Берлин - Нет никаких разумных причин сомневаться в том, что сегодняшняя Китайская Народная Республика будет доминировать в мире двадцать первого века. К этому ведет все: быстрый экономический рост страны, ее стратегический потенциал, огромный внутренний рынок, огромные инвестиции в инфраструктуру, образование, научные исследования и разработки, а также массивное наращивание военной мощи. Это означает, что с политической и экономической точки зрения мы вступаем в век Восточной и Юго-Восточной Азии.

Также не следует забывать, что последствия для мира были бы гораздо хуже, если бы подъем Китая потерпел неудачу. Но как этот будущий мир будет выглядеть? Мы можем предугадать силы, которые будут определять его геополитику, но какие ценности лежат в основе осуществления этой власти?

Государственная политика «четырех модернизаций» (промышленная, сельскохозяйственная, военная и научно-техническая), которая лежит в основе китайского роста начиная с конца 1970-х годов, не смогла дать ответ на этот вопрос, поскольку «пятой модернизации» ‑ появления демократии и верховенства закона ‑ так до сих пор и не произошло. Действительно, политическая модернизация сталкивается с масштабным противодействием со стороны Коммунистической партии Китая, которая не заинтересована в сдаче своей монополии на власть. Кроме того, при переходе к плюралистической системе, которая будет направлять, а не подавлять, увеличит риск возникновения политического конфликта, но риск также будет возрастать до тех пор, пока власть однопартийной системы будет продолжаться (и также будет распространяться коррупция, которая его сопровождает). 

Идеологически, отказ китайского руководства от соблюдения прав человека, демократии и верховенства закона основан на утверждении, что эти якобы общечеловеческие ценности являются просто «заслонной лошадью» для западных интересов, и поэтому отказ от них следует рассматривать как вопрос самоуважения. Китай больше никогда не подчинится Западу в военном отношении, поэтому он не должен подчиняться ему в отношении каких-либо норм.

И здесь мы возвращаемся к понятию «азиатских ценностей», изначально разработанному в Сингапуре и Малайзии. Но и по сей день, спустя три десятилетия, его значение остается неясным. По сути, эта концепция служит оправданием коллективистскому авторитарному правлению, совмещая его с местными традициями, культурой и автономным определением терминов непохожести – то есть отличия от Запада и его ценностей. Таким образом, «азиатские ценности» являются не универсальными нормами, а скорее стратегией самосохранения для политики идентичности.

Учитывая историю западного колониализма в Азии, желание сохранить самобытность является одновременно и законным, и понятным, как и сильная вера во многих азиатских странах – в первую очередь в Китае, ‑ что настало время свести старые счеты. Но усилия, направленные на сохранение своей власти, потребность в особой «азиатской» индивидуальности и желание сравнять старые счеты не решат нормативный вопрос, связанный с появлением Китая в качестве доминирующей силы века.

То, как этот вопрос будет решен, является критически важным, поскольку это определяет характер мировой державы и ее обращение с соседними более слабыми странами. Государство становится мировой державой, когда его стратегическое значение и потенциал приобретают мировой охват. И, как правило, такие государства пытаются защитить свои интересы путем установления их господства (гегемонии), что является рецептом опасного конфликта, если в основе этого господства лежит принуждение, а не сотрудничество.

Акклиматизация мира к структуре глобальной гегемонии, – в которой мировые державы гарантируют мировой порядок, ‑ пережила холодную войну. Советский Союз не был идеологически против Запада, поскольку коммунизм и социализм были придуманы на Западе, но он был против Запада в политическом плане. И он развалился не только по экономическим причинам, но также и потому, что его внутреннее и внешнее поведение было основано на принуждении, а не на согласии.

И в то же время, экономическая и политическая модель Соединенных Штатов и Запада, с ее правами человека и открытым обществом, оказалась острым оружием в холодной войне. США устояли не за счет своего военного превосходства, но благодаря своей мягкой власти и тому, что их гегемония была основана не на принуждении (хотя и оно присутствовало в небольшом количестве), а в основном на согласии.

Какой путь выберет Китай? Хотя Китай не изменит своей древней и замечательной цивилизации, он обязан своим возрождением тому, что он перенял современную модель западной модернизации – в чем огромная заслуга Дэна Сяопина, который направил страну по ее сегодняшнему пути более чем три десятилетия назад. Но решающий вопрос о политической модернизации остается без ответа.

Очевидно, что национальные интересы, а иногда и чистая сила, играют важную роль в том, как США и другие западные страны применяют такие ценности, как права человека, верховенство закона, демократия и плюрализм. Но эти ценности ‑ не просто идеологическая витрина для западных интересов; фактически, они не являются ею хоть в сколько-нибудь значительной степени. Они действительно универсальны, тем более в эпоху всеобщей глобализации.

Вклад Азии – и в том числе Китая – в развитие этого универсального набора ценностей пока что непредсказуем, но он обязательно произойдет, если «пятая модернизация» приведет к политической трансформации Китая. Курс Китая как мировой державы будет в значительной степени определяться тем, как он отнесется к этому вопросу.