В Западной Европе логика опять потерпела поражение. Но на этот раз от неожиданного противника – от нравственности. Там такое случается нечасто, особенно в Страсбургском суде по правам человека. И, тем не менее, 12 апреля страсбургские судьи решили спасти одно из последних табу, выживших в немецком законодательстве, – запрет на инцест. Они постановили, что немец Патрик Штюбинг совершенно справедливо отсидел 2 года в тюрьме за то, что прижил четверых детей со своей родной сестрой Сюзан. Никаких компенсаций ему не полагается, а немецкие власти и дальше могут сажать всех попавшихся на инцесте.

Первой реакцией почти у любого будет полная поддержка вердикта судей. Слава богу, нашлись хоть какие-то пределы и у беспредельной европейской терпимости. В краю однополых браков, легальных наркотиков и публичного каннибализма все-таки сообразили, что семья, где родители – родные брат и сестра, – это не совсем нормально. Но такую ясность мысли можно сохранить, только если не вдумываться в подробности дела. Потому что детали, как часто бывает, будят сомнения, логику и даже симпатию к осужденным.

Назвать Патрика Штюбинга каким-то уродом и вырожденцем очень трудно. Наверное, он не самый нормальный и здоровый немец, но на отвратительного извращенца совсем не тянет. Он родился в неблагополучной семье. Алкоголик-отец его бил, поэтому органы опеки отдали трехлетнего мальчика на воспитание к приемным родителям.

В 23 года Патрик отыскал свою биологическую мать и тогда же познакомился со своей младшей 16-летней сестрой Сюзан. Вскоре мать умерла, а новообретенные брат с сестрой сошлись до того близко, что стали жить вместе и завели четырех детей. Нормальной оказалась только одна дочка, а у всех остальных обнаружились серьезные врожденные проблемы со здоровьем – все-таки родные брат с сестрой рожали.

Работавшая у них няня заподозрила неладное и настучала на Штюбингов в полицию. В Германии, по закону 1871 года, который действует до сих пор, за секс между родными братом и сестрой положено до 3-х лет тюрьмы. Немецкие судьи решили, что раз есть дети, то секс, очевидно, был, поэтому посадили Патрика на 2 года. Сюзан сажать не стали, потому что она вступила в связь с братом, когда была еще несовершеннолетней.

Патрик решил, что с ним поступили несправедливо, поэтому, выйдя из тюрьмы, продолжил судиться с немецкими властями, получая отказы на все более высоких уровнях. Он предусмотрительно согласился сделать вазэктомию, чтобы не сесть в тюрьму еще раз, потому что он опять стал жить со своей сестрой. Дошел до Страсбурга, но и там не встретил понимания.

Главный аргумент судей – запрет на инцест правильный, потому что помогает сохранить здоровье немецкой нации. Терминология немного нацистская, но спорить с ней трудно. Если ребенка делают родные брат и сестра, то вероятность того, что он родится больным, действительно велика. Социальному немецкому государству такое ни к чему: родители умрут или просто бросят трудного ребенка, а государство потом его содержи.

Но если власти Германии так заботятся о здоровье нации, а заодно беспокоятся о лишних социальных расходах бюджета, то почему за детей-инвалидов они наказывают только тех, кто попался на инцесте? Ведь есть еще миллион других вариантов, когда вероятность рождения больного ребенка тоже очень высока.

Например, можно под страхом тюрьмы запретить рожать алкоголикам и наркоманам. Ввести строгий возрастной ценз для пожилых мам. Запретить иметь больше определенного количества детей, потому что у каких-нибудь десятых или одиннадцатых с генетикой тоже ничего хорошего. А еще есть люди с тяжелыми наследственными заболеваниями – от них положительного вклада в здоровье нации ждать не приходится. Наконец, можно заставлять беременных делать аборт, если еще до родов ясно, что ребенок родится с нарушениями. Все эти варианты встречаются несравнимо чаще, чем инцест, но немецкому законодательству до них нет дела.

В Германии такая выборочная строгость и консерватизм особенно удивительны. Немецкие власти не видят ничего страшного в официальной регистрации однополых союзов, которые дают партнерам примерно те же права, что и брак. То есть в случае геев и лесбиянок нет не только уголовного преследования, как в случае с инцестом, но есть даже официальное признание.

Совершеннолетние, дееспособные люди добровольно хотят жить вместе. Этого аргумента считается достаточно, чтобы законодательно разрешить однополые союзы. Но совершенно недостаточно даже для простой отмены уголовной ответственности за инцест. Хотя у родных брата с сестрой есть хоть какая-то вероятность родить здорового ребенка, а у геев такого шанса вообще нет.

Конечно, чиновники, защищающие запрет, правы: инцест – это традиционное табу. Но разве однополый брак не табу? В чем разница? В том, что геев больше и они настойчивей?

Непонятно, зачем вообще нужно отдельное наказание за инцест? Безусловно, надо наказывать за сексуальное насилие в семье или совращение несовершеннолетних. Но соответствующие статьи есть и так, без всяких дополнительных норм об инцесте. А естественное отторжение к инцесту у абсолютного большинства людей работает и так, на уровне инстинктов.

Вот у меня, например, есть две родные сестры и еще две двоюродные. Но ни малейшего желания заводить с кем-то из них общих детей у меня нет, хотя никакого специального наказания за инцест в российском законодательстве не предусмотрено. Как, впрочем, и во многих других странах мира. И ничего страшного с национальным здоровьем этих стран вроде бы не случилось.

Иногда инстинктивное неприятие инцеста будет давать сбои. Особенно в таких проблемных семьях, как у Патрика и Сюзан. Но наказывать их за это тюрьмой как-то совсем бесчеловечно. Им и так не особо повезло по жизни.

Максим Саморуков