Есть ещё такая деликатная и замечательная тема, как оскорбление чувств верующих.
Конечно, чувства верующих должны быть оберегаемы от всяких оскорблений, и мы должны очень тщательно за этим следить и понимать, что верующие – это особые люди, они шныряют всюду и всюду ищут возможность оскорбиться. Они шныряют по послесловиям и предисловиям книг, по сайтам, по журналам, по выставке и везде жадно ищут возможности чему-нибудь оскорбиться и устроить очередную истерику. Но, они имеют право на эти истерики, и мы конечно должны эти чувства беречь. Вот такое трепетное отношение к их чувствам абсолютно, впрочем, не мешает нам поковыряться в истории того, что же на протяжении мировой истории оскорбляло верующих, оскорбляло христиан. Какие факторы для них были наиболее оскорбительны, и что вызывало у них наиболее массированные, продолжительные и шумные истерики?
Посмотрим сразу же на первые столетия новой эры. Они ещё не очень вошли во вкус, но уже довольно быстро начали оскорбляться. В первую очередь их оскорбляли, конечно, Гомер, Софокл, Еврипид, Эсхил и другие классики античной литературы. Почему? Потому что в их произведениях упоминались другие боги. Соответственно преподавание Гомера было запрещено в школах того времени, по возможности книги изымались или как-то портились, но затем они начали входить во вкус и уже поняли: что, на самом деле, оскорбляться можно по любому поводу.
Сперва верующих, конечно, стали оскорблять античные статуи и античные храмы, храмовая культура, храмовое искусство, фрески, росписи, мозаики, различная мелкая пластика. И тут оскорбленные христиане, воспользовавшись тем, что они приобрели возможность и вес в обществе, начали уничтожать всё. Античные статуи уничтожались тысячами, как оскорбляющие чувства верующим, античные храмы сносились и разбивались в мелкий щебень, как это, например, произошло с храмом Сераписа. Оскорбляло всё. Сбивались мозаики, смывались фрески, любые мелкие проявления так называемого языческого культа: пустяковые веночки или лампадочки домашним богам служили поводом для страшно оскорбленной реакции, соответствующим написанием доносов, приходом солдат и репрессиями в отношении тех, кто позволил себе эти вещи. Уничтожив практически всю античную культуру, всю материальную базу античной культуры (Вы понимаете то, что у нас есть сейчас в музеях, это жалкие, ничтожные крохи того, что могло бы быть на самом деле), христиане и верующие стали искать: а чему бы ещё пооскорбляться. Чтобы ещё их могло пооскорблять в религиозных чувствах, да так сильно, чтобы у них была возможность очень пылко и истерично по своему обыкновению проявить те оскорбления.
Они нашли довольно легко: это были, конечно же, книги. До этого они уничтожили все философские школы, которые тоже оскорбляли их своим существованием, потому что не все там были их сторонниками. Но вот они нашли книги. Практически все античные библиотеки, содержащие тех авторов, в которых употреблялись имена Зевса, Осириса, Изиды, Геры, Диметры, то есть богов, конкурирующих с богом христиан, были уничтожены. Как Вы помните, ещё в триста девяносто первом году епископ Феофил дожёг, наконец, Александрийскую библиотеку – там оставалось порядка четырнадцати тысяч различных драгоценных томов; а благочестивейший император Валент призвал собрать по всей Антиохии все книги дохристианского периода и сжечь, а если будет невозможно сжечь, то закопать в землю.
Это тоже всё свидетельствует о том, что христиане очень легко и бурно оскорблялись.
В пятьсот девяностом, по-моему, году папа Григорий поставил точку в этом вопросе, он приказал уничтожить все книги дохристианского характера. И был такой замечательный Афиней Навкратисский, который в двести двадцать восьмом году описал в своём «Пире философов», упомянув: «почти восемьсот имен писателей и полторы тысячи названий литературных произведений, которые до нас вообще не дошли». Это были как раз плоды оскорбленности христиан. Причём надо сказать, никогда невозможно предугадать, что их на самом деле может оскорбить и до какой степени оскорбление их чувств будет сильным и неожиданным. Ведь их оскорбляло на протяжении почти ста лет иконопись. Они уничтожали иконы, они разбивали иконы о головы иконописцев, руки иконописцев они жгли каленым железом. Это делали православные, благочестивые люди. Они закапывали иконы, они их жгли, дырявили, выкалывали глаза, сбрасывали. Их оскорблял факт иконописи. Потом, правда, ситуация поменялась и их стали оскорблять те, кого оскорблял факт иконописи, но это вопрос совершенно другой.
Точно также в новейшее время они легко нашли очень много поводов пооскорбляться. В частности, как Вы помните, их оскорбил факт книгопечатания. Да?
И первопечатник Иван Федоров подвергся диким репрессиям православной христианской толпы в Москве, которую оскорблял факт напечатывания книг, так называемых священных. Типография была разгромлена, избиты её служители, а самому Ивану Федорову удалось бежать.
Квилен фон Бромберг – был такой замечательный, очень благодушный, очень верящий в просвещение человек, который решил открыть в Москве первую аптеку и познакомить русских с тем, что такое фармакология. Сам факт наличия аптеки, некоего подобия скелета в её витрине, неких зелий, как утверждали тогда верующие, оскорбил православную толпу настолько, что аптека, естественно, была тут же снесена, уничтожена, несмотря на то, что у Бромберга были все необходимые официальные разрешения.
А потом их оскорбляло и в России и в Европе просто всё: их оскорблял Бруно, Галилей, открытия астрономические. До такой степени их оскорбило открытие малого круга кровообращения у человека, сделанного Мигелем Серветом, что они сожгли Мигеля Сервета. Потом уже всё, естественно, шло по нарастающей. Их оскорбляло изобретение электричества, стоит почитать истерики попов и наших и западных по этому поводу. Их оскорбляли лампочки, автомобили, изобретение железной дороги. Чрезвычайно оскорбили, если я не ошибаюсь, следующие факты: их очень оскорбило изобретение рентгена. Почему? Потому что первые же полнорослые рентгеновские снимки не указали, не показали место базирования души в человеке. Их оскорбил Сеченов, выходом своей книги «Рефлексы головного мозга». Их оскорбляла анатомия и сам факт занятия ею. Анатомов преследовали. Как Вы помните, разгромы лаборатории Везалиуса, ссылка Везалиуса в некое паломничество. И даже в XIX веке, ещё в тысяча восемьсот двадцать четвертом году казанские семинаристы громили анатомические коллекции Казанского университета.
То есть их оскорбляет всё. Об этом надо всегда помнить. Щадите, естественно, их чувства, но помните, что если всё то, что их оскорбляет не получило бы жизни, право на существование, то, вероятно, человеческой цивилизации просто бы не существовало.
И в качестве постскриптума, хочу к предыдущему уроку «О гонениях на церковь» дополнить несколько слов.
Я внимательно просмотрел что же, действительно, было с преследованием верующих. Вы знаете, ни одного дела, которое было бы целиком стерильным от политики, целиком стерильным от участия в какой-то контрреволюционной, подрывной деятельности или в деятельности, замешанной на дележе доходных приходов. Потому что попы тоже очень активно писали друг на друга доносы, очень активно обвиняли друг друга: то в недообновленчестве, то в обновленчестве, то в хищении различных ценностей, то не в хищении. Вы знаете, очень трудно найти какое-нибудь дело, где человек был бы осуждён за веру.
Мы можем говорить на относительно чистом примере то, что называется верующего человека. В двадцать третьем году, как Вы помните, был арестован Алексей Алексеевич Ухтомский, блистательный русский физиолог. Это был не просто верующий человек, он был тайный монах, другое дело, что он был не совсем православный, он был старообрядец, причём из таких крутых старообрядцев, которые ничего не забыли и ничего не простили патриархии. Но, тем не менее, Алексей Алексеевич Ухтомский, будучи профессором физиологии, никогда не стеснялся демонстрировать свои религиозные взгляды, служил в единоверческой церкви. И вот в двадцать третьем году Ухтомского арестовали, и всё дело закончилось тем, что ему приписали (очень занятное постановление УГПО) держать свои религиозные взгляды при себе, и вторым наиболее важным пунктом, его обязали привести свою квартиру в соответствии с санитарными правилами содержания помещения. Но Алексей Алексеевич, как многие талантливые люди был не слишком аккуратен и, получая профессорский паёк от большевиков, эти профессорские пайки, в которых были и скоропортящиеся продукты, он складывал на полочке у себя в квартире. Пришли ученики – съели, тогда всё в порядке; не пришли – не съели, профессорский набор оставался пахнуть.
Но, тем не менее, на этом простом примере очень яркого и откровенно верующего человека, мы видим, что для него все репрессии закончились, по-моему, четырьмя или пятью днями разбирательства в УГПО, и с тех пор никто, никогда его за веру не преследовал.
Александр Невзоров
