Наши поступки в настоящем и их сравнение с прошлым опытом выполняются одними и теми же областями мозга, поэтому оставить одно ощущение настоящего без памяти о прошлом вряд ли возможно.

Уговаривая себя не беспокоиться раньше времени, мы требуем невозможного: любое наше решение будет сравниваться с прошлым опытом, и мозг не оставит попыток спрогнозировать результат.

Кто не слышал призыва «живи настоящим»! В том смысле, что не надо сокрушаться по поводу прошлых ошибок и пытаться изо всех сил на основе своего опыта предсказать будущее. Живи настоящим — вот рецепт избавиться от беспокойства и открыть для себя радость бытия. Между тем, как полагают исследователи из Питсбургского университета (США), следовать этому правилу человек не в силах: ему мешает устройство собственного мозга. 

Всякий человек способен размышлять о собственных поступках и мыслях: это рефлексия (или «метасознание»). Это как бы надстройка над обычным сознанием, «размышления о размышлениях». Очевидно, что именно здесь и прячется «груз прошлого»: вместо того чтобы открыться текущему моменту, мы начинаем сравнивать его с прошлым опытом, думаем о том, как поступали в прошлом и к чему наши поступки приведут в будущем. В статье, опубликованной в журнале Neuron, её авторы утверждают, что мозг хранит память о принятых решениях в тех же областях, которые отвечают за решения текущие.

Суть экспериментов заключалась в том, чтобы оценить активность фронтальной коры во время выполнения метакогнитивного задания. Фронтальная кора, как известно, отвечает за такие важные функции, как социальное поведение, принятие решений, хранение индивидуальных черт личности. Иными словами, основная масса нашего сознания прячется во фронтальной коре. Её развитие прыгнуло вперёд у приматов, поэтому с определёнными допущениями можно считать, что наши «сознательные» нейроны и соответствующие нейроны обезьян работают по общим базовым законам. Исследователи выбрали три участка коры: дорсолатеральную зону, отвечающую за планирование телодвижений, участок, ответственный за движения глаз и фокусировку зрительного внимания, и добавочный зрительный центр, занятый саккадными движениями глаз.

Эксперимент состоял в том, что обезьяны должны были следить за бегающими огоньками на плоской поверхности, среди которых появлялся постоянный, «доминантный» огонёк. Нужно было угадать, где он появится в следующий раз. За правильный ответ животные получали награду, но не сразу. Опыт строился так, чтобы обезьяна могла осмыслить решение и прикинуть, насколько оно было верным. За принятием решения можно было следить по движениям глаз и активности соответствующих зон мозга.

Выбор правильного (или неправильного) огонька сопровождался быстрым скачком глаз и повышенной активностью в саккадной зоне коры. Вообще, в принятии решения принимали участие все три зоны коры, находившиеся под наблюдением. Но ожидание вердикта, осмысление собственного решения во время ожидания награды приходилось преимущественно на добавочную зрительную зону, управляющую саккадными движениями. То есть мотивационная сфера, которая ставит поступки в зависимости от ожидаемого результата, находилась в той же области, что отвечала за решение «здесь и сейчас».

Это значит, что осознание и рефлексия происходят в одних нейронных цепях, и отключить метасознание от сознания вряд ли возможно. Любое решение всегда будет сопровождаться облаком ожиданий, сформированных предыдущим опытом. Когда человек ждёт чего-то хорошего, это хорошее всё равно будет проявляться на фоне предыдущих решений и в сравнении с ними.

Естественно, такое объединение «сознательных» и «метасознательных» центров нужно как-то осмыслить с прикладной точки зрения: например, не происходят ли какие-нибудь психоневрологические расстройства из-за несогласованности этих двух аспектов работы в том или ином «сознательном» участке мозга.