А теперь посмотрим на то, как общество воспринимает Кирилла и РПЦ. Часто складывается впечатление, что РПЦ действует так, как будто забывает, что на дворе 21 век, время тотального воцерковления давно прошло, а быть православным — вовсе не означает жить по «Домострою». Парадоксально, но жалуясь на то, что русское общество не понимает церковь и забывает о Боге, патриарх Кирилл и его соратники не пытаются стать «ближе к народу», пойти на откровенный разговор с обществом. В общем, исходя из содержания проповедей Кирилла, складывается впечатление, что их аудитория, за исключением верующих — госслужащие, представители силовых структур, бюджетники. То есть, те, кто так или иначе вынужден поддерживать действующего президента Российской Федерации (хотя формально церковь отделена от государства).
Спрашивается, а будет ли диалог у церкви с теми, кто считает иначе, кто считает, что церковь не должна так активно поддерживать существующий режим и навязывать консервативные ценности — по крайней мере в том формате, в котором это вызывает отторжение? (При этом напомним, что следует различать линии поведения руководства РПЦ и ее рядовых священников, которые помогают людям на местах, занимаются благотворительностью, сотрудничают со «светскими» общественными организациями и которым прихожане реально доверяют).
Моментом истины для РПЦ и лично для патриарха Кирилла стала недавняя акция феминистской панк-группы Pussy Riot в храме Христа Спасителя. Можно по разному относиться к форме и содержанию акции. Для одних она была оскорблением их религиозных взглядов, для других — одним из путей самовыражения. По мнению автора этих строк, это был тревожный сигнал для РПЦ — проблемы в отношениях с обществом, на которые церковь раньше закрывала глаза, обострились до такой степени, что, чтобы указать церкви на эти проблемы, пришлось прибегать к таким радикальным и общественно осуждаемым методам донесения информации. Реакция православной церкви была, в принципе, предсказуемой, но степень жесткости этой реакции оказалась сюрпризом для общественности. Тогда как представители «либерального» меньшинства в церкви (в частности, диакон Андрей Кураев), настаивали на том, что участницы акции должны раскаяться и тогда церковь, возможно, их простит, патриарх Кирилл занял жесткую позицию — «Нет им оправдания». Приравняв выступавших в храме женщин к сатанистам, тем самым патриарх, по сути, признал, что адекватная дискуссия между церковью и ее оппонентами (пусть даже настолько радикальными) будет еще долго затруднена.
Мало того, отказавшись простить участниц Pussy Riot, Кирилл невольно показал, что церковь отказывается от одного из основополагающих принципов христианства — всепрощения. А еще ведь есть предположения, что РПЦ может добиваться того, чтобы арестованные участницы получили максимальные сроки наказания — по 7 лет тюремного заключения. (Кстати, вот официально утвержденное Генпрокуратурой РФ обвинительное заключение. Если вчитаться в текст, то невольно задаешь себе вопрос — а не писали ли это сотрудники прокуратуры под диктовку РПЦ? Во всяком случае, прецедент складывается очень знаковый — прокуратура, по сути, превращается в православную инквизицию).
Вся эта дискуссия вокруг РПЦ может быть направлена на снятие хотя бы части груза негатива с политического режима. Ведь если общественность будет активно обсуждать церковь и лично патриарха Кирилла исключительно с позиций «недовольного обывателя», «интернет–лемминга», то это не только снизит уровень дискуссии о проблемах в РПЦ и отношениях ее главы со светской властью, но и вообще отвлечет внимание от реальных политических проблем. Зачем обсуждать, скажем, риски для России, увеличивающиеся вследствие нарастания уровня коррупции или дальнейшего углубления в модель «сырьевой экономики», если можно обсудить «часы патриарха» или «квартирный скандал» (кстати, тоже симптоматичная проблема, но не особо важная, поскольку является всего лишь признаком проблемной ситуации в РПЦ)? Поэтому существует полуконспирологическая версия, что представители РПЦ (например, протоиерей Всеволод Чаплин) сознательно «троллят» население России, чтобы отвлечь внимание от других проблем — вбрасывают провокационные тематики о дресс–коде, об обязательном сборе десятины, о введении обязательных уроков православия и т.д.
С другой стороны, некоторые «провокационные» шаги можно объяснить банальным непониманием того, в каком обществе приходится действовать церкви — когда, как говорится, «простота хуже воровства». Упомянутый выше Сергей Филатов говорит, что церковь за годы пребывания в фактически тепличных условиях постсоветского периода отвыкла от критики и поэтому ведет себя, как будто наличие духовного сана у должностных лиц избавляет их от ответственности.
Это ведет к дальнейшей зависимости РПЦ от светской власти — ведь легче влиять на людей, к которым есть претензии, чем на тех, которые ведут себя безупречно. И самого Кирилла так легко шантажировать, зная о его любви к совсем не аскетическому образу жизни. По крайней мере, предшественник Кирилла на патриаршем престоле Алексий II вел себя осторожнее, хотя жил практически в тех же материальных условиях (не говоря уже о его «коллеге» патриархе Сербском Павле, аскетический образ жизни которого вызывал у большинства православных иерархов и даже верующих когнитивный диссонанс). Хотя РПЦ неоднократно сотрясали «табачные» и «водочные» скандалы, особо крупного ущерба для имиджа церкви и патриархии тогда удавалось избежать.
Тут же, казалось бы, бывший «министр иностранных дел РПЦ», должен знать, как уходить от конфликтов, как внутри церкви, так и от конфликтов церкви с внешним миром. И если внутренние конфликты Кириллу еще удается гасить (как было его усилиями нейтрализовано еще во времена Алексия II знаменитое фундаменталистское «Обращение» епископа Чукотского и Анадырского Диомида, которое могло послужить причиной для второго раскола в русском православии), то здесь, во «внешнем мире», он сам создает конфликты. С одной стороны, патриарх все таки осознает,что церковь нуждается в модернизации и в его выступлениях иногда звучат экуменические идеи. С другой стороны, ориентация Кирилла на тесное сотрудничество РПЦ и государства, акцентирование на консервативных ценностях, постоянные обвинения кого-то в грехах (часто из-за различия в политических взглядах), вызывают вопросы — а куда, собственно, движется РПЦ и есть ли смысл говорить о модернизации?
Однако, по мнению патриарха, все так и должно быть — РПЦ находится на правильном пути, создание «Русского мира» вполне отвечает миссионерской деятельности, защита позиций власти означает защиту всеобщего блага, а критикует светскую власть и близость патриарха к ней только представитель «сил зла». (Кстати интересный факт, характеризующий Кирилла в отношении к новым технологиям и тенденциям — еще год назад он осуждал соцсети, призывал им не доверять, а буквально месяц назад он дал согласие на регистрацию своего представительства в Facebook — учитывая аудиторию, уже можно наблюдать, сколько неудобных вопросов ему задают).
Кирилл сам уверен в том, что против него лично и против церкви идет кампания, аналогичная той, что идет против российской власти (кстати, это универсальная позиция представителей власти в ответ на высказываемые претензии — «Кругом враги, нам все мешают жить»). Следовательно, патриарх никогда и ни за что не будет осуждать власть, как бы она не нарушала нормы христианской морали. Хотя она может от него избавиться, дискредитировав и информационно изолировав, если повод будет действительно серьезным. Но пока что церковь и государственный аппарат в России нужны друг другу, а президент с патриархом — близкие друзья и «коллеги», если иметь в виду влияние на общественные процессы. Ведь, когда говорили о «тандемократии» Путина–Медведева, все забывали о том, что власть Медведева была больше номинальной. Так что правильнее говорить о другом тандеме, складывавшемся еще при Медведеве–президенте…
Ведь патриарх Кирилл — тень президента Путина, его «сиамский близнец». Собиратель «православных земель», миссионер «Русского мира», «русский аятолла». И в то же время — потенциальный «громоотвод» для критики режима, которым российский правящий класс может прикрыться, как щитом (и которым уже прикрывались, используя, например, жесткую реакцию патриарха на акцию Pussy Riot). И этим все сказано. А тенденции к усилению позиций РПЦ, ее превращению в «министерство веры» объективно могут означать в недалеком будущем конструирование в России режима, подобного иранскому. И пока что светская власть в лице президента Путина в этом заинтересована — ведь в этом случае она получает и дополнительную опору, и дополнительные инструменты для политического влияния как внутри России, так и за ее пределами.
