В Судане было два богатства: нефть и золото. Оставшись без нефти, власти печатают деньги, чтобы скупать на черном рынке золото, чтобы покупать доллары.

«Раньше у каждого в Судане было по 10 рубашек и по 10 пар штанов, а теперь все норовят носить каждую вещь, пока окончательно не износится». 

Что происходит с государством, экономика которого почти целиком зависит от экспорта нефти, если внезапно это государство лишается своих нефтяных запасов? Это не сюжет из фантастического фильма. Добро пожаловать в Судан. Еще год назад Судан был самой большой по площади страной Африки. Но в июле прошлого года страна разделилась надвое.

После отделения Южного Судана, где сосредоточено большинство нефтяных месторождений, собственно Судан лишился трех четвертей нефтяных скважин и двух третей поступлений иностранной валюты.

По оценке МВФ, это образует в бюджете Судана дыру в размере 8 млрд долл. К 2014 году дефицит бюджета почти удвоится и составит 15 млрд долл.

Что делает государство в такой ситуации? Газета The Financial Times опубликовала совершенно сюрреалистический репортаж из суданской столицы Хартум. Суданский Центробанк печатает деньги, чтобы скупать золото на рынке, чтобы затем продать золото на международном рынке, чтобы на него купить доллары. Особенно колоритная деталь заключается в том, что скупка золота происходит не на виртуальном рынке, а на самом настоящем африканском базаре.

Правительственные агенты ходят по лавкам и скупают желтый металл по спекулятивно высоким ценам. Затем Центробанк выставляет закупленное таким экзотическим образом золото на международный рынок, где оно продается заведомо дешевле. Нужда в иностранной валюте настолько сильна, что власти сознательно идут на такую «валютную» политику.

Ценовую разницу покрывает печатный станок.

« Суданский Центробанк печатает деньги, чтобы скупать золото на рынке, чтобы затем продать золото на международном рынке, чтобы на него купить доллары »

Это как в том старом анекдоте про китайцев, которые утром сажают картошку, а вечером ее выкапывают, потому что есть хочется. Но над китайцами в Судане давно не смеются: Пекин заблаговременно инвестировал миллиарды долларов в суданскую нефтяную промышленность, которая теперь с отделением Южного Судана и контролируется китайцами.

Повторюсь, это был бы хороший сценарий для голливудского фильма, но, как убеждает публикация в FT, это жизнь: доведенная до полного абсурда жизнь на нефтяной игле и последствия «ломки» после того, как игла сломалась.

Золото вместо черного золота: цена не имеет значения

Итак, город Хартум, июль 2012 года, первая годовщина после отделения богатых нефтью провинций Южного Судана. В Хартуме имеется золотой рынок, благодаря его размерам его еще называют «золотым районом». На его территории расположены полторы сотни лавок, торгующих драгоценным металлом. Владелец одного из магазинов Махади Аль Мансури говорит британскому журналисту, что каждую неделю продает золота представителям Центробанка на 200 тысяч долларов. «Если они не заплатят мне [по цене черного рынка], продам кому-нибудь еще».

На золотом рынке в Хартуме у суданского Центробанка имеется свое отделение и несколько уполномоченных агентов по скупке драгметалла.

Суданские власти вполне отдают себе отчет в том, каковы экономические последствия их действий. Решение стать «торговцем золота» суданское государство приняло «по политическим причинам в виду острого дефицита иностранной валюты», говорит бывший глава Центрального банка Судана Сабир Хассан, который ныне возглавляет экономическую команду правящей партии Национальный конгресс. «Центральный банк скупает золото на улицах по заведомо завышенным ценам и финансирует эти операции путем денежной эмиссии, — поясняет он. — Проблема не только в том, что Центробанк фактически субсидирует [черный рынок], но и в огромном вбросе ликвидности в экономику, что создает инфляционное давление».

Эксперт называет все это «политической проблемой» потому, что Суданом почти четверть века правит авторитарный режим Омара Аль-Башира. Международный суд выдал иск на арест диктатора по обвинению его в военных преступлениях в годы гражданской войны на территории Южного Судана. До тех пор, пока диктатор опирался, образно говоря, на нефтяные вышки, Международный суд был ему не страшен. Но инфляция (113% в годовом исчислении), с помощью которой власти пытаются финансировать импорт за твердую валюту товаров народного потребления, может привести к волнениям и перевороту.

« В Судане степень зависимости от вещей, которые выкачивают из земли и которых не стало (нефть), привела к еще большей зависимости от вещей, которые выкапывают из земли (золото) »

Нельзя сказать, чтобы перспектива потери нефтяных богатств стала сюрпризом для суданского режима. Перемирие с Южным Суданом было достигнуто еще в 2005 году, и тогда же была назначена дата отделения южных провинций. Но, несмотря на более чем пятилетнюю фору, власти в Хартуме не сделали ничего, чтобы попытаться слезть с нефтяной иглы.

70 % госрасходов — на поддержание лояльности армии

Дело в том, что в Судане имелся Стабилизационный фонд, созданный в годы нефтяного бума. Но этот стабфонд благополучно проели.

Аналогии с другим государством, где много нефти и стабфондов, трудно избежать. На днях британский журнал The Economist писал о «тревожной степени зависимости сегодняшней российской экономики от вещей, которые выкапывают или выкачивают из земли».

В Судане степень зависимости от вещей, которые выкачивают из земли и которых не стало (нефть), привела к еще большей зависимости от вещей, которые выкапывают из земли (золото).

Корреспондент The Financial Times побродил в Хартуме по набережной Нила, где рыбные ресторанчики соседствуют с верблюжьими рынками. Все жалуются на инфляцию. «Раньше у каждого в Судане было по 10 рубашек и по 10 пар штанов, а теперь все норовят носить каждую вещь, пока окончательно не износится», — жалуется портной Мохаммед Осман.

Недовольство населения уже вылилось в самые многочисленные за 23 года правления Омара Аль-Башира уличные протесты.

По данным FT, 70% бюджетных расходов Судана идет на финансирование военных и служб безопасности. Но инфляция и необходимость сокращения бюджета приводит к недофинансированию силовиков. А это может обернуться потерей режимом своей главной опоры, предупреждает The Financial Times.