Жозеф Кайо, бывший министром финансов одного из кабинетов Жоржа Клемансо, как-то рассказал де Голлю анекдот. На аукционе «Друо» в Париже была выставлена на продажу картина Рафаэля. Араб, чтобы приобрести шедевр, предложил нефть, русский - золото, а американец, набивая цену, выкладывает за Рафаэля кипу стодолларовых банкнот и приобретает шедевр за 10 тысяч долларов. «В чем же тут трюк?» - удивился де Голль. «А в том, - ответил экс-министр, прошедший за свою бурную жизнь и тюрьму, и славу, - что американец купил Рафаэля... за три доллара. Стоимость бумаги, на которой напечатана одна стодолларовая банкнота, - всего три цента». Это и есть американская модель: получить ВСЕ ЗА НИЧТО.

Хорошо знакомая нам социалистическая модель хозяйства (со всеми её пороками, конечно) - это попытка упорядочивания оплаты труда производителям элементов сложной сборки. Если продукт делает не один гончар или портной, а цепочка в тысячу человек, то как сделать так, чтобы последний в цепочке, продав товар, не прикарманил бы себе все деньги? Ведь тогда 999 остальных участников сложной сборки просто погибнут...

И тогда родилась идея «уравниловки» - которая уравнивает не столько заработки (хотя и их иногда), сколько энергетические затраты на получение идентичных наборов благ. Советская власть попыталась (на тогдашнем уровне довольно топорно и неудачно) подсчитать затраты труда (читай - энергии) на производство продукта у каждого участника разделения труда, и согласно трудовой доле выдать долю от выручки.

Ситуация пост-первобытности, когда всякий продукт - конечный итог труда очень многих, возникла совсем недавно: в начале ХХ века. Именно на этот рубеж приходится денатурализация хозяйств большинства людей планеты. Хотя экспериментальные денатурализации происходили века на 2-3 раньше, но охватывали ничтожную долю населения Земли.

Отвечая на вызов этой ситуации (когда нужно поделить выручку от продажи товара, сделанного многими людьми так, чтобы никто из сдельщиков не помер), на Западе (в первую очередь, в США) возникла альтернативная советской (и германо-имперской) модель. В этой модели конечный реализатор товара, сделанного многими, получил право и технологическую обязанность (помрут - работать будет некому) оплачивать всех участников технологической цепочки. Из общей выручки за товар этот конечный реализатор по собственной воле и разумению выделяет средства на поддержание жизни всем, нужным в производстве товара. Или тем, кого он считает нужным. Или просто тем - кому желает выдать блага. Его личная доля в проданном изделии многих выступает гарантией того, что он сохранит производственную цепочку, несущую ему прибыль.

Вот такая модель. Оказалось - автотрофическая, т.е. самоедская. В ней аппетит приходил к конечному реализатору изделия многих во время еды. Ему постоянно казалось, что он обделяет себя и чрезмерно заботится о тех, кто от него зависим. И конечный реализатор продукта постоянно наращивал (и наращивает) личную долю в прибыли от общего продукта.

Чтобы понять, почему мало работающие много оплачиваются, а много работающие мало оплачиваются, нужно понять разницу между учетной единицей энергозатрат и реальными энергозатратами на её получение. Учетчик, грубо говоря, может одним засчитывать энергозатраты через одну или три. А другим - три вместо одной реальной. И, поскольку он учетчик, кто ему возразит или опровергнет его?

Разница в реальных энергетических затратах на приобретение единицы условной энергии. Представьте, что вы с соседом подвозите друг друга. Вы платите ему за литр потраченного топлива, а он вам за два. В реальности же тратится полтора. Нетрудно понять, что в итоге вы разорите соседа:

0,5 + 0,5 +0,5 +0,5 = 2, не так ли? За четыре дня вы за счет своей недоплаты получили два литра топлива совершенно бесплатно, и можете ехать куда угодно совершенно для себя бесплатно. Эту вашу поездку оплатил сосед за счет вашей недоплаты ему. Наоборот, у него нарастает недостача: (1-1,5)+ (1-1,5)... +(1-1,5) = - N (0,5). Чем дольше вы оплачиваете своему соседу его услугу, тем больше у него расползается долговая дыра. Даже очень богатый человек не сможет выдержать БЕСКОНЕЧНОСТИ такого состязания. То и есть разница в энергетических затратах при формальном равенстве обмена условными единицами (в нашем случае - поездка принята за 1 условную единицу). Подобно тому, как в трамвае проезд 1 остановки приравнен к проезду 10 остановок (хотя они фактически не равны по затратам), мы в нашем примере придумали купюру «1 поездка», пренебрегая тем, что в реальности на каждую поездку затрачивается разное количество топлива.

Условный знак обменивается формально «баш на баш», при том, что фактически у одних нарастает недоплата, а у других - переплата. У кого будет нарастать недоплата? Ясное дело, у того, кому условные знаки достаются с наименьшими энергетическими затратами. При обмене «поездка на поездку» (1 к 1) выигрывает тот, у кого маршрут короче, а проигрывает тот, у кого длиннее. При этом чем короче маршрут, тем больше выигрыш при формальном обмене 1 к 1.

Теперь давайте смотреть, у кого энергетические затраты меньше на получение, например, 1 доллара. Минимальны они для ФРС США, которая их и печатает или выпускает в безналичный электронный оборот. Это, так сказать, первичный центр волшебства, который получает ВСЕ ЗА НИЧТО. Но у системы есть ещё вторичные, третичные, четвертичные центры, куда эмиссия спускается. Всем этим центрам характерна формула получения МНОГОГО ЗА НЕМНОГОЕ. Не поняв этой выгоды вторичных центров, мы не сможем понять и того, почему весь мир помешался на грязной зеленой бумажке - долларе. Это же сетевой маркетинг - каждый из уровней, от ФРС и до мелкого муниципалитета - получает условные знаки сверху дешевле, чем перепродает их вниз. Накапливается за годы существенный «навар», который и легитимизирует несправедливый обмен меньшего на большее в глазах вторичных центров силы.

Не только ФРС США иссушает и обескровливает планету. Свою периферию, окраины, поля - истощает любой город, любой банк, любой сельсовет при американской модели экономики. Наивно думать, что есть центральный и периферийный капитализм: и тот и другой сосуществуют, как фигурки матрешки, в каждом сегменте американизированных отношений.

США истощают Эквадор. Это всем известно. В США жить сытно, в Эквадоре голодно. Чем лучше жизнь в США, тем хуже в Эфиопии. Об этом только ленивый не говорит - как о сообщающихся сосудах. Но вся ли это правда? Нет, не вся. В Эквадоре есть свои центры и центрики, которые накапливают энергию, и периферии, которые иссякают. В США тоже есть свои центры и своя периферия. И центр высасывает жизнь из периферии.

Это - ЦЕПОЧКА ВАМПИРОВ: США высасывает жизнь из Москвы, Москва - из Уфы, Уфа - из Дувана, Дуван из Месягутова. Финлидеры села Месягутова (названного, кстати, в честь легендарных древних массагетов) - опустошают финасовых аутсайдеров этого села. При том, что их самих потрошат вампиры покрупнее.

Что случается, когда самые крайние парии этой схемы разорены и ввергнуты в полную нищету, с которой нечего больше взять? Граница отверженности смещается ближе к центру. Самые малые вампиры становятся новыми париями. Когда высосут и их - дело дойдет до следующего круга, и разорение двинется путем концентрического сжимания.

Между прочим, ярче всего этот процесс показала Великая Депрессия в США, из которой страну вытянул Ф.Рузвельт социалистическими методами. Нечто подобное той Великой Депрессии, но уже в мировом масштабе, сегодня раскрывается на наших глазах.

Американская рыночная модель - АВТОТРОФИЧЕСКАЯ СИСТЕМА, т.е. система, живущая пожиранием собственных тканей. Она обваливает крайнюю периферию в мир натуральных отношений.

Откуда вообще возникло разделение труда? Оно возникло из понижение коэффициента недоизвлечения при производственной кооперации. Допустим, сам, в одиночку, я производил один горшок в день. И, соответственно, продавал один горшок. Разделив труд с 10 смежниками я вошел в систему, изготавливающую 100 горшков в день. Сбыт на душу участника в ней возрос в 10 раз. То я делал один горшок, а то - у меня доля в 10 горшков в дневной партии товара. Кооперационное преимущество (до-извлечение имеющихся в сырье возможностей к обогащению) - 9 экз. Эта система, в которой мне выгодно участвовать не только за долю от сбыта 10-горшков. Эта система, в которой выгодно участвовать и за долю в 8, 6, 4, 2 горшка. С одной стороны - платить только за 2 горшка тому, кто сделал их 10 - грабеж. Но с другой - работай он один, он получил бы только за один горшок, значит, даже понимая, что его грабят, он все же не уйдет из системы кооперирования труда обратно в натуральное хозяйство.

До каких пор действует этот эффект примирения с грабежом в системах разделения труда? Ясно ведь, что до 1-го горшка! Если стали платить только за 1 горшок, присваивая плату за 9 себе, то человек выходит из разделения труда и возвращается к себе, в стихию личного производства/сбыта. Ему больше не нужно такое разделение труда, при котором он получает меньше, чем может сам по себе заработать.

Выходит из разделения труда не только человек. Выходят и страны. Если стране нечего экспортировать - значит, мировые вампиры высосали её до дна. Её хозяйство отключилось от мирового рынка, где господствует доллар - организатор мирового разделения труда. Таких стран становится все больше и больше.

Может ли быть иначе? Нет. Автотрофическая система, пожирая саму себя, в итоге сожрет всю себя. Консервируя неравенство энергетических затрат для разных людей за идентичные условные единицы обмена, мы получаем автотрофическую системы. А следовательно, получаем самопожирание экономики. Такое, в котором сегодняшний вампир - завтрашняя жертва послезавтрашней жертвы. Это как если бы человечество выстроили в шеренгу, и каждый, под угрозой пистолета в затылок, стрелял бы впереди стоящему в затылок. Получается такой эффект домино - шашечки падают от периферии к центру, постепенно заваливая в натуральную пещерную примитивность все мировое хозяйство.