В имущественном споре между патриархом Московским Кириллом и священником Георгием Шевченко из-за ущерба, якобы нанесенного ремонтом священнической квартиры, остается много неясностей. Скандал продолжает разгораться, поскольку патриарх в интервью телеведущему Владимиру Соловьеву заявил, что намерен продать квартиру Шевченко, а деньги раздать нищим. Мы обратились с просьбой прокомментировать этот имущественный спор к церковному историку профессору РГГУ Михаилу Бабкину.

В ноябре 1917 года в Русской Церкви решением Поместного собора было восстановлено патриаршество, упразднённое в 1721 году царём Петром I. Приверженцами патриаршества считалось, как само собой разумеющееся, что российские патриархи будут людьми высокой духовной жизни, монахами-«нестяжателями». Полагалось, что если в период своего патриаршего служения те какое-то имущество и приобретут, но не передадут его никому, включая ближайших родственников. А всё их имущество по их смерти останется Святой Матери-Церкви. На волне таких настроений 8 декабря 1917 года на Поместном соборе было принято определение «О правах и обязанностях святейшего патриарха Московского и всея России». 13-й пункт гласил: «Единственным наследником имущества Патриарха после его кончины является Патриарший Престол». То есть имущество патриарха после кончины патриарха никаким лицам, даже ближайшим родственникам не передавалось. Всё его имущество переходило Церкви.

Однако по прошествии времени стало ясно, что патриархи (равно как и прочие епископы), несмотря на свой монашеский чин, нестяжателями вовсе не являются, и частнособственнические стремления им не чужды. Соответственно, у иерархов возникла насущная потребность нажитое личное имущество оставлять по смерти не Матери-Церкви, а своим родственникам. В результате в «Уставе об управлении Русской Православной Церкви», принятом Поместным собором 8 июня 1988 года стало говориться иначе, чем в 1917 году. Стало значиться: «Церковное имущество, которым обладает Патриарх в силу своего положения и должности, после его кончины переходит к Патриаршему Престолу. Личное имущество Патриарха наследуется в соответствии с действующим гражданским законом о наследстве». Поскольку процитированный пункт 13 определения Поместного собора 1917–1918 годов «О правах и обязанностях святейшего патриарха Московского и всея России» никак не противоречил гражданским установлениям. Однако рассчитанный на «идеальных» патриархов «внутрицерковный» 13-й пункт не устраивал «реальных» иерархов РПЦ. И потому этот пункт «Устава» был радикально изменён. С 1988 года было положено начало новому порядку «посмертного» наследования личного имущества патриархов РПЦ.

В ныне действующем «Уставе РПЦ», принятом на Архиерейском соборе 16 августа 2000 года, значится: «Церковное имущество, которым обладает Патриарх Московский и всея Руси в силу своего положения и должности, является собственностью Русской Православной Церкви. Личное имущество Патриарха Московского и всея Руси наследуется в соответствии с законом».

Но, во-первых, что такое «личное имущество»? Движимое? Недвижимое? Понятно, что его трактовки могут быть самыми разными. Во-вторых, как согласовать пункт «Устава РПЦ» о наследовании личного имущества иерархов с тем, что хозяева этого имущества, как монахи, иметь его по внутрицерковным нормам не могут в силу своего монашеского обета нестяжания. Вместе с тем в тех же «Уставах» отсутствует пункт о наследовании личного имущества рядового монашеского духовенства и монахов без священного сана. По всей видимости их имущество после смерти переходит РПЦ (главным образом — монастырям, но не родственникам умерших) по внутрицерковным нормам: по букве обета нестяжания. То есть для патриарха и для прочих епископов наследование их имущества по смерти осуществляется по нормам гражданского права, а для всех остальных монахов — по нормам церковного.

За период с 1917 года произошла заметная эволюция юридического порядка наследования личного имущества патриархов РПЦ. Кто проиграл от внесения изменения в порядок наследования личного имущества названных категорий лиц? Ведь имущество, различными путями нажитое лицами в «положении и должности» патриархов (равно как и остальных епископов), получило возможность de jure выводиться из Церкви родственникам и прочим наследникам: de facto — в «гражданский оффшор».