Генералы всегда готовятся к прошедшей войне, гласит старая пословица. Генералы от политологии - не исключение. «Последние полтора года «арабская весна» стала едва ли не самой обсуждаемой международной проблемой», - констатирует председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике (СВОП) Сергей Караганов. Незамедлительно диагностируя недуг: «...То, что происходит в Сирии, происходило в Египте, Йемене, Бахрейне и будет происходить дальше, - это обычные арабские бунты с добавлением технологий XXI века».

«Я бы не согласился с подобной точкой зрения, - сказал в интервью Русской службе «Голоса Америки» московский политолог Владимир Ахмедов. - Хотя бы потому, что опыт сирийской революции стоит особняком от всего, что было прежде, - и в Тунисе, и в Египте, и даже в Ливии. Нигде события не обретали такого оборота - ни по длительности, ни по масштабу кровопролития».

Впрочем, разве только русский бунт - беспощаден? «Это слово - «бунт» - в данном случае не годится, - убежден Владимир Ахмедов, - ибо вызывает ассоциации, к примеру, с египетскими хлебными бунтами семьдесят седьмого года. Которые, как известно, были достаточно быстро подавлены». Сегодня, по мнению политолога, речь идет о другом - о давно назревавших глубинных процессах, внезапно вырвавшихся на поверхность. «Впрочем, - оговаривается Владимир Ахмедов, - не так уж внезапно. Благодаря утечкам WikiLeaks, стало известно, что западные послы предупреждали о возможности подобного развития событий. Другое дело, что в столицах на эти предупреждения откликались слабо».

Где же на этот раз пролегла граница между бунтом и революцией? Попросту говоря, что же все-таки происходит? «Причины происходящего - в самой природе режимов, - полагает Ахмедов. - Не сумевших справиться со взятыми на себя задачами - ни экономическими, ни внутриполитическими, ни внешнеполитическими. Не говоря уже о задачах в сфере межарабских отношений. Все декларированные ими принципы - провалились. Те правительства, что находились у власти последние шестьдесят лет, не соответствуют требованиям нового времени. Оттого и началась социальная революция. В арабском мире идет смена власти».

Кто проигрывает - в общем, понятно. А кто побеждает? По мнению Сергея Караганова, долго гадать и тут не приходится. «Поддержка некоторыми западными деятелями и даже странами так называемых революций на Ближнем Востоке ведет к тому, что коррумпированные, авторитарные, но хотя бы светские режимы будут заменяться наверняка не менее коррумпированными, наверняка более авторитарными и уж точно исламистскими режимами, при которых эти страны ждет дестабилизация и социальная деградация», - полагает аналитик.

Радикальный ислам, поддерживаемый Западом? «США, - убежден Караганов, - продолжают свою традиционную линию поддержки любых революционно-демократических движений и режимов, провозглашающих демократические лозунги. ... США хотят подорвать позиции Асада или, по крайней мере, ввергнуть Сирию в состояние нестабильности, чтобы ослабить своего основного соперника в регионе - Иран... В США никто, за исключением некоторых умных людей вроде Збигнева Бжезинского, не хочет замечать, что таким образом усиливается другой потенциальный соперник в регионе, не лучший, чем Иран, а именно - фундаменталистские режимы Персидского залива».

По мнению израильского писателя и публициста Давида Маркиша, опасность иранского влияния на Сирию измеряется для США уступчивостью (или, лучше сказать, неуступчивостью) тегеранского режима в вопросе о ядерной программе. «Если Башар Асад, - считает Маркиш, - все-таки удержится у власти (а этого ни в коем случае нельзя исключать), то это приведет к серьезному усилению гегемонистских притязаний Ирана в арабском мире. А также к укреплению его позиций в дискуссии об иранском атоме. И наоборот - проигрыш Асада будет означать ослабление иранского влияния - вместе с которым ослабнет и упрямство Тегерана на стамбульских переговорах».

Впрочем, и с фундаментализмом дело обстоит сложнее, чем кажется, считает Владимир Ахмедов. «В результате арабских революционных движений, - констатирует политолог, - к власти действительно приходят приверженцы политического ислама, набравшие политический вес за последние двадцать лет. Но ведь их успех - это и есть результат провала светских правителей - будь то баасисты, последователи Насера или сторонники капиталистического пути. Это они провалили Большой арабский проект - проект арабского единства и превращения региона из объекта внешнего воздействия в субъект международных отношений. Потому-то на смену им и идет альтернатива. Но посмотрите, между кем и кем идет борьба - хотя бы в Египте: с одной стороны - наиболее дееспособная часть прежнего режима - армия, а с другой - политический ислам. Но нельзя не заметить и другого: исламисты озвучивают интересы самых широких слоев населения. (Кстати - принадлежащих к очень разным конфессиям.) Иными словами, политический ислам взял на вооружение те лозунги, которые не сумели выполнить правители светской ориентации».

Таковы перемены на внутреннем фронте. А на внешнем? Кто претендует сегодня на руководящую роль в исламском мире? «Наступает реальная многополярность», - считает Сергей Караганов. И иллюстрирует свою мысль: «Турция хочет в той или иной степени возродить свое величие времен Османской империи, Иран хочет возрождения великой Персидской империи, а арабы - появления (по-видимому, имеется в виду воссоздание - А.П.) Арабского халифата. Это мир, в котором мы теперь будем жить».

«Турция не сегодня начала конфликтовать с Ираном за лидерство в мусульманском сообществе, - констатирует Давид Маркиш. - Но добиться лидирующей роли в сегодняшнем исламском мире - дело очень непростое. И в частности - для иранцев и турок. Все-таки арабы считают себя, так сказать, основой магометанского движения, и надо признать, что для этого у них есть основания. Как-никак, Мухаммад был выходцем из Аравии, а не из Анкары и не из Тегерана».

Насколько реально возрождение халифата в двадцать первом веке? «Абсолютно нереально, - убежден Владимир Ахмедов. - Любая попытка воплотить эту идею в жизнь означала бы разрушение существующих сегодня арабских государств. Да и сколько просуществовал старый халифат, возникший в восьмом веке? Уже в следующем - девятом - столетии говорить о существовании единого халифата не приходилось. Конечно, формально халифат продолжал существовать еще долго. Но, повторяю - лишь сугубо формально».

Впрочем, присмотреться стоит не только к прошлому, но и к настоящему. «Воссоздание халифата, - подчеркивает Ахмедов, - даже чисто теоретически возможно лишь на общемусульманской основе, но - не на арабской. Ведь национализм и ислам явно противоречат друг другу. Тогда как исламисты, приходящие к власти, ориентированы на решение государственных задач. И, конечно же - на сохранение государственных границ. Хотя бы потому, что в противном случае им долго не продержаться».

Давид Маркиш также находит мечты о халифате несбыточными, но - по иной причине. «Осуществление такого рода планов, - считает писатель, - возможно лишь в случае решительной победы исламистского влияния в странах Европы. И в первую очередь - в Великобритании, Франции и Германии». «Однако, - продолжает Маркиш, - я уверен, что британцы, французы и немцы справятся с подобного рода веяниями, порой дающими себя знать в местных мусульманских общинах».

Чем же грозят в таком случае обостряющиеся противоречия? По мнению Караганова - «большой войной» на Ближнем Востоке. «Большие старые державы, - поясняет российский политолог, - запутавшись в своих проблемах, похоже, не прочь отвлечь внимание от них с помощью большой, но не мировой войны».

У Владимира Ахмедова - иное мнение. «Посмотрим на историю региона за последние шестьдесят лет, - предлагает арабист. - Все это время он развивался в конфронтационной парадигме: здесь постоянно происходят конфликты. То, что как раз и получило название ближневосточного конфликта. Который, кстати, вовсе не исчерпывается арабо-израильским противостоянием, но включает в себя множество нерешенных проблем - от демилитаризации границ между многими государствами до распределения водных ресурсов».

В поводах взяться за оружие недостатка, стало быть, нет. И все же, продолжает Ахмедов, «обратимся еще раз к истории ближневосточного конфликта. Да, были арабо-израильские войны. Была ирано-иракская война. Были, наконец, гражданские войны в Судане и Йемене. Конфликты, порожденные невозможностью решить спорные вопросы. Но ведь верно и другое: начиная с 1982 года, между арабами и Израилем не было серьезных войн - если иметь в виду войны между государствами. А что было - особенно на протяжении пяти лет, предшествовавших «арабской весне»? Возникла очень опасная тенденция - сначала во время войны в Ливане (2006 г.), а затем - конфликта в Газе (208-2009 гг.) - боевые действия вели не регулярные арабские армии, а вооруженные формирования отдельных организаций - «Хезболлы» и ХАМАС. Связанных с государством (через участие в работе парламента, а иногда и правительства), но, тем не менее, сохраняющих самостоятельность. Именно они стали решать вопросы войны и мира. И именно это опасно: рушится вся традиционная система координат, все представления о функциях государства и армии. Идет возвращение к частным войнам средневековья - на религиозной основе и во всеоружии современных технологий. Эта зараза может распространиться на весь мир. Арабская весна - не что иное, как попытка уничтожить эту опасность. Сняв - хотя бы частично - причины войн, сотрясавших Ближний Восток и продолжающих ему угрожать...»

Алексей Пименов