуются более мощные морские мины с массой БЧ 1—1,5 тонны.
Существующие мины с массой взрывного вещества от нескольких сотен до 1500—1600 кг, которые предназначены в основном для уничтожения боевых кораблей, не способны нанести непоправимый вред танкеру, дедвейт которого почти на порядок больше.
Далеко не всегда подрыв на морской мине означает гибель судна. Стоит вспомнить случаи подрыва на иранских и иракских минах американских боевых кораблей в 1988-м и 1991 году, которые имели место в Персидском заливе. Все корабли после ремонта вернулись к несению боевой службы. Если говорить о минной войне против танкеров, то для гарантированного уничтожения такого судна необходимо достичь разгерметизации приблизительно 2/3 его танков, вытекания из них нефти и заполнения их морской водой. Дедвейт современных танкеров класса VLCC/ULCC составляет от 200 до 550 тыс. тонн. Конструктивно такие суда могут иметь от 15 до нескольких десятков танков (емкость одного танка составляет 12—14 тыс. тонн). Таким образом, для гарантированного успеха минной атаки, которая имела бы результатом затопление танкера современной двухстенной конструкции, нужно подорвать его на нескольких десятках мощных морских мин с массой взрывного вещества свыше тонны каждая.
Приблизительно такая ситуация и в случае бомбового, ракетного или торпедного поражения. Оно должно иметь массированный характер, который не выглядит реальным в условиях, когда будут приниматься меры по защите от торпедных, минных или авиационных ударов. Соответственно, и реальная, а не медийная эффективность дестабилизации нефтяного трафика вследствие возможной «противотанкерной войны» невысока. Последствием подрыва танкера на морской мине будет его повреждение, а не необратимая потеря.
Продолжительная «танкерная война» середины 80-х хотя и сократила нефтяной экспорт Ирана почти в 2,5 раза, уменьшила движение судов в Персидском заливе приблизительно на четверть, увеличила страховые суммы для танкеров и ставки фрахта, однако не остановила нефтяной поток из залива. Поврежденные танкеры ремонтировали и продолжали эксплуатировать.
Несмотря на интенсивные авиационные и ракетные удары со стороны Ирака по нефтеэкспортной и нефтеперерабатывающей инфраструктуре Ирана (по оценкам экспертов, Ирак нанес втрое больше авиаударов по Ирану, чем Иран по Ираку), что привело к резкому снижению добычи и экспорта нефти, нефтяная инфраструктура продолжала функционировать в условиях военных действий, обеспечивая потребности страны и определенные объемы экспорта. Вместе с тем и Иран не смог нанести ощутимый вред нефтяному трафику арабских стран, поскольку американские корабли эскортировали танкерные конвои до выхода их в Индийский океан. К тому же по Персидскому заливу танкеры шли под флагом США. Акции иранских ВМС против танкеров арабских стран залива были жестко прекращены кораблями 5-го флота США в 1988 году, после чего иранцы отказались от морских атак.
Сегодня ситуация выглядит иначе. Важной компонентой ВМС Ирана стали его береговые мобильные комплексы крылатых ракет «Гадер». Они могут быть быстро развернуты в любом месте вдоль побережья и легко простреливать всю акваторию Персидского и Оманского заливов, а также Ормузский пролив. Иран имеет разветвленную систему базирования ВМС в Персидском заливе. Это позволяет использовать так называемый москитный флот. Тегеран будет применять свой растущий арсенал современных видов оружия, включая крылатые ракеты, современные мины, подводные лодки. Тактика комплексного использования береговых ракетных комплексов, кораблей на воздушной подушке, групп ракетных катеров, команд боевых пловцов и мини-субмарин как средств асимметрического ведения боевых действий и минирования Персидского залива способна создать, по мнению западных военных аналитиков, серьезные проблемы в случае начала военной кампании. Это означает, что Иран по сравнению с 80-ми годами прошлого века имеет значительно более широкие возможности для действий на морском театре.
Однако эти возможности по сравнению с боевым потенциалом ВМС США не следует преувеличивать, к чему склоняются отдельные эксперты. Утверждения о том, что в случае конфликта «иранский ракетный и торпедный арсенал быстро расправится с зажатым американским флотом в водах Персидского залива» и «война против Ирана в Персидском заливе будет катастрофой для США и их военных», не выглядят обоснованными.
Согласно концепции воздушно-морской операции, которую ВМС США неоднократно реализовывали и в районе Персидского залива в 1991-м и 2003 году, а также во время войны против Югославии в 1999-м, авианосные ударные группы вообще не будут заходить в Персидский залив. Они могут быть развернуты на боевых позициях в Аравийском море и Восточном Средиземноморье на расстоянии недосягаемости действия иранских крылатых ракет и «москитного флота», и оттуда будут наносить массированные удары крылатыми ракетами большой дальности по местам базирования, береговым ракетным комплексам и инфраструктуре ВМС Ирана. А воевать с иранским «москитным флотом» в Персидском заливе будет палубная и тактическая авиация, против которой у легких сил ВМС Ирана нет эффективных средств противовоздушной обороны. Кроме того, танкеры могут эскортироваться минно-тральными судами и кораблями с системами ПВО и ПРО на борту. Это может свести на нет все усилия Ирана.
Таким образом, можно подытожить, что Ирану не удастся превратить Ормуз в кладбище танкеров, но и США вряд ли смогут блокировать танкеры с грузом нефти на борту в иранских портах, если на этих судах будут реять китайские флаги.
Однако в случае дальнейшего развития ядерной и ракетных программ Ирана ситуация за несколько лет может кардинально измениться. Уже в текущем году Иран планирует провести подземное ядерное испытание мощностью в одну килотонну. Именно разработка ультрамаломощных (до 1 килотонны тротилового эквивалента) и маломощных (1—10 килотонн) ядерных боеприпасов, а также крылатых ракет оптимальна для Ирана в контексте решения задач гарантированного уничтожения супертанкеров в Ормузском проливе по принципу «одна цель — одним выстрелом».
Ценовые метаморфозы
При оценке влияния приостановки поставок нефти на мировые цены следует обратиться к событиям конца 70-х годов XX века. Шахский Иран был вторым после Саудовской Аравии экспортером нефти. Выпадение иранской доли вследствие революционных событий в конце 1978-го — начале 1979-го было существенным и послужило причиной паники на нефтяном рынке. Хотя постепенно дефицит был компенсирован Саудовской Аравией, а также другими членами ОПЕК, однако ценовой скачок был более мощным и длительным, чем во время арабского нефтяного эмбарго в 1973 году (см. рис.).
Что касается последствий возможного блокирования Ормузского пролива, то в США еще в декабре 2006-го — марте 2007 года было проведено компьютерное моделирование указанного сценария. Американские эксперты оценивали ситуацию при условии, что Иран сможет заблокировать Ормузский пролив на одну неделю, а потом благодаря сфокусированным, но ограниченным военным усилиям США и их союзников движение по проливу постепенно будет восстанавливаться. В течение месяца нефтяной трафик может быть восстановлен на 50%, на протяжении трех месяцев — на 75%, а полное движение про проливу будет восстановлено в течение девяти месяцев. Нефтяные цены в случае обострения ситуации вокруг Ирана могут вырасти, по тогдашним оценкам американских экспертов, на 85 долл. от существующего уровня нефтяных цен (в 2007 году средняя цена составляла 64,2 долл. за баррель). Итак, по этому сценарию скачок был возможен до уровня почти 150 долл. за баррель. Однако в случае принятия скоординированных мер по компенсации дефицита цена нефти могла вырасти всего на 10—15 долл. за баррель.
Сейчас мы наблюдаем подготовительные меры по компенсации выпадения иранской нефтяной доли на мировом рынке. Европейские эксперты считают, что ряд факторов способны серьезно сдержать рост цен:
— Саудовская Аравия, как и в 80-е, готова увеличить объемы экспорта;
— Россия, Ливия и Ирак демонстрируют положительную динамику экспорта нефти;
— мировое потребление нефти имеет некоторую тенденцию к сокращению;
— МЭА будет рекомендовать использовать стратегические нефтяные резервы.
Указанные факторы, безусловно, могут послужить демпферами роста цены. Однако ценового скачка вряд ли удастся избежать. Это подтверждается прошлогодними событиями в Северной Африке. Хотя Ливия не принадлежит к числу ведущих мировых экспортеров, но боевые действия в этой стране привели к росту цен (см. рис.).
Американский исследователь Дэниэл Эргин среди ряда детальных объяснений причин ценового скачка отмечает следующие: «Большинство экспортеров, хотя и не все, при любой возможности продолжали накручивать цены, а некоторые манипулировали нерегулярностью поставок, создавая еще больший ажиотаж на рынке и получая дополнительные доходы… Неопределенность, беспокойство, смятение, страх, пессимизм — все эти настроения определяли их действия и руководили ими в период паники. Со временем, когда были подсчитаны все результаты, проведен анализ спроса и предложения, выяснилась вся иррациональность этих эмоций: для них не было оснований».
Эта характеристика касается не недавних ливийских событий, а периода исламской революции в Иране 1979 года. Но приблизительно такую же картину мы наблюдали во время событий в Северной Африке, а тенденции дня сегодняшнего, даже в обстоятельствах, когда боевые действия в Персидском заливе еще не начались, указывают, что панически-спекулятивный сценарий сработает и в этом случае. Причина не нова — финансовые интересы нефтяных компаний, трейдеров и причастных банков, которые не против заработать дополнительные деньги, эксплуатируя текущий момент. При этом надо иметь в виду, что военные действия в Персидском заливе могут быть спровоцированы вовсе не США или Израилем, а условной «третьей стороной», которая применит, например, минное оружие против судов или кораблей одной из сторон. Могут иметь место и совсем неожидаемые акции. Например диверсионные действия «неизвестных» в районе Суэцкого канала, которые могут быть спекулятивно отнесены на счет Ирана. Подобные инциденты способны спровоцировать панику на рынках.
Вероятно, результирующий ценовой сценарий будет выглядеть как ступенчатый скачкообразный рост цены с дальнейшим «пиком» или «плато» в зависимости от характера и интенсивности боевых действий в заливе. Потом будет иметь место сценарий разнонаправленного колебания цены с достаточно динамичным снижением как под действием компенсационных факторов, так и вследствие ликвидации «иранской угрозы» действиями ВМС США и их союзников. Однако продолжительность ценового скачка и нестабильность цен будет исчисляться месяцами, а не днями или неделями. Вероятностный коридор ценового скачка — от 120—130 долл. за баррель при введении режима санкций с 1 июля текущего года до 140—170 долл. в случае начала боевых действий в Персидском заливе.
«Нанести удар нельзя воздержаться» — так можно сформулировать основную дилемму американской политики. Ответа два и они противоположны по смыслу в зависимости от того, где поставить запятую. Если не укротить Иран близкоядерный, то придется иметь дело с Ираном ракетно-ядреным. Однако решение «иранской проблемы» сегодня вооруженным путем будет означать исчезновение основного американского аргумента создания системы ПРО в Европе…
* * *
В этой статье авторы только теоретически рассмотрели возможные последствия гипотетического блокирования Ираном Ормузского пролива. Мы склонны считать, что Иран не пойдет на эту бессмысленную авантюру, которая может обернуться для него самого национальной катастрофой. На наш взгляд, чрезмерно эмоциональные заявления иранских руководителей о возможности блокады Ормузского пролива не следует воспринимать очень серьезно в такой же степени, как не следует однозначно воспринимать и воинствующую риторику Израиля о нанесении ударов по ядерным объектам Ирана. На наш взгляд, Иран не решится блокировать Ормузский пролив, как и не решится первым нанести удар по американским ВМС в районе Персидского залива или по Израилю. Все эти воинствующие заявления следует отнести к средствам ведения информационно-психологических операций, к которым прибегают стороны конфликта: Иран с одной стороны, Израиль и США — с другой.
Блокирование Ормузского пролива Ираном маловероятно исходя не только из технических трудностей, но и из политических соображений и инстинкта самосохранения. И американцы, и израильтяне, и иранцы будут ходить по лезвию ножа, но постараются не переступить красную черту, при пересечении которой произойдет катастрофическое для всех военное столкновение с очень тяжкими последствиями. На наш взгляд, Иран не будет блокировать Ормузский пролив еще и потому, что это основной путь экспорта и его нефти в Китай, Индию и другие страны Азии. Иран практически всю свою нефть экспортирует через Ормузский пролив — около 2,15 млн. баррелей сырой нефти в сутки. Если бы Иран заблокировал пролив, то он потерял бы своих азиатских партнеров.
Важно осознавать и то, что ни США, ни Израиль не могут гарантировать для себя успешного финала, если они решатся на военную кампанию против Ирана. После иракской и ливийской кампаний, еще не выйдя из Афганистана, США не решатся на новую, последствия которой трудно прогнозировать как для самих США, так и для стратегического союзника — Израиля. В этой войне проиграют все: и американцы, и иранцы, и в наибольшей степени — израильтяне, поскольку иранские ракеты способны достичь территории Израиля, несмотря на наличие у него самых современных средств ПРО. Поднимут голову арабские террористы, партизаны и экстремисты. Удары будут нанесены по американским и израильским объектам по всему миру. Следовательно, осознавая эти последствия, война маловероятна. Она никому не нужна. Выход один — договариваться о сосуществовании.
Какие геополитические последствия спровоцирует очередная война в Персидском заливе и чем это угрожает Украине — в следующей публикации в рамках проекта «Ормузский монитор».
|
