Хотя тема «арабской весны» становится вечной, сам этот термин себя быстро исчерпал. После весны наступило «исламское лето», которое затянулось и вряд ли скоро обернется «постисламской осенью». Время романтических дефиниций прошло. Пора трезво посмотреть на происходящее и всерьез задуматься над тем, что еще может случиться на Ближнем Востоке да и вообще на мусульманском пространстве.

Неожиданность произошедшего в арабском мире свидетельствует о некоей беспомощности политической науки, во всяком случае, того ее направления, которое было обращено на мусульманский Восток. Возможно, в этом заключении есть некоторое преувеличение, но то, что арабские треволнения были дружно «прозеваны», сомнений не вызывает.

На этом фоне особенно нелепа позиция тех, политиков и журналистов, кто с усердием, достойным лучшего применения, доказывает, что революции и бунты суть «происки империализма». Впрочем, российская конспирология всегда отличалась непрофессионализмом и сервильностью.

Главный вопрос, однако, в том, что будет дальше?

Очевидно, нестабильность сохранится на весьма длительный - в несколько лет - срок. Она будет нарастать в тех государствах, где она уже наличествует, и расширяться географически, охватывая новые страны. Скорее всего это будет происходить волнообразно.

Исламисты - умеренные ли, радикальные - будут приходить к власти, участвовать в правящих коалициях или, напротив, составлять основу оппозиции, иными словами, их присутствие станет неизбежно-перманентным. Собственно говоря, исламизм на протяжении десятилетий уже является одним из доминирующих политических (религиозно-политических) течений. На одном его краю умеренные турки, тунисцы, на радикальном - братья-мусульмане, палестинский ХАМАС... Кстати, афганские талибы также входят в исламистскую парадигму. В 2011-2012 годах исламизм окончательно легитимизировался, и вопрос теперь стоит не о возможности его прихода к власти, но о том, какие исламисты способны взять ее в той или иной стране.

Парадокс в том, что, оказавшись у власти, исламисты вынуждены заниматься социально-экономической и политической текучкой, в значительной мере отказываясь от религиозного популизма. Им придется отвечать не за слова, но уже за дела. Если они окажутся неуспешными, люди в них разочаруются, то власть можно и потерять. Тогда возникнет интересная и противоречивая ситуация: с одной стороны, неудача исламистов поспособствует укреплению секулярных тенденций, зато с другой - у части мусульман, недовольных умеренными исламистами, вполне может возникнуть потребность в более радикальных религиозных политиках. Это, в свою очередь, не просто дестабилизирует ситуацию, но приведет к новым революционным волнениям уже с однозначно «зеленой окраской».

Парадигма политических сил сегодня складывается из: а) умеренных исламистов, б) исламистов радикального толка, в) светских либералов, г) светских авторитаристов (так сказать, неявных сторонников авторитаризма). Они противостоят друг другу, но они же вынуждены и взаимодействовать. Так что не исключено формирование необычных блоков и коалиций. Это способствует стабилизации. Но такого рода коалиции не могут быть устойчивы, что еще раз подтверждает, что «революции» в арабских странах далеко не закончены.

Мы сознательно не вдаемся в страновую конкретику, хотя размышления о провале на парламентских выборах исламистского «зеленого Алжира», об успехе египетских «братьев-мусульман» и салафитов, об исламистском правительстве Алжира буквально просятся в этот текст. Отметим только взаимосвязь событий, которая очевидно будет нарастать. Упомянем и одну частную, но в эти дни чрезвычайно важную «интригу»: как повлияет вероятная победа на президентских выборах в Египте представителя «братьев-мусульман» Мухаммада Мурси на обстановку в Сирии?

Как будут выстраиваться отношения новых арабских режимов с остальным миром? Конечно, прежде всего, так сказать, в индивидуальном порядке. Рано или поздно, но общий язык будет найден. Возможно, в нем появятся новые понятия, кое в чем будут расставлены иные акценты.

России тоже придется вписываться в новую ситуацию, искать свою нишу в ближневосточном регионе и мусульманском мире, а также верный тон в общении с новыми политическими силами.

Алексей Малашенко