Если бы кто-то составлял рейтинг профессий, представители которых матерятся больше других, в первую тройку наверняка бы вошли сапожники, строители и особенно журналисты.

В отношении последних так сложилось исторически; люди, имеющие особые отношения с письменной речью, вольнее других обращаются с устной. Большой объем транслируемой информации требует сжатия: как известно, во время боя длина слова сокращается на 30 процентов. Чем умственный труд не бой?

В определенный момент мне намекнули, что я плохо себя контролирую, точнее, плохо контролирую литературность своей речи. Поэтому я принял решение вообще не ругаться матом. Один месяц. Друзья и знакомые восприняли это как чудачество, но с интересом следили за экспериментом.

Прежде чем я начну делиться накопленным опытом, хочу уточнить одну вещь. Вопрос о том, можно ли образованному человеку в принципе нецензурно выражаться, мне кажется надуманным. Реальность такова, что матерщина вышла далеко за пределы того, что с полупрезрением называют "простым народом". Матерятся все - кто-то беспричинно, кто-то осмысленно, кто-то только в экстремальных обстоятельствах. Однако как и любым другим языковым инструментом, сквернословием не стоит злоупотреблять. При этом полное воздержание от мата позволяет сделать множество открытий.

В первые дни до смешного ощущалась нехватка слов. Внезапно выяснилось, что я не могу рассказать большую часть смешных анекдотов. В социальных сетях и личной переписке доносить до троллей, кто они есть передо мною, Д'Артаньяном, тоже стало сложнее.

На протяжении всей первой недели я буквально ощущал, как перестраиваются речевые отделы моего мозга. Вместо матерных джокеров я обходился нормальными словами-картами. Обнаружилось полузабытое: подбирать слова, отражающие точный смысл того, что хочешь сказать, довольно непросто. Наверное, со стороны я казался задумчивым и угрюмым. Речь стала медленной и весомой. Пассивный словарный запас оттаивал, из его закоулков выплывали фразы, которые я очень давно не употреблял.

И прежде я не очень любил мессенджеры, а теперь почти полностью вынужден был перейти на живое общение и почту. Краткость фраз мгновенных сообщений провоцирует на грубость. Почтовые же сообщения провоцируют на четкое изложение своих мыслей.

Вторая неделя началась с перестройки слуха. Я впервые услышал, как грубо и мерзко выражаются люди. Фонтаны гадостей и непристойностей вырывались из их ртов. На километр вокруг вяли цветы. Я вздрагивал всякий раз, когда слышал матерщину. Обзывал себя ханжой и лицемером. Это помогло: в какой-то момент организм сообразил, что это он утратил часть коммуникативных навыков, а мир вокруг остался таким же, как и был.

Резких и коротких фраз особенно не хватало на неформальных встречах и совещаниях, где матерный язык - рабочий. Если на них ты не настраиваешься на общую волну, то выглядишь белой вороной. К счастью, официальных встреч тоже было немало, а на них сквернословить не принято.

На третью неделю мозг выработал компромиссное решение, предоставив в мое распоряжение множество грубых, но цензурных слов, а также английские ругательства. Я поблагодарил его, однако старался пользоваться подарком как можно реже. Новым словом-связкой стала "фигня". Также оказалось, что размахивание руками помогает донести до собеседника огромное количество информации и способно заменить собою не одно сложносочиненное предложение.

Четырнадцатый день борьбы с пагубной привычкой начался жестко. Психологи говорят, что для закрепления привычки требуется 21 день. Последние семь суток привычка никак не хотела закрепляться. Более того, мозг сопротивлялся изо всех сил.

Матерные слова пытались вырваться из моего рта в самые неподходящие моменты. Особенно осторожным приходилось быть в периоды раздражения. Там, где раньше удавалось легко стравить пар, теперь приходилось действовать тоньше, успокаивая себя. Я до сих пор не знаю, что случится, если копить все в себе. Подозреваю, что ничего хорошего.

К счастью, меня подбадривал пример одного знакомого, от которого я вообще никогда не слышал ничего нецензурного. Значит, это возможно.

В ходе третьей недели закончилась активизация позабытых слов. Даже в самых жарких дискуссиях я ловил себя на том, что автоматически обхожусь без непарламентских выражений. Оказалось возможным пошлить без применения тяжелой артиллерии. Впрочем, выглядели эти попытки не очень. Знаете, как в анекдоте про гопников, поймавших интеллигентного мальчика. "Ругайся матом! - Не умею! - Ругайся как умеешь. - Пиписька! - И все? - Вагон пиписек!".

В последние семь дней я запустил обратный отсчет. Коллеги и друзья провоцировали, подкалывали, подтрунивали. Я обдумывал, каким загибом отпраздновать такую близкую уже свободу - Казачьим, Морским, Малым или Большим Петровским?

Бравада. Конечно, я ритуально выстрелил матерной очередью, как только стало можно. Но прозвучала она не так, как мне хотелось бы. Такое чувство, будто это кто-то другой говорит, а не я.

Дурацкий эксперимент что-то изменил. Я вернул себе привычку (трудно выражаться культурно во время ремонта на кухне), но не вернул удовольствия. Мне также кажется, что ушла какая-то часть моего чувства юмора. Обеты настраивают на серьезный лад. Хорошо хоть я не догадался дать обещание месяц не снимать власяницу.

В фильме "ДМБ" призывникам предлагали понять всю глубину наших глубин. За 30 дней я узнал о себе больше, чем за несколько лет, причем не все мне понравилось. Не пытайтесь повторить это дома. Нет никакой гарантии, что этот б***ский опыт изменит вас к лучшему.