Возможность введения в России так называемого налога на роскошь активно обсуждается уже несколько лет.
За последний год эта тема получила новый толчок к развитию, что и неудивительно на фоне колоссального социального разрыва между богатыми и бедными в нашей стране. Однако где гарантии того, что поступившие от уплаты налога средства государство направит именно на решение острых социальных проблем? А даже если это произойдет, насколько эффективно будут потрачены эти деньги? Об альтернативном способе решения проблемы социального неравенства через благотворительную деятельность рассказал в интервью РБК бизнесмен, основатель инвестиционного фонда "Маршал Капитал" Константин Малофеев, который также является учредителем Благотворительного фонда Святителя Василия Великого.
РБК: Как Вы относитесь к введению в России налога на роскошь? Есть ли необходимость в таком налоге в нашей стране?
Константин Малофеев: Налог на роскошь нужен, это очень правильная идея. Такого разрыва между богатыми и бедными, как в России, не существует ни в одной стране с подобным образовательным уровнем населения. Образование людей и их общее советское прошлое не дают возможности достичь в обществе компромисса и какого-то социального мира до тех пор, пока люди видят такую несправедливость. Связано это с тем, что, к сожалению, наши богатые люди любят кичиться и демонстрировать всем то, что у них есть. А наши бедные, помня советское время, не очень мирятся с тем, что теперь между ними такой социальный разрыв. Поэтому я считаю, что налог на роскошь - правильная идея.
РБК: Как тогда реализовать эту идею? Какими должны быть механизмы взимания такого налога?
К.М.: Это сложный вопрос. Зачастую объекты роскоши, то есть яхты, самолеты и дорогие дома, не являются собственностью физических лиц. Думаю, что в этом случае очень важна работа налоговой службы и Росфинмониторинга по установлению принадлежности тому или иному человеку объектов роскоши, особенно тех, которые находятся за границей. А для этого нужно изменить российское законодательство таким образом, чтобы налоговая служба действительно могла устанавливать, что кому принадлежит как бенефициару, как это происходит в США. И только после этого можно говорить, что налог на роскошь будет работать в России. В ином случае все будет спрятано в офшорах, а человек будет лишь брать в аренду соответствующее имущество у своей компании. В таких условиях определить реального владельца будет трудно.
РБК: Какие именно объекты, на Ваш взгляд, можно считать роскошью? Под какие критерии они должны попадать?
К.М.: Должен быть выработан какой-то объективный критерий количества квадратных метров на человека, это должна быть четкая счетная величина. Если, например, семья из 7 человек живет в доме площадью 500 кв. м, это, конечно не бедность, но и не роскошь. Если же в таком доме живет один человек, наверное, это уже можно признать объектом роскоши. Различные объективные критерии давно работают в других странах. На мой взгляд, здесь не нужно ничего сочинять. Надо просто взять то, что сделано у других - внимательно проанализировать европейский опыт и перенести его на нашу почву.
РБК: Не видите ли Вы опасности в том, что налог на роскошь коснется, в том числе, среднего класса?
К.М.: Если будут установлены правильные критерии, среднего класса это не коснется. Мы говорим о сверхбогатых. Общество в большей степени раздражают представители шоу-бизнеса, которые, может быть, не столь богаты, как очень эпатажны, а также сверхбогатые, приобретающие огромные яхты и дома. Конечно, это не может не вызывать недовольства среди бедных слоев населения, особенно в провинции.
РБК: А какими, по Вашему мнению, должны быть ставки налога на роскошь?
К.М.: Я полагаю, что ставка должна быть очень большой. Если это будет налог на приобретение, например, больших домов, мне кажется, ставка должна составлять вплоть до 100% стоимости этого имущества. Покупая что-либо действительно роскошное, люди должны отдавать себе отчет в том, что они должны поделиться с другими. Однако поскольку у нас в стране существует глобальное недоверие населения к государству и к налоговой системе, то для того, чтобы богатые люди были готовы платить за роскошь, мне кажется, должна быть альтернатива. И эта альтернатива касается благотворительности. Богатый человек должен либо платить налог на роскошь в большом размере, вплоть до 100% стоимости приобретаемого имущества, либо он лично должен не меньшую сумму в отчетном году потратить на благотворительность. Именно со своего полученного дохода, а не через корпоративную благотворительность компании, в которой у него есть доля. Например, если человек покупает дом за 5 млн долл., ту же сумму в этом году он должен потратить на благотворительность. На мой взгляд, эта мера сделает возможность уплаты налога на роскошь гораздо более реалистичной, чем в ситуации, когда человек сможет заплатить только государству.
РБК: В чем состоят преимущества такой альтернативы?
К.М.: Налоговый нигилизм у нас таков, что никто не верит, что государство расходует собранные деньги целевым образом. Нет никакой гарантии того, что заплаченный налог на роскошь действительно пойдет на помощь социально незащищенным слоям населения. В том случае, если ты можешь сам фактически заместить государство и потратить деньги на благотворительность, вопрос уклонения от этого налога выходит на качественно иной уровень и становится вопросом личной совести. Тебе будет трудно объяснить, в первую очередь, себе, почему ты потратил в этом году на роскошь столько-то миллионов долларов, а на благотворительность ничего не потратил. На мой взгляд, это стыдно даже для нашего не очень высокоморального общества. Просто сказать даже товарищам и друзьям, что ты уклоняешься от благотворительности, стыдно, в то время как сообщить им об уклонении от налогов - вовсе не позорно.
Второй вопрос - личное отношение богатых к благотворительности. До революции Россия была страной номер один по благотворительности, на которую купцы и аристократия тратили безумное количество денег. А сейчас Россия занимает в глобальном рейтинге благотворительности лишь 138-е место из 153 возможных. Это происходит потому, что в настоящее время даже те благотворительные фонды, которые существуют при крупных частных благотворителях, руководятся менеджментом. То есть сам благотворитель занимается бизнесом, а благотворительность для него - некая социальная нагрузка, которую он несет в определенной пропорции, которую каждый сам для себя установил по мере собственной испорченности. А в случае, если тебе придется каждый год или хотя бы раз в несколько лет тратить большую сумму денег на благотворительность, поскольку машины у богатых часто меняются, новые дома и самолеты покупаются, тебе придется больше и серьезнее ею заниматься. Наших богатых, к сожалению, надо воспитывать. Например, таким альтернативным налогом на роскошь.
В результате в обществе также будет постепенно меняться восприятие успешных, богатых и сильных людей. К ним будут относиться не как к ворам и жуликам, а как к людям, которые много помогают и делают, к которым можно обратиться, и они, может быть, помогут раньше государства. На мой взгляд, такой альтернативный налог будет более действенным, чем прямой.
РБК: Воспитывать кнутом богатых предлагаете?
К.М.: А как их пряником воспитаешь? Если богатые не понимают, что пряник - это добро, которое ты делаешь и благодарность людей. Вообще-то практически каждый олигарх помогает своему родному селу, но точно так же это можно делать и в масштабах всего общества. Причем это могут делать не только сверхбогачи. Взять на содержание один детский дом или помогать школе для инвалидов по силам миллионеру, даже не миллиардеру.
РБК: Но введение налога на роскошь при этом Вы не предлагаете отменить?
К.М.: Я считаю, что для тех богатых, которые сами не хотят заниматься благотворительностью, надо ввести налог на роскошь. И если богач не потратил деньги на благотворительность и еще что-то запрятал, его обязательно должна найти налоговая служба, выяснить, сколько денег он потратил в этом году на роскошь, наказать его взысканием налога и существенными штрафами. Такого человека в обществе все будут воспринимать негативно.Сейчас же без такой благотворительной личной окраски не платящих налог на роскошь будет достаточно. Консультанты им предложат соответствующие схемы, по которым предметы роскоши можно покупать на компании, а самому пользоваться и платить аренду. От этого налога очень легко уйти. А вот уйти от благотворительности, от своей совести, будет трудно.
РБК: А не возникнет ли у богатых людей опасений, что благотворительные фонды, как и государство, потратят деньги неэффективно?
К.М.: По той же причине, по которой человек не платит налоги государству, у нас, к сожалению, в связи с неразвитостью индустрии благотворительности пока нет примеров, подобных тому, как Уоррен Баффет отдал свои деньги в благотворительный фонд Билла Гейтса. В России крупный богач вряд ли отдаст деньги в благотворительный фонд товарища, скорее, он создаст свой фонд. Все очень просто: если ты не доверяешь другим фондам, создай свой и контролируй там каждую копейку. Если не доверяешь менеджерам, которых берешь в свой фонд, сам стань директором фонда и распределяй эти деньги. Тут абсолютно все будет под твоим контролем. Мы же говорим о налоге на роскошь, а это суммы, начиная с миллиона долларов. Ради этого можно создать свой благотворительный фонд. Кроме того, мы, например, по многим своим программам по делам милосердия видим, насколько качественно и доходчиво сейчас работает церковь. Мы работаем с Синодальным отделом по церковной благотворительности и социальному служению, многие свои программы совмещаем с их программами, то есть фактически отказываемся от самостоятельности, потому что мы нашли таких товарищей по борьбе с бедностью и болезнью. Также мы с удовольствием участвуем в программах других фондов. Нашему фонду уже 5 лет, мы давно в движении, многое видели и можем оценить, с кем нужно сотрудничать. А если мы не видим партнеров, которые бы нас удовлетворяли, реализуем благотворительные проекты сами.
РБК: Какие благотворительные проекты Ваш фонд реализовывает самостоятельно, без сотрудничества с церковью и другими организациями?
К.М.: У нас есть, например, антиабортный проект "Живи, малыш!". Мы в женских консультациях вывешиваем панели, на которых крутится часовой фильм, состоящий из коротких роликов и рассказывающий о счастье материнства. По статистике, большинство решений об абортах принимается именно в женских консультациях. Если мы хотя бы 10% из даже официальных 1,4 млн абортов в год предотвратим - это колоссальное количество жизней. Мы запустили эту программу в 10 регионах. Если в течение этого года увидим позитивную статистику, тогда сделаем это по всей стране.
Другой проект, который мы осуществляем сами - проект гимназии Святителя Василия Великого, которая существует уже 5 лет. А в этом году открывается новое здание гимназии, которое мы построили в старинном парке на Минском шоссе. Предполагаем, что в этой гимназии просвещение и воспитание детей в христианских традициях будет сочетаться с хорошим образованием. Пока результаты наших девятиклассников впечатляют, надеемся, что мы и дальше будем показывать высокие стандарты.
Также есть большое количество проектов, которые мы делаем совместно с церковью и с другими фондами. Это программы по делам милосердия, проекты, направленные на помощь беременным, многодетным. Кроме того, мы участвовали в антиалкогольной кампании, по результатам которой был принят закон и введены ограничения на ночное потребление алкоголя.
РБК: Какой объем средств ежегодно выделяете на работу благотворительного фонда?
К.М.: Бюджет Благотворительного фонда Святителя Василия Великого ежегодно увеличивается. В этом году он составляет 40 млн долл. В свое время этот фонд был создан на мои личные деньги, на данный момент там существуют и другие благотворители. Объем средств в нашем фонде достаточен для того, чтобы я лично, например, мог позволить себе поменять машину или купить дом.
Если же говорить об идее создания фонда, она заключалась вовсе не в том, чтобы мне за это было разрешено купить яхту, например. Это я должен в тот год, когда я что-либо приобретаю, демонстрировать, что я со своего счета физического лица перевел такую-то сумму денег на счет фонда. Понятно, что я буду переводить средства на счет того фонда, который я создал, поскольку понимаю, куда уходят эти деньги, на какие просветительские программы и программы по делам милосердия. Я вижу людей, которым мы помогаем, трачу на это много времени. Безусловно, для меня все это интересно. И когда я предлагаю стимулировать благотворительность, делаю это на собственном примере. Поэтому я хотел бы, чтобы государство создавало условия для того, чтобы люди шли именно в эту сторону - благотворительности, сознательной и не вторичной, чтобы для предпринимателей, для успешных людей, которые могут улучшить жизни тысяч людей вокруг, благотворительность стала частью жизни.
