Единственная в современной истории крупная война между Индией и Китаем закончилась так же внезапно, как и началась. 20 октября 1962 года китайцы в ходе наступления с нескольких направлений нарушили вековую тишину и спокойствие гималайских ледников и взломали слабо подготовленную оборону плохо вооруженных индийских войск, рассеяв их боевые порядки. За несколько дней китайцам удалось взять под свой контроль плато Аксай Чин на западе Кашмира, а на востоке приблизиться к жизненно важным для Индии чайным плантациям Ассама. Но 21 ноября китайцы в одностороннем порядке объявили о прекращении огня и ушли с северо-востока Индии, сохранив при этом за собой пустынный Аксай-Чин. Свою передовую статью от 30 ноября 1962 года журнал TIME начал с ухмылки в манере «Пакс Американа»: «Красный Китай на прошлой неделе повел себя настолько по-восточному загадочно, что даже азиаты были в недоумении».Прошло полвека, и сегодня существуют другие причины для недоумения, а именно: почему территориальный спор, который давно уже надо было сдать в пыльные архивы XIX века, продолжает отравлять отношения между двумя усиливающимися азиатскими державами в XXI столетии? Экономические связи между Китаем и Индией бурно развиваются. Ежегодный объем двусторонней торговли превышает 70 миллиардов долларов, а через три года должен выйти на уровень 100 миллиардов. Но несмотря на многочисленные переговоры, две страны так и не разрешили свой длящийся десятилетиями спор из-за общей границы протяженностью в три с половиной тысячи километров. Эта территория, представляющая собой удаленную горную полосу земли, остается одной из самых милитаризованных в мире и продолжает вызывать напряженность в отношениях между Нью-Дели и Пекином.
В центре разногласий - так называемая линия Макмахона, представляющая собой неточную, извилистую границу, проведенную в 1914 году британскими колониальными властями и представителями независимого на то время тибетского государства. Китай, конечно же, отказывается признавать эту линию, и до сих пор в своих территориальных претензиях ссылается на карты и атласы давно уже исчезнувшей династии Цинь, чьи маньчжурские императоры поддерживали непрочный сюзеренитет над тибетским плато. В 1962 году неясная история, неразбериха по поводу точного местонахождения линии границы и императивы двух довольно молодых государств - маоистской КНР и обретшей независимость Индии во главе с премьер-министром Джавахарлалом Неру - привели к тому, что Китай нанес Индии унизительное и сокрушительное поражение в ходе конфликта, унесшего жизни более 2000 военнослужащих с обеих сторон. В 1962 году TIME назвал китайское наступление «штурмом людского моря», в ходе которого «масса красных муравьев» шла вперед с изрыгающими огонь винтовками наперевес. Пекин захватил Аксай Чин и продолжает удерживать эту «пустыню из белого камня», представляющую собой стратегический коридор, который соединяет Тибет с западным китайским регионом Синьцзян. «Индо-китайская война произошла из-за сложной череды случаев взаимного непонимания сторон, - говорит бывший индийский дипломат и почетный научный сотрудник Института китайских исследований в Нью-Дели Кишан С. Рана (Kishan S. Rana). - Однако двусторонние отношения продвигаются вперед. На границе сегодня спокойно, несмотря на нерешенные проблемы».
Но подобно тому, как экономическая либерализация в Китае не привела к открытости его политической системы, крепкие торговые связи между Индией и Китаем пока не создали выход из пограничного тупика. На границе, может, и спокойно, но напряженность в последние годы усиливается, поскольку Китай вновь выдвигает претензии почти на весь северо-восточный индийский штат Аруначал-Прадеш, захваченный китайцами в 1962 году. Китай считает и называет его «Южным Тибетом», а Индия настойчиво наращивает свои военные силы на северо-востоке страны, которому длительное время уделялось мало внимания. У проблемы Тибета - давние корни: в 1959 году далай-лама бежал в Индию, и Пекин до сих пор относится с недовольством к данному факту. Когда далай-лама недавно выступил в древнем монастыре в Аруначал-Прадеше, китайские власти подали официальную жалобу. «Территориальный спор между Индией и Китаем неразрывно связан с проблемой Тибета и национальным достоинством, что еще больше осложняет ситуацию, - говорит эксперт по китайско-индийским отношениям из Пекинского университета Чзан Хуа (Zhang Hua). - Когда две страны смотрят друг на друга, они просто не могут относиться к контрпартнеру объективно и рационально».Такая националистическая недоброжелательность свойственна не только обитателям коридоров власти. На прошлой неделе агентство Pew в рамках своего глобального проекта Pew Global Attitudes Project опубликовало результаты проведенного недавно опроса, который показал следующую картину. 62% китайцев недоброжелательно относятся к Индии, в то время как к США такое отношение - у 48% респондентов. Профессор стратегии из Центра политических исследований (Centre for Policy Research) Нью-Дели Брахма Челлани (Brahma Chellaney) опасается, что такие настроения влияют и на политические расчеты в Пекине. Если обстановка накалится, китайские руководители не смогут игнорировать призывы националистов из рядов сторонников жесткой линии нанести удар по Индии, пишет профессор.
Индия
Индия вынесла для себя тяжелый урок из событий 1962 года. Он заключается в том, что для обеспечения мира страна должна быть постоянно готова защищать его. Китайский политический рецидивизм лежит в основе нынешней напряженности, создавая опасность того, что у Пекина может возникнуть соблазн преподать Индии «второй урок» - особенно в связи с тем, что политические достижения от первого урока были растрачены по пустякам. Китайцы в своей стратегической доктрине придают огромное значение элементам внезапности и правильному выбору момента, чтобы «молниеносно добиваться результата в сражениях». Если Китай внезапно начнет новую войну, вопрос о победителе и проигравшем будет определяться одним ключевым фактором: способностью Индии выстоять при нанесении первого удара «шока и трепета» и обрушить на противника решительный ответный удар.
Решение Китая вывести свои войска с части захваченной в 1962 году территории было обусловлено отправкой в Индию большого количества помощи и вооружений из Британии и США. Вашингтон в то время был занят решением Карибского кризиса, и как полагают некоторые историки, Китай воспользовался сложной ситуацией к собственной выгоде, нанеся удар именно в этот момент. TIME в своей статье от 1962 года о китайско-индийской войне изрыгает огонь на 73-летнего Неру: «Волосы у него седые, как снег, и постепенно редеют, а взгляд становится все более отсутствующим». Кроме того, Неру «становится в высокомерную и высоконравственную позу», «бесконечно поучая Запад и утверждая, что необходимо мирно сосуществовать с коммунизмом».
Будучи закоренелым бойцом холодной войны, TIME Генри Льюса (Henry Luce) считал, что главным уроком того конфликта должен стать закат политики неприсоединения Неру, его принципиальной социалистической позиции солидарности со многими получившими тогда независимость государствами в целях начертания на мировой сцене третьего пути развития, не поддающегося влиянию со стороны США и СССР (я много писал на этих страницах о неприсоединении). «Неру так и не сумел отказаться от катастрофически трафаретного представления о том, что коммунизм почему-то прогрессивен и меньше угрожает возникающим на карте новым независимым государствам, нежели «империализм»», - объявлял TIME. Его иллюзорная вера в азиатскую солидарность и нежелание видеть подлинных «друзей Индии», то есть, США, привели страну к унижению и позору. Показательно то, что журнал в той статье выражает надежду на способность индийской армии самостоятельно «выступить в роли политической силы». Для многих американцев великая борьба с коммунизмом во времена холодной войны была превыше тревоги за судьбы зарождавшихся демократий.
Считается, что потрясение от войны с Китаем привело к ухудшению самочувствия Неру. Он умер спустя неполных два года после того конфликта. Но тот дар, который он оставил Индии - ее демократия - сохранился, а ее армия, в отличие от соседнего Пакистана, не стала вмешиваться в политику.
Подлинное наследие той войны имеет меньше отношения к сумасбродным идеалам Неру и больше - к остающемуся без изменений замороженному конфликту. Неспокойные приграничные районы Индии и Китая остаются жертвами многолетнего спора между двумя странами и по-прежнему в тупике из-за мощного военного присутствия сторон. В Тибете и Синьцзяне жестоко и безжалостно подавляются любые проявления инакомыслия и этно-сепаратистского национализма. В индийском Кашмире и в северо-восточных штатах до сих пор действует закон о чрезвычайном положении. А небольшой бонус, заключающийся в предоставлении права голосовать, сводится на нет многолетней военной оккупацией, очень плохим управлением и нехваткой капиталовложений в такие основополагающие вещи, как инфраструктура. TIME в 1962 году описал «путешествие на джипе по тропе» в Ассаме, где дорога длиной в 110 километров заняла 18 часов. Прошло полвека, однако условия во многих районах на северо-востоке Индии улучшились ненамного. А запоздалые усилия Нью-Дели по превращению этого региона в эпицентр экономической деятельности в Юго-Восточной Азии пока не дали результата.Давно уже канули в Лету те дни, когда из Ладакха, как называли индийский Кашмир, регулярно уходили караваны, горными тропами доходившие до расположенных вдоль Великого шелкового пути в сегодняшнем Синьцзяне городов Яркенд и Хотан. Тибетские монахи из Лхасы не могут посещать самые священные места своей религии, находящиеся на северо-востоке Индии. Многочисленные связи, объединявшие общины, жившие на «крыше мира» вдоль индо-китайской границы, были утрачены в ходе мощного противостояния между Нью-Дели и Пекином. Один из депутатов парламента штата Аруначал-Прадеш сказал мне в этом году: «У нас было много общего, но теперь все осталось в прошлом».
Статья подготовлена при участии Ниланджаны Боумик (Nilanjana Bhowmick) и Гу Юнцяна (Gu Yongqiang).
