За пару последних недель интрига с надвигающимся продовольственным кризисом в мире несколько потускнела. И все-таки было очень интересно следить за тем, как зловещие прогнозы по засухе в США и Мексике сначала взвинчивают стоимость фьючерсов на пшеницу, кукурузу и сою, а затем, после подъема цен за два месяца на 40%, Минсельхоз США «вдруг» корректирует в благоприятную сторону прогнозы по украинскому зерновому урожаю, да и Россия, оказывается, не даст пропасть миру с ее 10-11 млн т зерна.

Конечно, обращение к истории мирового продовольственного кризиса 2007-2008 гг. помогает более спокойно взирать на происходящее. Рассказы о голодных бунтах и старательные попытки объяснить дефицит неожиданно возросшим потреблением риса, проса и пшеницы в Азии и Африке сегодня читаются несколько по-другому. Очевидная мысль, что подавляющему большинству из голодающего миллиарда, который насчитали мировые эксперты, просто не на что купить достаточное количество еды, по умолчанию игнорируется. Даже официальные эксперты FAO признают, что объемы производимого ежегодно в мире продовольствия, включая стратегические резервы, вполне достаточны для обеспеченности жителей Земли питанием.

Значит, проблема в неэффективности системы распределения этих продуктов и неадекватном человеческому существованию платежеспособном спросе населения, по «странному» стечению обстоятельств относящегося к периферийным странам (Конго, Мозамбик, Танзания, Мадагаскар, Бангладеш, Гаити). Те же эксперты утверждают, что главной причиной нехватки продовольствия в развивающихся странах Азии и Африки является низкая производительность сельского хозяйства. Но при этом обходятся молчанием исторические причины и обстоятельства, позволяющие сельскому хозяйству данных стран быть настолько неэффективным. И это понятно, поскольку именно нынешние геополитика и глобальный экономический порядок превратили значительную часть Африки в континент-гетто, где многие граждане выживают в основном благодаря гуманитарному продовольствию стоимостью 1 доллар в день. Существование подобной системы лишний раз доказывает, что мировому «рынку», ориентированному на стоимостную прибыль, вся эта ситуация просто-напросто выгодна. Зачем вкладывать деньги в улучшение условий для «неперспективных окраин», когда можно держать их на коротком поводке нищеты и голода?

Современное мировое аграрное лобби – это в основном сельскохозяйственные ТНК и поддерживающие их государственные ведомства в развитых странах. Гигантские концерны производят генномодифицированные растения, которые не могут давать потомства (а значит, в комплекте к ним постоянно идут «запчасти» в виде семенного фонда), мясо, молоко и птицу, напичканных гормонами роста, огромное количество технического зерна, идущего не в пищу, а на производство биотоплива. В Мексике в феврале 2007 года повышение цен на кукурузу – национальный продукт мексиканцев – привело к массовым демонстрациям. И все из-за того, что что американский концерн, производящий агродизель, получил возможность покупать на свободном рынке мексиканскую кукурузу для производства топлива для американских машин.

Неудивительно, что инвестиционная привлекательность сельского хозяйства, так удачно обогащающегося благодаря кризисам, растет. Так, в первом полугодии 2011 года в Германии доля инвестиционно-активных сельхозпредприятий, готовых привлекать дополнительные инвестиции в свой бизнес или инвестировать в дочерние и независимые компании, доставляла 55%, в Польше – 57%, в Чехии – 68%, в Венгрии – 54% и т.д. Это ясно отражает позитивные ожидания фермеров от будущего и удовлетворенность существующим уровнем доходности своего бизнеса. Схожая ситуация наблюдается и на южноамериканском континенте. Так, в частности, всего три компании из списка крупнейших иностранных инвесторов Латинской Америки только за прошлый год инвестировали в сельское хозяйство Бразилии почти 3 млрд. дол. США. В итоге складывается впечатление, что продовольственные кризисы вместе с инвестиционными процессами составляют элементы единой системы – чем большее неравновесие создашь в системе, тем большую прибыль получишь на разнице цен. Недаром ведь спрос на продовольствие – один из самых неэластичных. И зря что ли такой тонкий мастер рыночной конъюнктуры, как Олег Дерипаска, решил на днях отказаться от услуг посредников и обзавестись своей собственной зернотрейдерной компанией?

Вообще, очень полезно было бы познакомиться, а то и заняться специальными исследованиями в области движения свободных спекулятивных пузырей и их опасных переливов в реальные сектора экономики. Но официально у нас по всему миру (кроме, конечно, «зловещих островков тоталитаризма») царит рынок и его верный «страж» - ВТО. Стремясь максимально приобщиться к рыночным благам, мы вступили в эту организацию, как выясняется, спешно экипируясь правовой базой и уже упустив ряд экономических и кадровых решений. По предварительным оценкам, для квалифицированной работы по правилам ВТО России необходимо дополнительно обучить, как минимум, 300 чиновников, а также более тысячи экономистов и юристов, способных отстаивать интересы страны за рубежом. Хотя, справедливости ради, надо сказать, что, может быть, хоть «жареный петух» жесткой конкуренции заставит отечественных чиновников, региональные власти и представителей аграрного бизнеса совместно перейти к эффективным экономическим моделям. Сейчас, когда пакеты соглашений по ВТО ратифицированы, Госдума озаботилась будущим господдержки сельского хозяйства в условиях его неминуемого сокращения – в этом году объем помощи не может превышать 9 млрд., а затем постепенно снижаться, выйдя к 2018 году на уровень 4,4 млрд. долларов США.

Предлагаемые «Единой Россией» поправки в законодательство позволят, например, продлить до 1 января 2016 года срок действия нулевой ставки налога на прибыль для сельхозпроизводителей. До 2018 года планируется продлить нулевую ставку НДС на импорт племенного скота, семени и эмбрионов животных, племенного яйца российскими сельхозпроизводителями (действует с 2000 года). Кроме того, предлагается вывести из-под налогообложения доходы физлиц, полученные в виде грантов из региональных бюджетов (это могут быть средства на создание и развитие крестьянского хозяйства, в том числе семейной, или единовременная помощь на бытовое обустройство начинающего фермера). Одна из поправок предлагает компенсацию из федерального бюджета до 35% затрат на приобретение сельскохозяйственной техники и оборудования, необходимых для перехода на современные энергосберегающие технологии, что позволит обеспечить устойчивый рост урожайности, продуктивности животных и сохранение природной среды. Не остался в стороне от предложений и Минсельхоз, который в проекте госпрограммы поддержки АПК на 2013–2020 годы предлагает использовать преимущества правил ВТО и, в частности, особенности «зеленой корзины». Так называются меры «несвязанной поддержки» доходности сельхозпроизводителей, которые, в отличие от «желтой корзины», могут использоваться без ограничений. Субсидии, которые сейчас выделяются сельхозпроизводителям на покупку ГСМ, минеральных удобрений, элитного семеноводства, а также кредиты на сезонные работы, Минсельхоз намерен трансформировать в выплаты на гектар посевных площадей, что вписывается в меры «зеленой корзины».

При том, что 2012 год стал для российских аграриев еще более успешным, чем 2011 (практически по всем параметрам итоги года предыдущего превышены, исключение составило лишь сокращение площадей посевов сахарной свеклы и подсолнечника), меры эти, скорее всего, уже запоздали. Председатель правления «Союзмолоко» Андрей Даниленко утверждает, что ежегодные потери молочной отрасли из-за вступления в ВТО составят до 100 млрд руб. По оценке бывшего замминистра сельского хозяйства РФ Леонида Холода, примерно 53% продовольствия производится у нас в личных подсобных хозяйствах и фермерских хозяйствах, то есть в хозяйствах либо нетоварных, либо малотоварных. И как раз необходимая для их устойчивого функционирования инфраструктура у нас практически отсутствует (приемка, санитарный контроль, перевозка закупленного, обеспечение ГСМ и т.п.).

Следующий мощный камень преткновения, который власти обязаны были убрать заранее, - это недостаток банковской инфраструктуры и тяжелейший доступ на рынки финансовых ресурсов. Отсюда и серьезное старение техники, и высокая энергозатратность, и низкая энерговооруженность. А.Даниленко утверждает, что даже после субсидирования ставок в размере ставки рефинансирования ЦБ российский аграрий может взять кредит не более чем на 30 лет (хотя лично мне известны лишь ипотечные кредиты на такой срок) под 5–7% годовых, а его коллега на Западе – под 3–4% на 20 лет. В Евросоюзе поддержка составляет 300–400 евро на гектар в зависимости от условий земледелия и от страны. В России обещают в среднем по 6–7 тыс. руб. на гектар. Другие эксперты считают, что, даже будучи увеличенными до уровня ЕС, погектарные субсидии приведут к уравниловке и припискам несуществующих площадей.

И конечно надо помнить о четкой социокультурной направленности аграрного производства. Сельскохозяйственный труд впрямую связан с традиционалистским укладом жизни, что предполагает наличие больших родовых сообществ, внутрисемейное разделение труда и управленческо-возрастную иерархию с безусловным уважением старших. Это как раз те качества, которые так непопулярны в обществе социального релятивизма и индивидуализма. Благодаря массированной идейной обработке вот уже не одно столетие традиционализм стал синонимом регресса, отсталости и косности. Хотя именно устойчивость местных сообществ, складывающихся вокруг производства и переработки продуктов, прежде всего сельского хозяйства, а также организации питания, всегда становилась основой устойчивой самоорганизации граждан на местах. Поэтому различные формы продовольственного регионального суверенитета являются, как ни парадоксально это звучит сейчас, основой стабильности в стране. Часть зарубежных экспертов уже поддерживает мнение, что местным крестьянам (фермерам) нужно вернуть право долгосрочного владения (пользования) землей, должен осуществляться контроль рынков против спекулянтов, должны регулироваться финансовые рынки, чтобы предотвратить спекуляции продовольствием.

В России же, добавлю, государство должно обеспечивать и поддерживать прежде всего внутренние честные «правила игры». Однако для этого сама власть должна осознать необходимость коренных перемен прежде всего в самой себе.