Этот музыкант и композитор в представлении не нуждается. С первых тактов музыки вы понимаете, чья это мелодия. Да, только его, Раймонда Паулса.
Накануне нашего интервью в музыкальном мире произошло сразу два значимых события: одно окрашено в цвета трагедии, второе – в цвета триумфа. С этого мы и начали наш разговор.
- Раймонд Вольдемарович, вы уже, конечно, слышали о трагедии в Беверли-Хиллз: ушла из жизни совсем еще молодая Уитни Хьюстон. Вам доводилось с ней встречаться?
- Да, не стало настоящей, великой певицы мирового масштаба. Молодыми уходили и раньше, но как-то после кончины Майкла Джексона это особенно задевает. В прошлом году еще более молодой умерла Эми Уайнхаус. И во всех этих случаях виной всему стали наркотики. Во многом жизни сломаны, что называется, своими руками. Жаль невероятно. И печально. Уитни Хьюстон я знал лично, но вместе мы никогда не работали. Такая утрата, поверьте, невосполнима.
- На фоне печального события было и радостное. Я имею в виду вручение престижнейших музыкальных наград Grammy-2012. Вы смотрели церемонию по телевизору?
- Нет, в это время я работал.
- Больше всего призов (целых шесть) получила молодая британская певица Адель. Вы слышали ее исполнение? Что можете о ней сказать?
- В ней есть то, что при всем профессионализме часто недостает музыкантам, – настоящее чувство. Она задевает, трогает. К сожалению, очень много звезд появляются на короткое время. Их и звездами называть как-то некрасиво. Однодневок много, а такая, как Уитни Хьюстон, одна на миллион. Эта девочка Адель еще должна показать себя, на что она способна. Пока рано судить, было немало случаев, когда ярко начинали, а потом исчезали. Подождем, прежде чем давать взвешенную оценку. В этих случаях помогает оценить время.
- Вы сказали, что в момент вручения наград "Грэмми" вы работали. Если не секрет, где?
- В нашем Рижском драматическом театре шел очередной спектакль "Одесса – город колдовской". Присутствовал на спектакле. Закончили где-то после одиннадцати (23.00). Хорошо принимали. А еще я занимаюсь новым проектом.
- Можно узнать об этом поподробнее?
- Ну, пока все еще очень сырое. Но это опять-таки музыкальный спектакль. О Марлен Дитрих. Тоже женщине трагической судьбы. Как-то получается, что мы с вами сегодня говорим именно о таких женщинах. Но она тоже была масштабной фигурой. Сюжет довольно сложный получается.
- Это как-то перекликается с нашумевшим фильмом "Голубой ангел"?
- Нет, совсем нет. Сюжет строится на личной жизни Марлен в противопоставление с тем, как о ней довольно нехорошо написала в своей книге ее дочь. Вот, опираясь на эти мемуары, и выстраивается линия спектакля. Собственно, это снова мюзикл. Премьера прошла в театре "Дайлес", но работа продолжается, мы продолжаем шлифовать отдельные куски. Здесь я тоже сижу на сцене за роялем.
- И для вас он пятый?
- Да, остальные тоже идут. Во всяком случае, тут в Латвии их время от времени ставят. И "Шерлока", и "Сестру Кэрри". Об "Одессе", которая сделана по мотивом рассказов Бабеля, мы уже с вами говорили.
- А над "Одессой" работа трудно шла, все-таки музыкальные интонации не совсем для вас типичные?
- У меня жена одесситка. Она и была первым критиком. Я у нее спрашивал, похоже или нет. Если она говорила, что да, материал, мелодия дальше шла в работу. Вот так и писали. Оказалось, что работа зрителю, публике понравилась.
- Свой "одесский" спектакль вы посвятили Оскару Строку. Почему?
- Во-первых, он был знаменитый рижанин, во-вторых, величайший мелодист, в-третьих, пианист (я тоже часто выхожу на спектаклях и сажусь за инструмент).
- А еще он был еврей…
- Стоит ли говорить, что он был еврей? Хотя смею надеяться, что мелодии нашего мюзикла ему бы понравились. Но он – настоящий король танго, а вариации на эту тему вы сможете услышать в нашем спектакле. Хотя я умышленно строил мелодии на темах, которые принято считать ресторанными, если хотите там много незатейливых песенок в стиле кафе-шантанов. Я не стремился создать сложное произведение, да и о степени соответствия национальным еврейским мелодиям я судить не берусь. Отправной точкой для меня послужили песни сестер Берри. Перед началом работы над мюзиклом "Одесса – город колдовской" я их очень много слушал.
- Не могу не спросить еще об одном событии, о котором стало известно буквально на днях – "Новую волну" выгнали из Юрмалы. Вы имеете к этому популярному конкурсу прямое отношение, хотелось бы все узнать из первых рук.
- Знаете, в СМИ подняли по этому поводу слишком большую шумиху. Конечно, без подводных течений не обошлось: и здесь, в Латвии, и в Москве. Не секрет, что кое-кто хотел бы вообще наш конкурс закрыть. И немало старается. Но надо честно сказать, виновата и сама Юрмала. На протяжении 10 лет, что проводится конкурс, получая неплохие деньги от приезда многочисленных гостей, власти города ничего не делали для улучшения инфраструктуры, не вкладывали в нее никаких средств. Концертный зал "Дзинтари" нуждается в серьезной реконструкции, он уже не отвечает никаким современным стандартам. То, что было хорошо в советские времена, сейчас никого не устраивает. И это закономерно. Потом, гостиницы никуда не годятся, и их явно не хватает. Никаких не хватает, я не говорю о хороших. Я уже молчу о туалетах, просто устал об этом позоре говорить. Сейчас мы обратились к властям Риги с просьбой о переносе "Новой волны" (хотя бы на время) туда. Вот сейчас ждем ответа. Хотя если честно, это все-таки столица, теряется особый колорит конкурса. Многие ехали в Юрмалу не только за песнями, там особый аромат. Юрмалу давно пора было превратить в курорт по-настоящему мирового масштаба, и природа в этом смысле дала немало. Осталось приложить руки.
- А как с общественной деятельностью? Ведь на волне перестройки и всеобщего тогдашнего воодушевления вы занимались культурой новой, свободной республики.
- Избави меня бог еще хоть когда-то заниматься чем-то подобным. Не мое это. И точка. (Смеется).
- Раймонд Вольдемарович, "Новая волна" часто открывала те самые новые имена, которые потом становились признанными исполнителями. Вы сейчас с кем-то из молодых музыкантов работаете?
- Нет, в принципе не работаю. Сейчас, по сути, единственное место, где можно хоть как-то зарабатывать, – это театр. Конечно, театры в Латвии тоже бедные, но все же получают небольшие бюджетные средства, на которые можно как-то существовать и делать новые постановки. Там есть жизнь, есть публика. И мне нравится иногда самому отработать два с половиной часа и почувствовать реакцию зала. Это помогает жить.
- Можно несколько вопросов о личной жизни? Вы родились в 1936 году, война как-то осталась в вашей памяти?
- Да, конечно, я помню. Особенно бомбардировки 1943-1944 годов. Нас бомбили с двух сторон - и Красная армия, и немцы. Мы жили в районе Ильгюциемс, за Даугавой. Сейчас там большой новый микрорайон. И немецкую оккупацию помню. Осталось в памяти и много страшного, например, как трупы, сваленные на носилки по несколько человек, грузили на машины. И русских пленных помню, как вели по городу.
- Но ваша музыкальная жизнь началась уже после войны. Как родители относились к вашему увлечению музыкой?
- Они были очень простыми людьми, обыкновенными рабочими (напомним: отец Раймонда Паулса – стеклодув, мама – вышивальщица жемчугом. - Прим. ред.), но как-то трогательно относились к тому, что я и моя сестра тянулись к творчеству. Папа поощрял мои занятия сначала в музыкальной школе, потом – в консерватории у профессора Германа Брауна. Тогда же я начал играть в разных оркестрах и в ресторанах, делать нечего, надо было зарабатывать на жизнь. А моя сестра стала довольно известной, народной художницей Латвии (речь идет о мастере по текстилю и художественному ткачеству Эдите Пауле-Вигнере, а по совместительству сестре маэстро Паульса. – Прим. ред.). Так что спасибо нашим родителям за то, что поддерживали нас.
- Вы одно время очень увлекались джазом. Сейчас вы этим жанром занимаетесь?
- Практически нет. Просто играю для себя любимые композиции. Скажем, я не принимаю участия ни в каких джазовых фестивалях, просто играю в удовольствие. У меня в этом смысле два пристрастия – Гленн Миллер и канадский джазовый музыкант Оскар Питерсон. В 50-60-е годы джаз был в моде, мы разучивали и играли в клубах, на эстраде, в тех же ресторанах. Потом в советские времена больший интерес стали проявлять к так называемой эстрадной музыке, сейчас ее принято называть популярной. Тогда и появились мои песни, многие, как вы знаете, написанные в сотрудничестве с Ильей Резником и другими поэтами.
- Да, но ведь не так давно появился ваш новый песенный цикл на слова Евгения Евтушенко.
- Ну, это совсем другое, это сложный материал, не имеющий отношения к легкому песенному жанру. Я имею в виду, что речь идет не о развлекательном представлении, эти концерты-спектакли заставляют зрителя думать. Считаю творческий союз с Евтушенко серьезной работой. Я сам выступаю с этой программой, и публика довольно хорошо принимает.
- А как же чистая эстрада?
- Моя чистая эстрада во всех отношениях чистая – это пятое поколение ансамбля "Кукушечка". В нем уже поют дети тех, кто входил в его первый состав. Понимаете, испытываешь особое чувство, когда учишь песни и репетируешь с певцами, которым всего 4-5 лет от роду. А приводят их папы и мамы, которых я знаю ровно с такого же возраста. Здесь искреннее увлечение и интерес. Это моя особая работа. А еще я выступаю просто как пианист-исполнитель. Недавно подготовил программу по своим мелодиям разных лет, она так и называется "Песни без слов". Принимают ее хорошо.
- Спасибо большое за интервью. Немного сумбурное получилось. Впрочем, как и сама жизнь.
- Пожалуйста!
