Началась новая холодная война. В ней уже не участвуют противоборствующие вооруженные стороны: в рамках этой войны соперничают идеи, касающиеся того, как необходимо организовывать политическую жизнь. Битвы разворачиваются между вещательными СМИ и получившими известность социальными сетями, для которых характерны совершенно разные подходы к производству новостей, праву собственности и цензуре. И самые масштабные битвы ведутся в России, где правящая элита, которая владеет СМИ, стала противником гражданских групп, процветающих в социальных сетях.

 

Между тем как вещательные СМИ приносят наибольшую пользу авторитарным правительствам, граждане обращаются к социальным сетям, чтобы следить за действиями своих властей. К примеру, в начале 2012 года ходили слухи о том, что молодой ультранационалист Александр Босых будет назначен куратором правительственной комиссии по молодежной политике. Известная фотография, на которой он ударил одну из защитниц слободы слова, быстро распространилась по всем русскоязычным блогам и новостным сайтам, лишив его шанса получить эту должность (однако при этом не положив конец его карьере).

 

И это не просто информационные войны между представителями политической элиты и преследуемыми защитниками демократии. Между вещательными СМИ и социальными сетями существует глубокая структурная пропасть в смысле их устройства и ценностей. Путин хорошо разбирается в СМИ, однако его навыки ограничиваются вещательными СМИ. Кремль хорошо знает, как управлять вещательными СМИ. Вещательные компании хорошо знают, кто их финансирует и что случится, если они станут высказывать слишком много критики. По сути, недавние изменения в законе о средствах массовой информации, внесенные Путиным, разработаны главным образом с целью защитить вещательные СМИ и ограничить социальные сети.

 

В России критики правительства вынуждены были обратиться к социальным сетям, где они выработали новые формы антиправительственной, гражданской оппозиции. В настоящий момент российская политическая жизнь пестрит примерами гражданских онлайн проектов, направленных на решение задач, которыми правительство не может или не хочет заниматься. Лиза Алерт (Liza Alert) помогает руководить поисками пропавших детей. Другие сайты занимаются рассмотрением жалоб на плохое качество коммунальных услуг и координируют работу волонтеров. (Я сам недавно получил финансовую помощь от Московского государственного гуманитарного университета на проведение исследования и дорожные расходы.)

 Одна из последних битв в медийной холодной войне развернулась вокруг правительственной системы видеонаблюдения на избирательных участках. Чтобы подготовиться к прошедшим выборам, правительство России потратило полмиллиона долларов на установку вебкамер на каждом избирательном участке в стране. Учитывая широко распространенное скептическое отношение к прозрачности путинского режима, этот шаг был направлен на укрепление доверия к процессу выборов.

 

Выборы состоялись 4 марта 2012 года, и после них на Youtube появилось огромное количество видеороликов, на которых были запечатлены происшествия на избирательных участках. Оппоненты Путина получили доказательства того, что граждане страны не заинтересованы в выборах. Ультранационалистам вебкамеры не помогли обнаружить никаких систематических нарушений. Более того, избирательный комитет постановил, что видеозапись нарушений нельзя расценивать как ее доказательство в суде. Видеотрансляции систематически не просматривались, и никто не подвергал сомнению результаты выборов.

 

То, что сейчас происходит в России, происходит везде. Цифровой активизм находится на стадии подъема во всем мире, и с каждым годом влияние этих активистов и их проектов становится все более значительным. Арабская весна зародилась в тех странах, где граждане использовали социальные сети для распространения новостей, о которых никогда не упоминалось в вещательных СМИ, принадлежащих режиму. Самосожжение Буазизи и убийство Саида стали поводами к восстаниям именно благодаря социальным сетям. Социальные сети без сомнения застигли Бена Али в Тунисе и Мубарака в Египте врасплох. В Иране оппозиционное Зеленое движение использует Facebook для продвижения своих идей, тогда как официальная пропаганда мулл отвечает им в форме фильма.

 

В Саудовской Аравии общество выкладывает в YouTube комедийные ролики собственного производства, а государственное телевидение продолжает освещать церемонии с участием монарха. В Китае вся пресса принадлежит партии, однако последняя постепенно теряет контроль над беседами китайских граждан на политические темы в сети.

 

Россия, Китай и Саудовская Аравия сильно отличаются друг от друга в смысле их политических культур. Однако их правительства придерживаются сходных подходов к управлению СМИ и учатся друг у друга. Они всегда поддерживают вещательные СМИ. В большинстве авторитарных государств вещательные СМИ принадлежат либо государству, либо какому-либо частному монополисту. В обоих случаях правящая элита прикладывает все усилия к тому, чтобы защитить вещательные СМИ.

 

Социальные сети ведут себя не просто неуважительно. Как только появляются новые социальные проекты, их код и техническое обеспечение зачастую перерабатываются и повторно используются. До недавнего времени российские лидеры гражданской оппозиции спорили о том, что произойдет после завершения выборов со всеми вебкамерами, которыми были оборудованы избирательные участки. Когда Россию охватила череда внезапных наводнений, ответ на этот вопрос стал очевидным: их будут использовать для наблюдения за работой по восстановлению зданий, разрушенных во время наводнений. Интернет-платформу Ushahidi, которую гражданские группы развернули в период кризиса, за первые два дня посетили более 50 тысяч человек.

 

Трудно сказать, каким образом можно будет одержать победу в медийной холодной войне, но лично я сделал бы ставку на активистов гражданского общества и социальные сети.