Однако критики совершенно не правы. Митт Ромни - далеко не ничтожество. Он, скорее, - революционер, этакая антитеза Че Гевары или Троцкого, но с гладко выбритыми щеками вместо бороды и с полувиндзорским узлом галстука вместо кожаной тужурки. Его легендарные "кувырки" - это не лживые трюки неуклюжего оппортуниста, а увиливания человека, преследующего одну-единственную, всепоглощающую цель. У Ромни есть мечта, есть четкий замысел, и он замахнулся на нечто очень крупное. Просто мы слишком медлительны и не можем разобраться, что же это такое. Кроме того, мы слишком медленно осознаем причины тех радикальных экономических перемен, которые охватили страну при жизни нынешнего поколения. 

Невероятная и нерассказанная история о выборах 2012 года состоит в том, что кампания Ромни - это блестящий перл идеального политического лицемерия, которое ему каким-то образом удается скрывать, хотя за каждым его шагом следят тысячи камер. Драматичность деятельности этого политического канатоходца усилилась еще больше, когда Ромни выбрал себе напарника по избирательной гонке – члена Палаты представителей Пола Райана (Paul Ryan) из Висконсина. Райан, как и Ромни, - это лицемерная задница, высокомерный скряга, который почел бы за честь сказать Оливеру Твисту, что супа для него уже не осталось. Выбрав себе в напарники Райана, хамелеон Ромни, выступающий в интересах опозорившей себя, но не сдающейся Уолл-Стрит, добился вполне реального успеха в переносе линии фронта президентской гонки 2012 года.

Как и Джону Маккейну четыре года назад, Ромни очень нужен был такой кандидат в вице-президенты, который изменил бы весь ход игры. Но если Маккейн делал ставку на взрывоопасную смесь из невежественной новизны и провинциальной сексуальности по имени Сара Пэйлин, то Ромни поставил на идею. Он так и сказал, когда представлял Райана – этого автора ужасающего плана бюджетных сокращений, известного своей готовностью отправить на бойню священных коров Medicare и Medicaid. «Пол Райан стал интеллектуальным лидером Республиканской партии, - заявил Ромни исступленным сторонникам республиканцев в Норфолке, штат Виргиния, стоя на ура-патриотическом фоне военного корабля. – Он понимает бюджетные проблемы, стоящие перед Америкой: наш взрывоопасный дефицит и сокрушительный долг».

Долг, долг, долг. Если бы у Республиканской партии был свой Джеймс Карвилл (James Carville) (актер, политический комментатор и консультант, видный деятель Демократической партии, соавтор книги «It’s the Middle Class, Stupid!» (Это же средний класс, глупец!) – прим. перев.), то он на поздней оперативке по выработке стратегии победы сказал бы Митту при обсуждении кандидатуры Райана: «Это же долг, глупец». Именно так можно победить Барака Обаму: превратить предвыборную гонку в череду бесконечных жалоб на долг – ведь его всеми фибрами души ненавидит каждый, кому когда-нибудь приходил счет по почте. 

Выступая в мае со своей широко разрекламированной речью в Айове, Ромни, рассказывал о федеральных заимствованиях Америки и использовал в буквальном смысле зажигательную  лексику. «Долговой пожар прерий бушует на просторах Айовы и всей нашей страны, - объявил он. – Каждый день нашего бездействия ведет к тому, что огонь все ближе подбирается к нашим домам и нашим любимым детям». Наш коллективный долг - это далеко не ординарная проблема. По словам Ромни, он сожжет наших детей заживо.

Вот здесь мы и приближаемся к выявлению того лицемерия, которое составляет основу характера Митта Ромни. Все знают, что он сказочно богат, и добился величайшего успеха, как гласит миф, в качестве «специалиста по финансовой реструктуризации», проницательного финансового оператора, оживлявшего умирающие компании на посту высокооплачиваемого консультанта в легендарной частной инвестиционной фирме с Уолл-Стрит. Но большинство избирателей не знают того, как Митт Ромни сколотил свое состояние. А сколотил он его, беря в долг огромные суммы денег, возвращать которые были вынуждены другие люди. Такова незамысловатая, ничем не прикрашенная действительность, которую ведущие политические журналисты Америки почему-то не замечают на протяжении двух президентский кампаний подряд. Митт Ромни - это один из величайших и безответственнейших создателей долгов в истории. В действительности последние несколько десятилетий Ромни заваливал долгами ничего не подозревающие компании и выписывал гигантские чеки для оплаты из чужого кармана на такие суммы, какими почти никто не обременял других людей на планете Земля.

Но поставив вопрос долга во главу угла своей предвыборной кампании, Ромни пошел на хорошо просчитанный блеф эпохального масштаба. Он сделал крупную ставку на полную некомпетентность американской прессы. В результате получилась блестящая комедия: человек делает себе состояние в 250 миллионов долларов, нагружая компании долгами, а затем выбивая из этих самых компаний миллионные вознаграждения за щедрые услуги, состоящие в рекомендациях, кого надо уволить, чтобы получить деньги на выплату долгов, которые он сам на них и взвалил. А теперь этот человек баллотируется в президенты, и в ходе своей кампании пускает в ход громкие фразы о детях, сгорающих в долговом пламени. А себе в напарники он подбирает, пожалуй, единственного в Америке политика, который о порочности долгов говорит с еще большим лицемерием и помпой, чем сам кандидат в президенты. Если Ромни удастся эта чудовищная ложь, нам придется снять перед ним шляпу: ни один человек в истории еще не баллотировался в президенты на платформе столь масштабной лжи. Этого почти достаточно для того, чтобы возникло впечатление, что он действительно подходит для Белого дома.

Невероятный гамбит Ромни - это не просто отражение его простодушного и не прибегающего ни к каким оправданиям склада ума. Это олицетворение силы и жизнеспособности всей антиобщественной камарильи Уолл-Стрит, которую он представляет. Четыре года тому назад такие как он едва не разрушили всю мировую экономику своей алчностью, близорукостью и, самое главное - исключительно  безответственным использованием заемных денег ради личного обогащения. Это было настолько отвратительно, что люди всего мира были готовы сбросить водородную бомбу на Нижний Манхэттен, а выживших поднять на штыки. Однако сегодня эти идеалы безумной алчности, эта вера в бешеную погоню за заемными миллионами стряхнули с себя пыль, побрились, помылись, до блеска начистили обувь – и вот они уже готовы побороться за победу своего кандидата в президенты. 

Оказывается, Митт Ромни - это идеальный человек-вывеска для революции жадности Уолл-Стрит. Это не какой-то там ничтожный барышник с бегающими глазками типа Ллойда Бланкфейна (Lloyd Blankfein) (председатель совета директоров и исполнительный директор Goldman Sachs – прим. перев.). Это вам не какой-то там вздыхающий и закатывающий  глаза надменный пузырь типа Джейми Даймона (Jamie Dimon) (Джеймс Даймон - председатель совета директоров и генеральный директор JPMorgan Chase – прим. перев.). Тем не менее, Митт верит в то же самое, во что верят эти парни. Он находился вместе с ними на переднем крае финансовой революции, этой длящейся десятилетиями кампании, в ходе которой на смену старой экономике с ее производством и продажей продукции пришла новая, очень сложная финансовая экономика, предлагающая: «давайте возьмем продукт и превратим его в мусор». Вместо машин и самолетов мы начали создавать свопы, обеспеченные долговые обязательства и прочие токсичные финансовые продукты. Вместо создания с нуля новых компаний мы начали брать в банках огромные кредиты, и на эти деньги стали покупать работающие компании, ликвидируя любые попадавшиеся нам на глаза активы, а приобретенным фирмам предоставляли незавидную участь расплачиваться по долгам. Новая экономика кредитов и захватов получила моральное благословение почти от каждой религиозной веры и превратилась в концепцию с эвфемистическим названием «творческое разрушение», воплотилась в полное отречение от коллективной ответственности американских богачей, у которых появилось новое занятие: делать огромные деньги в ходе все более непродолжительных кампаний экономических захватов, отсылать полученную прибыль в оффшоры, и пожимать плечами, наблюдая за разорением и запустением тех великих городов и заводов, что были построены их отцами и дедами. Вот уж поистине долговой пожар прерий.

Митт Ромни, чей отец делал автомашины, помогал людям и был одним из промышленных анахронизмов старой школы, выброшенных на обочину новым поколением ловцов богатства, стал продавцом этих ничего не производящих, все отнимающих и всех облапошивающих идей. Он - Гордон Гекко (Gordon Gekko) наших дней (один из главных персонажей фильма 1987 года «Уолл-Стрит» и фильма 2010 года «Уолл-стрит-2: Деньги не спят». По словам Гордона Гекко, «жадность - это хорошо» - прим. перев.), но в новой, более совершенной версии, с более качественным пиаром и более масштабной целью. Ромни всю жизнь был мастером поглощений и захватов, а теперь он пытается захватить саму Америку. И если его биография вам о чем-то говорит, то в итоге за этот захват расплачиваться придется всем нам. 

Биография Уилларда «Митта» Ромни свидетельствует о том, что этот человек был рожден для того, чтобы стать президентом. Он с рождения был отвратительно богат, учился в частных школах, довольно поздно столкнулся с меньшинствами, если не считать служанок. У него был влиятельный папаша, чтобы исправлять его оплошности, а также весьма своевременное освобождение от военной службы.

В ранней биографии Ромни есть весьма мрачные сходства с другими президентскими фигурами недавних дней. (Неужели Америка действительно готова к очередному президенту-республиканцу, который был заводилой-активистом в частной школе?) И подобно другим великим мастерам фарисейских речей, - таким, как Билл Клинтон и Джордж Буш, Ромни продемонстрировал выдающиеся способности в области изложения самых разных версий своей биографии.

«Я страстно хотел реально быть во Вьетнаме и представлять там нашу страну», - утверждал он через годы после окончания войны. А другой аудитории он заявлял: «Я не планировал идти в армию. У меня не было желания отправляться за моря и служить во Вьетнаме».

Подобно Джону Кеннеди и Джорджу Бушу, чья дорога во власть была сглажена и выровнена их знаменитыми отцами, и которые взбунтовались против родительского наследия, будучи зрелыми политиками, Митт Ромни в своей карьере отдавал дань уважения знаменитому отцу и отрекался от него. Джордж Ромни (George Romney) в 1950-е годы стал генеральным директором American Motors Corp., сколотил скромное состояние, сделав ставку на экономию топлива в эпоху автомашин-пожирательниц бензина, а карьеру закончил губернатором штата Мичиган. Еще за два поколения до него в клане Ромни существовало многобрачие. У Митта, который в детстве обожал своего высокого, отличающегося грубоватой мужской красотой и умеренного в плане политики отца, жизненный путь был менее ухабистым. Сначала была частная подготовительная школа Крэнбрук в пригороде Детройта, потом Стэнфорд в 60-е годы, затем два с половиной года миссионерской работы, когда Митт (по его словам) убеждал французов отказаться от своего вина. А после этого в 70-х годах была школа бизнеса в Гарварде. Затем, когда пришло время начинать карьеру, Митт выбрал довольно странную стезю. Будучи уже женатым человеком и отцом двоих детей, он закончил Гарвард, отказался от политической и юридической карьеры, и вместо этого отправился в не очень-то крутой в то время мир финансового консалтинга. 

«Когда ты выходишь из такого места, как Гарвард, ты можешь делать все, что угодно – по крайней мере, так было в добрые старые дни, - говорит известный юрисконсульт с Уолл-Стрит, знакомый с карьерой Ромни. – Но вот Ромни заканчивает Гарвард, и у него есть не только диплом школы бизнеса, но и прекрасная родословная, известная всей стране. Он мог заняться чем угодно. Но что делает Ромни? Он говорит: "Всю свою жизнь я буду нагружать долгами компании, находящиеся в бедственном положении"».

Свою карьеру Ромни начал в Boston Consulting Group, где он продемонстрировал свой талант в перемалывании чисел и обхаживании клиентов. В 1977 году он поступил на работу к молодому предпринимателю по имени  Билл Бэйн (Bill Bain), у которого была компания Bain & Company. Там Ромни проработал шесть лет, после чего ему вручили бразды правления новой фирмой внутри фирмы под названием Bain Capital.

По словам Ромни, Bain Capital, которая со временем превратилась в частную инвестиционную фирму, специализировалась на финансовой реструктуризации и экономическом возрождении умирающих компаний (Ромни даже написал книгу под названием «Turnaround» (Вывод из кризиса), которая стала дополнением к другой его книге, вызывающей рвотные позывы своим самовосхвалением - «No Apology» (Никаких извинений)), а также помогала создавать сеть по продаже офисного оборудования и канцелярских принадлежностей Staples. Во время избирательной кампании Ромни неустанно торгует вразнос своей мнимой репутацией спасителя фирм, терпящих бедствие, и не упускает возможности вставить слова «помощь» или «помогать» в выступления о собственной деятельности и деятельности Bain на поприще спасения компаний. Он может, например, заявить, что «активно участвовал в оказании помощи другим фирмам», или сказать, что «помог создать десятки тысяч рабочих мест».

Но действительность состоит в том, что где-то в середине своей карьеры в Bain Ромни принял роковое стратегическое решение. Он отказался от создания компаний типа Staples за счет схем венчурного капитала и перешел к новой бизнес-модели, которая предусматривала заимствование колоссальных денежных средств для покупки действующих фирм, чтобы затем силой извлекать из них прибыль. Как позднее говорил сам Ромни, он решил, что в начинающих компаниях гораздо больше риска, чем в поглощении уже действующих фирм». В 80-е годы, когда Ромни сделал свой ход, такая форма финансового пиратства получила название выкуп за счет займа. Она превратилась в легенду, благодаря Гордону Гекко из картины «Уолл-Стрит». Деловая стратегия Гекко была по сути дела идентична стратегии Ромни-Bain. Правда, Гекко называл себя «освободителем» компаний, а не «помощником».

«Освобождение» компаний Ромни осуществлял следующим образом. Фирма частных инвестиций, такая как Bain, обычно ищет находящиеся в трудном положении компании с хорошими показателями по движению ликвидности. Затем она вкладывает довольно небольшую сумму из собственных средств и тут же бежит в крупный банк типа Goldman Sachs или Citigroup за получением недостающих денег. (В большинстве таких финансируемых выкупов доля заемных средств составляет от 60 до 90 процентов.) Затем фирма-приобретатель за счет займа покупает контрольный пакет акций поглощаемой компании, делая это с ее согласия или без такового. Если поглощение осуществляется без согласия, оно называется враждебным поглощением. Такого рода корпоративное пиратство в 80-е годы превратилось в легенду. Самым заметным было нападение в 1988 году фонда частных инвестиций Kohlberg Kravis Roberts (пользующегося дурной славой) на компанию RJR Nabisco. Эта сделка была увековечена в книге «Barbarians at the Gate» (Варвары у ворот»). 

Ромни и его компания избегали враждебных поглощений, предпочитая сотрудничать с поглощаемыми фирмами за счет щедрых бонусов их менеджменту. А когда руководство куплено, остальное - это дело элементарной арифметики. Если компания - объект поглощения - стоит 500 миллионов долларов, Bain может вложить в нее 20 миллионов собственных средств, а затем взять взаймы 350 миллионов у инвестиционного банка с целью покупки контрольного пакета. 

Но здесь есть одна хитрая уловка. Когда Bain берет взаймы эти деньги в банке, в итоге на долговом крючке оказывается поглощенная компания.

Итак, фирму, столкнувшуюся с проблемами (давайте назовем ее производителем велосипедов из штата Алабама) приобрела кучка хитрых пижонов с Уолл-Стрит. В качестве предоплаты они внесли всего лишь 5 процентов от ее стоимости. Вдобавок к имевшимся у нее проблемам, велосипедная компания становится должна Goldman или Citigroup 350 миллионов долларов. Со всеми этими процентами по долгам, которые необходимо выплачивать, компания по итоговым показателям своей деятельности внезапно становится несостоятельной. Необходимо срочно начинать увольнять людей, чтобы снизить расходы до приемлемого уровня.

«Этот процент, - говорит старший бухгалтер Комиссии по ценным бумагам и биржам Линн Тернер (Lynn Turner), - просто высасывает из компании всю прибыль». 

К счастью, гении из Bain, которые сейчас заправляют делами этой компании, готовы прийти на помощь. Они подсказывают, кого надо уволить. А за предоставленные консультации по сокращению расходов компании для выплаты огромных долгов, которые Bain взвалила на производителя велосипедов, она, естественно, требует гонорар за управленческие услуги, составляющий обычно миллионы долларов в год. Так что теперь у велосипедного производителя - два новых гигантских бремени, каких у него не было до тех пор, пока на горизонте не появилась Bain Capital. Это десятки миллионов долларов ежегодных расходов на обслуживание долга и миллионы долларов за управленческие услуги. А поскольку при заключении сделки по поглощению велосипедного производителя людей из руководства, наверняка, неплохо подмазали, пообещав хорошие бонусы, все тяготы и лишения неизбежно ложатся на плечи работников компании, которые лишаются и зарплаты, и премиальных. 

Когда появляются все эти долги, может произойти одно из двух. Компания может уволить работников и резко сократить расходы, дабы расплатиться по своим обязательствам перед Goldman Sachs и Bain. В этом случае Bain сможет очень выгодно ее перепродать. Либо же она может обанкротиться – такое случается примерно в семи процентах случаев после поглощений частными инвестиционными фирмами. Тогда в результате банкротства появится один или даже больше разорившихся и опустевших заводских городков и поселков. Но Bain в любом случае окажется в выигрыше. Насильно выкачивая денежную стоимость даже из очень быстро умирающих фирм, рейдеры частного капитала, - такие как Bain, почти всегда успевают получить свои деньги еще до того, как поглощенная компания отдаст концы.

Безусловно, такая бизнес-модель никакой «помощи» не предусматривает, и ничего нового в ней нет. Любители фильмов про мафию узнают в ней тактику, которая носит название «выкачать и выбросить». Банда гангстеров приобретает контрольный пакет ресторана или магазина спортивных товаров, а затем превращает свои инвестиции в звонкую монету с большим наваром, взваливая на кредитную линию купленной компании гигантские долги. (Вспомните, как Поли Сисеро скупал все эти ящики с виски в фильме «Славные парни».) А когда приходит время платить по долгам, мафия просто сжигает ресторан и получает страховку. Если говорить о сути выкупов с применением заемных средств, которые разработал Ромни, то они осуществляются по точно такой же бизнес-модели. «Выкачать и выбросить, - со смехом говорит один трейдер с Уолл-Стрит. – Больше здесь ничего нет». 

Фирмы частных капиталовложений - это не обязательно зло по определению. Есть масса примеров вполне успешных операций по финансовому оздоровлению, осуществленных за счет инвестиций на паях. Зачастую несколько компаний, барахтающихся на грани банкротства, объединяют в единую организацию, устраняя непроизводительные затраты и дублирование. В 90-х годах Bain приобрела гигантского тирана кредитных рейтингов - компанию Experian, которая стала лидером в своей отрасли. 

Но есть очень важное отличие между фирмами частных инвестиций и компаниями, составлявшими основу американской промышленности, такими как American Motors Corp., где работал Ромни-старший. В успехе старых компаний были заинтересованы все, поскольку они формировали благосостояние людей, давая им работу. Но даже самые активные приверженцы фирм частных инвестиций не могут объяснить, чем они выгодны обществу. Бывший коллега Ромни по Bain Марк Уолпоу (Marc Wolpow) заявил репортерам, когда Митт впервые избирался в Сенат, что Ромни был неправ, пытаясь представить свою работу в качестве полезной всем и каждому. «Я считал, что он ошибался, представляя себя в виде создателя рабочих мест, - сказал Уолпоу. – Цель приобретения за счет заемных средств состоит в обеспечении максимальной прибыли инвесторам». А когда речь заходит о частном капитале, американские рабочие, не говоря уже об их семьях и кварталах, где они живут, просто не попадают в это уравнение.

Возьмем типичную сделку Bain по поглощению компании из Индианы American Pad and Paper (Ampad). Bain купила Ampad в 1992 году всего за 5 миллионов долларов, профинансировав остальную часть сделки за счет заемных средств. В течение трех лет Ampad ежегодно выплачивала по долгам 60 миллионов долларов, плюс еще 7 миллионов за управленческие услуги. Спустя год, Bain превратила Ampad из частной компании в публичную путем подписки на ее акции, получила за счет акций для себя и инвесторов около 50 миллионов долларов, затем предъявила ей счет на 2 миллиона долларов за организацию первичного публичного предложения ценных бумаг и прикарманила еще 5 миллионов долларов в виде гонорара за управленческие услуги. Ampad в итоге обанкротилась, сотни работников потеряли свои рабочие места, но Bain и Ромни лить слезы по этому поводу не стали. Вложив 5 миллионов долларов инвестиций, они получили более 100 миллионов прибыли.

Подведем итоги и сделаем вывод. Ромни, сравнивающий адский федеральный долг с «кошмарной» ипотекой, которая «меняется по сумме, не дает никаких денег и взваливает бремя долгов на наших детей», приобрел Ampad по сути дела бесплатно, взвалил на нее кошмарный долг, а выплату огромных процентов возложил не на Bain, а на детей работников Ampad, которым пришлось расплачиваться по долгам еще долго после бегства Митта со сцены. Аналогия с ипотекой настолько очевидна, что к ней прибег даже сам Ромни. Как-то раз он назвал долговую стратегию Bain «эквивалентом ипотечного кредитования с увеличением доли заемного капитала по отношению к нашим инвестициям». 

Ромни всегда старался держаться подальше от реальных последствий таких спекулятивных сделок. В один из моментов, когда Bain раздевала Ampad до нитки, рабочий по имени Рэнди Джонсон (Randy Johnson) отправил Ромни по почте письмо, написанное от руки, в котором попросил его вмешаться и спасти завод компании в городе Мэрион, штат Индиана. Наглядно демонстрируя свою мужественность и готовность к трудной беседе, Ромни, только что проигравший в Массачусетсе гонку за место в Сенате, ответил Джонсону, что ему «очень жаль», однако адвокаты посоветовали ему в это дело не вмешиваться. (Вот вам и кандидат, заявляющий, что он всегда «борется за сохранение каждого рабочего места».)

Это типичная для Ромни манера поведения. Он постоянно делает вид, что стоит выше всей этой свары, что у него на руках нет ни капли крови от тех сделок, которые он лично организовал. «Я на самом деле ни разу не занимался нашими инвестициями, - заявляет он в своей книге «Turnaround». – Этим занимались менеджеры».

Но в действительности решения в Bain несомненно принимал Ромни. «Я настаивал на предоставлении мне едва ли не диктаторских полномочий», - хвастался он после сделки с Ampad. С годами его коллеги начали анонимно нашептывать прессе истории о боссе Митте, называя его хитрым, коварным и немного сумасшедшим, обладающим «способностью находить слабые стороны людей и использовать их для собственной выгоды». Один из бывших сотрудников Bain сказал, что Ромни по-хитрому раздавал бонусы, чтобы держать подчиненных в напряжении. Одному он давал 3 миллиона долларов, другому - 2,9 миллиона, а третьему - 3,1 миллиона. 

В бизнесе частных инвестиций в начале 90-х господствовала небольшая кучка фирм, занимавшихся поглощениями – от похожей на привидение Carlyle Group, которая обладала хорошими политическими связями и была любимой мишенью конспирологов, будучи связанной с правыми политиками, - такими, как Дональд Рамсфелд (Donald Rumsfeld) и Джордж Буш-старший, до не менее призрачных засранцев из Blackstone Group, которые тяготели к демократам. Но даже в такой колоритной компании Bain на Уолл-Стрит пользовалась репутацией фирмы таинственной, даже какой-то жутко сверхъестественной – этакой «КГБ консалтинга». Ее сотрудники выделялись униформой в стиле мормонов, поскольку носили белые рубашки и ярко-красные галстуки. Фирма обрела такую репутацию благодаря своей по-идиотски инфантильной культуре шпиономании. Эти прославленные мастера финансового ножа и топора использовали псевдонимы и условные названия, не носили с собой визитки и даже пели «корпоративные песни» для поднятия морального духа.

Такая культура Bain с привкусом религиозной одержимости вообще характерна для манеры поведения дельцов с Уолл-Стрит, где всевозможные сомнительные с точки зрения этики поступки оправдываются необходимостью делать деньги. Ромни в этом культе денег принадлежит место истинного верующего, отличающегося революционной убежденностью в мудрости абсолютно свободного рынка, где уничтожение компаний и высасывание из них стоимостной ценности ради личного обогащения является частью великого блага. А властям при этом следует «отойти в сторону и дать возможность действовать силам созидательного разрушения, которые свойственны свободной экономике».

Такое близкое к культу рвение во многом объясняет столь резкие кувырки и повороты Ромни, которые он совершает, не прибегая ни к каким оправданиям. Его печально известные смены позиций - это не какая-то там тонкая идеологическая выверка курса, типа несколько градусов вправо или влево. Нет, это полные развороты на 180 градусов, типа «я считаю, что аборты в этой стране должны быть допустимыми и вполне законными», и «я - убежденный противник абортов». Но в отличие от других политиков, которые, по крайней мере, признают, что полностью противоречащие друг другу заявления создают политическую проблему, Ромни, похоже, искренне не понимает, почему общественность требует от него последовательности. «Я не собираюсь извиняться за то, что изменил свою точку зрения», - любить говорить он. Такая позиция напоминает стандартные защитные доводы Уолл-Стрит после совершенных ее дельцами громких преступлений. Так, компания Goldman Sachs оправдывает свою ложь клиентам утверждением о том, что ее вкладчики являются «умудренными опытом инвесторами», а следовательно, должны были ждать такой лжи. «Последний раз, когда я справлялся на сей счет, - издевательски заявил после скандала бывший глава Morgan Stanley Джон Мэк (John Mack), - мы занимались бизнесом для того, чтобы получать прибыль». 

Тот культ Уолл-Стрит, который сформировал Митта Ромни, говорит о том, что получение прибыли оправдывает любое поведение, каким бы корыстным оно ни было. Взгляните в лицо Ромни, когда тот отказывается извиняться, и вы все поймете. Он как бы говорит: «Эй, я же пытаюсь победить на выборах, и мы все тут - взрослые люди, и все понимаем». После сделки с Ampad Ромни с презрением отозвался о своих критиках, заявив, что они живут в «мире фантазий». «Это реальный мир, - сказал он, - а в реальном мире нет ничего плохого в том, что компании стараются конкурировать, стараются выжить, удержаться на плаву и заработать деньги».

В добрые старые времена, чтобы делать деньги, надо было делиться богатством: с рабочими на конвейерах, со средним звеном менеджмента, со школами, с населением, с инвесторами. Даже бароны-разбойники из «позолоченного века», несмотря на свои усилия не давать рабочим никаких прав, и те строили Америку вопреки самим себе, прокладывая железные дороги, буря нефтяные скважины и ставя телеграфные столбы. А когда монополистов обуздали антитрестовскими законами, когда такие люди, как отец Митта Ромни, покинули центральную сцену в нашей экономике, американский общественный договор стал весьма последовательным. Богатые остались богатыми, причем, зачастую - отвратительно богатыми; но они платили налоги и выплачивали заработную плату в размере прожиточного минимума и чуть выше, в связи с чем каждый потихоньку увеличивал свое благосостояние вместе с ними. 

Но в бизнес-модели Ромни есть такой фактор, как увеличение задолженности других людей. А это значит, что он может получать большую прибыль, оставляя ее себе, а остальным предоставляя расплачиваться по долгам. Несмотря на утверждения Ромни, та норма прибыли, которую он обеспечивал инвесторам Bain на протяжении многих лет, была не так уж и велика. Биограф Ромни и репортер Wall Street Journal Бретт Арендс (Brett Arends), проанализировавший показатели работы Bain в период с 1984 по 1998 год, пришел к выводу, что выручка фирмы могла составлять менее 30 процентов в год, что более или менее соответствовало средним показателям рынка ценных бумаг того времени. «Многое зависело от того, сколько денег вы могли получить, выпустив акции компании, а затем потратив деньги на получение акционерного капитала из бумаги, действуя при этом наудачу», - отмечает Арендс. Так что весь тот разгром, который учинил Ромни представителям американского среднего класса во имя «получения прибыли», мог и не случиться, если бы инвесторы вложили свои деньги в традиционные акции, ибо доходы у них были бы приблизительное такие же.

Единственный, кто хорошо нажился на всех этих уничтожающих рабочие места долгах, был Митт и его кореша из Bain, а также фирмы с Уолл-Стрит, - такие как Goldman и Citigroup. Автор книги «Bailout Nation» (Нация, нуждающаяся в помощи) Барри Ритгольц (Barry Ritholtz) говорит, что в критике в адрес Bain по поводу увольнений, скаредности и подлости этой компании отсутствует более важный момент. А состоит он в том, что ее показатели прибыльности абсурдно посредственны, особенно - если смотреть на них через призму тех бед и несчастий, которые несет с собой бизнес-модель Ромни. «Основополагающий закон Bain, по крайней мере, в соответствии с математикой, - пишет Ритгольц, - состоит в том, что они шли на большой риск, использовали колоссальную долю заемных средств и брали огромные деньги за работу, которая давала примерно такие же доходы, как и весь остальной рынок ценных бумаг».

«Я - не человек Ромни, потому что я - не человек Bain, - говорит Ленни Пэтноуд (Lenny Patnode), сидя в ирландском пабе промышленного города Питсфилд, штат Массачусетс. – Но я - и не человек Обамы. Просто, чтобы вы знали».

Мне плохо уже от того, что я спрашиваю Пэтноуда про Ромни. Этот крупный и крепкий мужчина с седыми волосами и толстыми руками, говорящими о том, что в своей жизни он выпил не одну бочку пива, кажется, принадлежит к той эпохе, в которой еще не существовало таких вещей, как выкуп с финансированием за счет кредитов. На протяжении 38 лет Пэтноуд работал в Питсфилде в компании по производству игрушек KB Toys. Он проработал в этой компании дольше всех, открывая ее первые универмаги и делая самые популярные продукты («Домашние питомцы тамагочи, - говорит он, лучезарно улыбаясь, - и фингерборды Tech Deck».) Он объехал весь мир, создавая империю, у которой в пору расцвета было 1300 магазинов. «Были времена, когда я работал по семь дней в неделю, по 16 часов в день, - говорит он. – Как-то раз за два месяца я открыл три магазина».

А затем, в 2000 году, как раз перед тем, как Ромни продал свою долю в Bain Capital, эта фирма нацелилась на KB Toys. Последовавшая затем катастрофа служит ярким примером конфликта между старой моделью американского бизнеса, который создается с нуля огромными усилиями и трудовым потом за счет промышленных технологий, знаний и опыта, и новой моделью глобализма - моделью Ромни - которая в качестве оружия стремительного захвата использует заемные средства. 

Действуя в традициях фирм частных инвестиций, Bain в приобретение KB Toys вложила всего 18 миллионов долларов, а крупные банки профинансировали «остаток» в размере 302 миллионов долларов. Не прошло и полутора лет после поглощения, как Bain решила сделать себе подарок в виде «рекапитализации дивидендов». Она убедила KB Toys выкупить акции на сумму 121 миллион долларов и взять в банке новый кредит на 66 миллионов. 83 миллиона из этой суммы отправились напрямую в карманы к владельцам и инвесторам Bain, в том числе - к Ромни. «Рекапитализация дивидендов подобна тому, что вы берете чью-то кредитку для получения денежной ссуды, а затем предоставляете ее владельцу расплачиваться по долгам», - говорит Хезер Славкин Корзо (Heather Slavkin Corzo), работающая старшим консультантом по вопросам правовой политики в AFL-CIO и следящая за поглощениями при помощи заемных средств.

Bain в итоге получила прибыль в размере, как минимум, 370 процентов от суммы сделки, а KB Toys стала банкротом, будучи обремененной многомиллионным долгом. Бывшая материнская компания KB Toys Big Lots заявила в суде по делам несостоятельных должников, что «неправомерно большая» выручка Bain от рекапитализации дивидендов составила на самом деле «900 процентов всего за 16 месяцев». А Пэтноуда в декабре 2008 года уволили - после того, как он проработал в компании почти сорок лет. Как и другие сотрудники, он не получил ни цента выходного пособия.

Я спрашиваю Славкин Корзо, как компания Bain обосновала ту гигантскую рекапитализацию дивидендов, которую она провела при поглощении KB Toys. От такого вопроса она приходит в замешательство, поскольку явно не ожидала, что кто-то захочет узнать причину, по которой такая компания как Bain вдруг захотела ограбить KB Toys. «Ну, они не говорили, что сделали хорошую работу и поэтому имеют право на дивиденды, - отвечает она со смехом. – Они поступили по принципу «раз можем, то сделаем»». 

Когда шло поглощение KB Toys, Ромни был инвестором и владельцем Bain, и по этой причине являлся просто выгодоприобретателем от этой насильственной и грабительской сделки, но не ее непосредственным организатором. Кроме того, крах KB Toys ускорило сочетание настоящих рыночных сил, включая конкуренцию со стороны видеоигр и сотовых телефонов. И тем не менее, то, что Bain сделала с KB Toys, является  настоящим грабежом в соответствии с бизнес-моделью, предложенной Миттом Ромни. Вместо того, чтобы урезать расходы и затянуть потуже пояса, Bain добавила на баланс KB Toys 300 миллионов долларов долга и одновременно  изъяла у нее 120 миллионов долларов наличных. Это было явное мародерство, которое кредиторы позднее, во время судебного процесса назвали «разбитием копилки». Более того, Bain «подмазала» сделку в типичной для себя манере, выдав руководству компании KB Toys огромные бонусы в момент, когда та приближалась к банкротству. Генеральный директор Майкл Глейзер (Michael Glazer) получил баснословный бонус в 18,4 миллиона долларов, финансовый директор Роберт Фельдман (Robert Feldman) – 4,8 миллиона, а старший вице-президент KB Toys Томас Альфонси (Thomas Alfonsi) принес домой 3,3 миллиона долларов.

А что Bain предложила взамен за эти колоссальные и нестандартные выплаты? KB Toys создала небольшую империю, продавая свой недорогой товар покупателям из среднего класса. Она преуспевала в основном благодаря тому, что ее руководство обладало прекрасным инстинктом, знаниями о том, что нужно делать и продавать. Эти люди занимались игрушками с 1922 года, и в совокупности они накопили миллионы человеко-часов в виде опыта и знаний о том, как работает эта отрасль, и как ведут себя покупатели игрушек. Покойный Сол Рубенштейн (Saul Rubenstein), работавший президентом KB Toys в 1980-е годы, всегда носил с собой огромную компьютерную распечатку с перечнем имеющихся в наличии товаров. В выходные дни он засыпал, читая ее на ночь, и страницы оставались лежать у него на груди всю ночь. «Он знал названия и артикулы всех этих игрушек, - с гордостью говорит вдова Рубенштейна Ширли. – Он любил игрушки». 

В отличие от КВ Toys, опыт Bain в игрушечной отрасли равнялся круглому нулю. Ее сотрудники ни черта не смыслили в том бизнесе, который приобрели, и изучать его они не собирались. Вклад компании составил 18 миллионов долларов наличными и огромную кучу заемных средств, благодаря чему она обладала властью и могла брать рычаги управления на себя. «Те люди, которые пришли потом, они не были специалистами по игрушкам», - говорит Ширли Рубенштейн. По словам бывших сотрудников, ситуация осложнилась и тем, что Bain завалила их бумажной работой и требованиями об отчетности. Из-за этого им приходилось больше думать о капризах нового начальства, нежели о запросах покупателей. «Мы переключили свое внимание, - говорит Пэтноуд. – а когда ты переключаешь внимание, то начинаешь бить мимо цели».

В итоге Bain не озаботилась подготовкой плана о том, как KB Toys должна встречать вызовы 21-го века со стороны  видеоигр и гаджетов мобильных телефонов, что стало мнимой причиной упадка компании. Именно в этот момент стало ясно, что хваленая репутация Ромни как специалиста по выводу компаний из кризиса - это миф. В модели Bain реальный выход из кризиса с финансовым оздоровлением не нужен. Это просто легенда, прикрытие. Когда такое происходит, для фирмы частных инвестиций - это хорошо и здорово, потому что поглощенная компания становится более привлекательной для перепродажи или для вывода на IPO. Но для успеха модели поглощения это не имеет почти никакого значения, поскольку инвестор получает огромную прибыль вне зависимости от того, процветает приобретенная фирма или нет.

«Здесь дело в том, что никто в итоге не страдает, - говорит Пэтноуд, - за исключением работающих в компании людей». 

Ромни был одним из главных действующих лиц в реализации тех радикальных социально-политических преобразований, которые Уолл-Стрит задумала в 1980-х. Фактически всю историю современной эпохи финансиализации можно проследить, просто заглянув в весьма специфичный уголок экономического мира, занятый бизнесом поглощений с помощью заемных средств. Именно в этом уютном местечке преуспевал Митт Ромни. Если посмотреть на поглощения с помощью заемных средств двадцати- и тридцатилетней давности, можно увидеть четкий шаблон. Количество поглощений начало резко увеличиваться с каждой великой и удачной схемой Уолл-Стрит по получению легких денег. Затем оно так же резко уменьшилось, когда мошеннические сделки стали прогорать, оставляя людей с долгами на руках.

В 80-е годы, когда Ромни и Bain вгрызались в сочный пирог поглощений за счет заемных средств, главный магический фокус заключался в высокорискованных (бросовых, или мусорных) облигациях, изобретенных осужденным уголовным преступником Майком Милкеном (Mike Milken). Эти облигации позволяли таким фирмам, как Bain, легко находить источники финансирования сделок по поглощениям за счет использования в качестве обеспечения убыточных корпоративных облигаций с дико завышенной ценой. Такие бросовые облигации внезапно дали Гордонам Гекко нашего современного мира власть и превосходство над промышленными титанами старой школы - типа Фордов и Рокфеллеров. Впервые способность заключать сделки стала ценнее способности производить продукцию. А способность мгновенно делать миллиарды на иллюзорном финансировании взяла верх над довольно медленным процессом изготовления и реализации продукции, когда прибыль появляется постепенно.

Ромни оказался в самом центре этих радикальных перемен. Как пишет Boston Globe, отслеживающая и сообщающая о деятельности Ромни и Bain на протяжении трех десятилетий, к одной из первых сделок Митта по поглощению с использованием заемных средств, которая оказалась исключительно выгодной, был причастен сам Майк Милкен. Bain вложила 10 миллионов наличными, получила от Милкена 300 миллионов в виде финансирования, и на эти деньги купила пару сетей магазинов под названиями Bealls Brothers и Palais Royal. Итог сделки на сегодня всем хорошо знаком: Bain объединила эти магазинные сети в единую компанию, назвав ее Stage Stores, а в 2000 году под тяжестью долгового бремени в 444 миллиона долларов новое предприятие объявило себя банкротом. Как всегда, Bain не стала брать на себя ответственность за переход собственности на Stage Stores. (Если вы посмотрите публичные выступления Митта, то не найдете ни единого случая, когда бы он взял на себя ответственность за неудачи и провал компании.) Вместо этого Bain объяснила крах Stage Stores «проблемами оперативного управления», которые возникли через три года после продажи ею своей доли в магазинной сети. В итоге - от первоначальных инвестиций в размере 10 миллионов долларов Bain получила прибыль в 175 миллионов. 

Но здесь есть одна интересная особенность. Ромни заключил сделку по Bealls Brothers и Palais Royal как раз в тот момент, когда федеральное правительство предъявило обвинение в масштабных махинациях и торговле инсайдерской информацией Милкену и его фирме Drexel Burnham Lambert. После длительного и наверняка мучительного периода переоценки ценностей и самоанализа Ромни все же решил не отказываться от сделки, несмотря на сомнительное финансирование. «Мы не стали говорить: «О, Боже, Drexel в чем-то обвинили, но не признали виновной», - заявил Ромни репортерам через год после заключения сделки. – Зачем было останавливать сделку и все срывать?»

Демонстрируя еще более невероятное пренебрежение к основам морали и нравственности, Ромни все-таки пошел на заключение сделки, хотя в это время федеральный районный судья по имени Милтон Поллак (Milton Pollack) рассматривал дело Милкена. Так получилось, что жена судьи Мозель была главой правления не чего-нибудь там, а компании Palais Royal. Короче говоря, одно из первых поглощений, организованных Ромни, финансировалось за счет грязных денег, а одна из руководителей поглощаемой компании должна была получить кругленькую сумму от Bain, будучи замужем за судьей, рассматривавшим дело кредитора Bain. Комиссия по ценным бумагам и биржам никаких формальных действий не предприняла, хотя и выступила с резкой критикой в адрес Ромни, заявив, что из-за него деньги Милкена могли оказать влияние на отправление правосудия.

Когда схема бросовых облигаций Милкена в конце 80-х рухнула, погребя под собой и своего автора, мастера поглощений перешли к следующей схеме Уолл-Стрит по быстрому обогащению. То был пузырь на фондовом рынке интернет-компаний. К 1997 и 1998 году ежегодно осуществлялись операции по выкупу за счет заемных средств на сумму почти в 400 миллиардов долларов. Легкие деньги снова дали финансовым пиратам необходимые средства для совершения набегов на такие компании, как KB Toys. У фирм, подобных Bain, даже есть весьма колоритное пиратское название для тех денег, которые они получают авансом на операции поглощения у пенсионных и университетских фондов, а также у других институциональных инвесторов. «Они называют их сухим порохом», - говорит Хезер Славкин Корзо.

Когда пузырь интернет-компаний лопнул, и частные инвесторы начали реализовывать на Уолл-Стрит ценные бумаги по скандальным ипотечным сделкам, сумма выкупов с использованием заемных средств в 2006 году резко выросла, составив почти 900 миллиардов долларов. И опять Bain вместе с прочими пиратами начали совершать набеги на известные компании с богатым опытом работы и прочными региональными связями, взваливая на них многомиллионные долги, вынуждая их выплачивать крупные управленческие гонорары, проводя «рекапитализацию дивидендов», загоняя их в ловушку банкротства и заставляя массово увольнять людей. Авторитетные фирмы, - такие, как Del Monte, Hertz и Dollar General, сгорели в «огне прерий», будучи поглощенными. Этот пожар оказался даже более опустошительным, чем те государственные заимствования, которые Ромни резко осуждает в ходе своей предвыборной кампании. Когда три фирмы частных инвестиций, включая Carlyle Group, поглотили в 2005 году компанию Hertz, выплаты по обслуживанию кредитов составили чудовищные 80 процентов. Из-за этого компания была вынуждена сократить треть из своих 32000 рабочих мест.

В 2010 году, то есть - год спустя после последней череды увольнений в Hertz, Carlyle Group объединила усилия с Bain, чтобы отнять полмиллиарда долларов в ходе поглощения у другой жертвы. Ею стала материнская компания Dunkin' Donuts и Baskin-Robbins. Dunkin' Donuts пришлось взять кредит на 1,25 миллиарда долларов, чтобы выплатить дивиденды новым владельцам из числа инвесторов. Поэтому, когда вы в следующий раз зайдете в Dunkin' Donuts, чтобы выпить чашку кофе, подумайте вот о чем. Маленькая чашка кофе в большинстве кафе компании стоит примерно 1,69 доллара. А это значит, что на протяжении многих лет Dunkin' Donuts будет вынуждена ежемесячно продавать примерно 2011834 таких маленьких чашек кофе на общую сумму 3,4 миллиона долларов, просто чтобы оплачивать проценты по кредиту, который она взяла для выплаты одноразовых дивидендов Bain и Carlyle. И основная сумма долга сюда не входит. Не входят сюда и те дополнительные миллионы, что Dunkin' должна выплачивать ежегодно, дабы выбраться из долговой ямы в 2,4 миллиарда долларов, в которую она попала за честь быть поглощенной (за счет заемных средств) фирмой, созданной Ромни. 

Если вы мало знаете о таких сделках, которые были проведены с Dunkin' и KB Toys, причина здесь одна: Митт Ромни и его собратья по частному капиталу не хотят, чтобы вы слишком много знали. Новые собственники американской промышленности - это полная противоположность Милтону Херши (Milton Hersheys) и Эндрю Карнеги (Andrew Carnegie), которые создавали страну, строили и развивали ее, являясь коммерческими титанами, стремившимися оставить заметное наследие своих достижений. Они возводили больницы, школы и библиотеки, порой оставляя после себя процветающие города, которые носят их имена.

Людям из поколения частных инвестиций этого не нужно. «Мы скрупулезно стараемся прятаться и скрываться, - заявил руководитель фирмы Cerberus Capital Management Стивен Файнберг. Эта фирма недавно довела до банкротства одну из поглощенных компаний, взвалив на нее бремя долговых обязательств на 2,3 миллиарда долларов. «Если фотография какого-нибудь сотрудника Cerberus или его квартиры появится в газете, мы не просто уволим этого человека. Мы убьем его. И тюремное заключение нас не остановит», - сказал Файнберг в 2007 году акционерам.

Здесь мы подходим к другому аспекту деловой карьеры Ромни, которая в основном скрыта от избирателей. Он не смог бы создать столь огромное личное состояние без прямого содействия американского правительства. Те субсидии из денег налогоплательщиков, которые получал Ромни, выходят далеко за рамки банального закулисного опустошения копилки социального обеспечения, которым постоянно занимаются все участники свободного рынка, добившиеся успеха якобы собственными силами. Нельзя сказать, что Ромни не удавалось доить государство, когда это соответствовало его целям. Самый очевидный пример – это невероятная сумма помощи в полтора миллиарда долларов, которую ему удалось выкачать из американской казны, когда он возглавлял подготовку к зимней Олимпиаде 2002 года в Солт-Лейк-Сити. Эта сумма - больше всех федеральных расходов на предыдущие семь Олимпиад, вместе взятых. Ромни, этот якобы консерватор в вопросах финансов, потратил в среднем 625000 долларов налоговых денег в расчете на одного спортсмена. Это - умопомрачительное увеличение расходов по сравнению с играми 1984 года в Лос-Анджелесе, составляющее 5582 процента (тогда на спортсмена в среднем было затрачено 11000 долларов). В 1993 году, когда Ромни готовился к гонке за сенатское кресло, он стал автором сделки консалтинговой фирмы Bain с правительством на сумму, как минимум, 10 миллионов долларов. В тот момент фирма стояла на грани банкротства. 

Но Ромни обязан своим успехом государству по другой причине. Речь - о структуре налогового законодательства. Вся эта коммерция с выкупами за счет заемных средств была бы невозможна без одного положения в федеральном законе, которое позволяет таким компаниям, как Bain, уменьшать процент с займов, используемых ими для поглощения и разграбления компаний. Это - та самая, пользующаяся всеобщей любовью налоговая льгота, при помощи которой вы можете списывать свои процентные выплаты по ипотеке. Ее еще называют третьим рельсом в налоговой реформе. Поэтому рискованные игры с такой льготой равноценны политическому самоубийству. Так что когда Ромни мечет громы и молнии по поводу национального долга, называя его залогом, убивающим детей, следует помнить: этот человек десятилетиями эксплуатировал налоговые льготы, созданные специально для держателей ипотечных кредитов. Делал он это, чтобы уклониться от уплаты максимально возможных сумм, а затем жульническим путем присвоить их.

Дело в том, что если бы не эти налоговые льготы, поглощения Ромни за счет заемных капиталов были бы непозволительно дороги. До того как Линн Тернер стал главным бухгалтером Комиссии по ценным бумагам и биржам, и начал рассматривать материалы сделок по поглощениям, он работал бухгалтером в одной из главных аудиторских фирм «большой четверки». «В большинстве таких сделок, - говорит Тернер, - снижение налогов имеет настолько большое значение для баланса, что без него поглощения были бы просто невозможны». 

Иными словами, благодаря таким налоговым льготам, правительство, по сути дела, стимулирует те сделки по поглощению с использованием заемных средств, на которых Ромни сколотил свое состояние. Ромни-бизнесмен построил свою карьеру на двух вещах, которые Ромни-кандидат всячески осуждает: это огромные долги и глупые и безответные подарки федеральных властей. «Я не знаю, что бы делал Ромни, не будь этих долгов и положений о льготах в налоговом законодательстве, - говорит известный адвокат с Уолл-Стрит. – Но он не был бы так сказочно богат, это точно».

Вдобавок к лицемерию, те деньги, что лично прикарманил Ромни на сделках Bain по поглощению компаний, обычно облагались налогом не как доход, а как прирост капитала или доля в прибыли. А там максимальная ставка налогообложения составляет 15 процентов. Кроме того,  репортеры вскрыли множество фактов, свидетельствующих о том, что Ромни вовсю пользовался оффшорными налоговыми оазисами. У него имеется доля как минимум в 12-ти фондах компании Bain на общую сумму 30 миллионов долларов. Все они базируются на Каймановых островах. Согласно имеющейся информации, он пользуется весьма необычным налоговым убежищем, известным под названием «блокировочная корпорация» (это корпорации Соединенных Штатов Америки типа «С», которыми пользуются освобожденные от налога лица для защиты своих инвестиций от налогообложения, участвуя в паевых инвестиционных фондах или фондах хеджирования – прим. перев.), обманывая налогоплательщиков примерно на 100 миллионов долларов в год. А у его жены Энн был счет в швейцарском банке на 3 миллиона долларов. Как пират частных капиталовложений, Ромни платит менее половины тех налогов, которыми облагается большинство американских корпоративных управленцев. Он платит даже меньше, чем учителя, пожарные, полицейские и медсестры. Отвечая на вопрос о том, почему ставка налога на его доход в 21,7 миллиона долларов в 2010 году составила всего 13,9 процента, Ромни раздраженно заявил, что все те непредвиденные дивиденды, которые он имеет, умело используя налоговый кодекс, - «вполне законные и честные».

По сути дела, Ромни обогатился на бизнесе, который не смог бы существовать без порочных налоговых льгот. Он удвоил свои доходы благодаря другой лазейке – паре бюрократических обстоятельств, которые не только грозят нам избранием Ромни на пост президента, но и увеличивают шансы на появление новых Ромни. «Два этих налоговых правила искажают экономические расчеты частных инвестиционных вложений, делая их гораздо более прибыльными, чем они должны быть, - говорит старший юридический советник Центра налоговой справедливости (Center for Tax Justice) Ребекка Уилкинс (Rebecca Wilkins). – Поэтому операций такого рода происходит больше, чем позволил бы рынок в обычных обстоятельствах». 

Послушайте выступления Митта Ромни и подумайте о том, чего в них не хватает. Этот человек вырос в Мичигане, в колледже учился в Калифорнии, работал миссионером на юге Франции, обходя дом за домом, а также был губернатором Массачусетса, где говорят, пожалуй, на самом узнаваемом английском языке с самым мощным акцентом по эту сторону от Эдинбурга. Но в манере выражаться и в произношении  Ромни нет ни следа от этих мест. Никто в указанных районах не сумел оставить на этом человеке хоть какой-то отпечаток. 

Ромни - это человек из ниоткуда. В этом у него есть нечто общее с его оппонентом Бараком Обамой, чья биография - это такой же винегрет стран, городов и районов, который дал нам неконкретную не-индивидуальность. Но в том, как Обама путешествовал по миру, будучи ребенком и наполовину сиротой, есть нечто, делающее его скорее невольным пассажиром демографической революции, преобразившей облик планеты, нежели одним из ее лидеров.

А Ромни - это идеальный представитель одной из сторон зловещего культурного разлома, который будет определять характер следующего поколения, причем - не только в Америке, но и во всем мире. Забудьте про стратегию Юга, в которой синие выступают против красных, забудьте про колеблющиеся штаты и про колеблющихся избирателей. Все эти политические клише - не более, чем замысловатый реликт менее зловещей эпохи, ушедшей в прошлое – или уходящей в него. Следующий конфликт, который определит наше будущее, станет намного более страшным. Это будет конфликт между людьми, живущими где-то, и людьми, живущими нигде. Это будет конфликт между людьми, считающими себя гражданами вполне реальных стран, к которым они испытывают чувства патриотической преданности, и людьми, для которых государства и народы не имеют никакого значения, которые живут без подданства в глобальном архипелаге привилегий. В состав данного архипелага входят коллекции частных школ, налоговых убежищ и жилых комплексов, огороженных заборами и почти никак не связанных с внешним миром. 

Митт Ромни - не синий и не красный. Он человек из архипелага. Это одна из главных причин, по которой избиратели не спешат проникнуться к нему доверием. Американцы любят, когда их политики (от Линдона Джонсона и Билла Клинтона до Джорджа Буша и Сары Пэйлин) говорят как люди из конкретных мест, когда они являются символами нашей привязанности к маленьким городкам, нашей любви к девчонкам, живущим по соседству, к маленьким розовым домам из мифов Мелленкампа (Джон Мелленкамп - американский рок-музыкант.  В его произведениях сильны элементы традиционного кантри и даже фолк-музыки с ностальгией по одноэтажной Америке – прим. перев.) Большая  часть этих легендарных американских городков возникала вокруг заводов и фабрик – вспомните шоколадные батончики из Херши и подарочные шоколадные наборы от них же, бейсбольные биты из Луисвилла, овсянку из Батл-Крик. В глубине души избирателей от обеих партий больше всего пугает мысль о том, что эти уникальные и жизненно важные места исчезают или разрушаются, что их наводняют и разоряют иммигранты и силы глобализма, а гигантские супермаркеты Walmart спускаются на них с небес подобно космическим кораблям инопланетян, чтобы заменить собой бакалейную лавку на углу, знакомого парикмахера, местный хозяйственный магазинчик. А тысяча кабельных телеканалов подменяют собой школьные танцы и сплетни в местной закусочной.

Обама во время своей предвыборной кампании в 2008 году выступал на платформе «перемен». Однако Митт Ромни представляет гораздо более реальный и кардинальный сдвиг в американском ландшафте. Ромни - это человек-вывеска и проповедник экономической революции, в которой вместо продукции производят сделки, где увеличение богатства не сопровождается ростом благополучия населения, где любовно создают и лелеют партнерства с Каймановых островов, в то время, как распадаются американские общины. Цель бизнес-модели, которую помогал продвигать Ромни, заключается в перемещении денег в архипелаг из мест, находящихся за его пределами, при помощи огромных долговых сумм, получаемых за счет налогоплательщиков ради обогащения кучки миллиардеров. Это концепция ненормального, злобного и невероятно эгоистичного общества, однако Ромни баллотируется в президенты, и шансы на победу у него есть. Видимо, такие перемены наступят, нравится нам это или нет. Видимо, Митт Ромни - это лучший человек для управления такими изменениями. Но кажется, пока слишком рано голосовать за такую полную и безоговорочную капитуляцию.