«Зло» это сильное слово, и провокационное. Сегодня им обычно называют действия, сопровождающиеся исключительной жестокостью: это «убийства на болотах» (серийные убийства пятерых детей, совершенные с особой жестокостью Иэном Брэдли и Майрой Хиндли в 1963-1965 гг. - прим. перев.), организованное насилие над детьми, геноцид. Называть эти преступления и их исполнителей злом людей заставляет не только крайне отвратительный характер таких действий. В зле есть нечто неизмеримое, бездонное: оно похоже на глубокий и непроницаемый мрак, противостоящий свету рассудка. Сказать, что убийца совершил убийство из-за того, что он (она) злобен и порочен, значит указать на отсутствие мотива. Зло обладает холодной и ужасающей пустотой, далекой от обычной путаницы с человеческими мотивами. Такие фразы как «немыслимое зло» и «невыразимое зло» подчеркивают, что оно обозначает нечто необъяснимое, не поддающееся словесному описанию.

Христианская традиция дает огромные ресурсы для наших мыслей о природе, происхождении и смысле зла. Отчасти это объясняется тем, что история западной философии тесно связана с христианством, из-за чего якобы светские дебаты на тему нравственности и человеческой природы обычно включают в себя теологические идеи, пусть даже не выраженные словесно, а лишь подразумеваемые. Но если говорить конкретнее, то христианская доктрина сотворения мира делает вопрос о зле особенно актуальным и насущным. Если мир был задуман и создан абсолютно добрым, справедливым и всемогущим творцом, то почему в нем вообще существует зло? А если Бог не создавал зло, то откуда оно взялось? И почему Бог дал роду людскому возможность совершать акты исключительной жестокости?

Дэвид Юм (David Hume) дал весьма содержательное резюме о проблеме зла в своей написанной в 1779 году работе «Диалоги о естественной религии»: «Бог хочет предотвратить зло, но не может? Тогда он бессилен. Может, но не хочет? Тогда он злой. Может и хочет? Тогда откуда берется зло?» По мнению многих критиков этой теистской религии - а Юма можно включить в их число - данная проблема неразрешима, и является основополагающим и окончательным возражением против веры в Бога-творца.

Эти идеи определенно заслуживают дальнейшего изучения, но даже с нерелигиозной точки зрения они не могут положить конец вопросам о сути зла. Даже если иудейско-христианская доктрина мироздания неприемлема в качестве квазинаучного рассказа о происхождении мира, она обладает религиозной значимостью, выходящей за рамки такого толкования. Создание создает формулировку фундаментальной точки зрения, разделяемой многими верующими и атеистами: что мир добр и хорош, что жизнь вещь стоящая, что быть лучше, чем не быть. (А практической альтернативой может быть самоубийство.) И пусть такая уверенность зачастую невнятна и не имеет четкой формулировки, она лежит в основе ощущения какого-то противоречия и насилия, которое возникает в ответ на крайнюю жестокость и несправедливость. Мысль о том, что некоторые права человека нельзя нарушать, что они «священны», подразумевает не нравственный нейтралитет, а веру в базовые нормы порядочности. Возмущения и протесты, часто возникающие в качестве реакции на зло, указывают на наличие глубокой и сильной веры в нормы добра и справедливости.

Христианская традиция теодицеи, или богооправдания, попытка защитить Всевышнего, а следовательно, все основополагающее мировое благо и добро перед лицом зла, вызывает вопросы о смысле, предназначении и ценности жизни, которые касаются всех нас. Некоторые ответы атеистов на страдания и бессмысленность, например, размышления Фридриха Ницше о трагедии, или «экзистенциалистская» интерпретация древнего мифа о Сизифе Альберта Камю напрямую соответствуют данной традиции. В конце этой серии статей мы поразмышляем о том, сохраняет ли религиозная и философская мысль на тему зла свою уместность сегодня, когда ученые и психиатры производят на свет неотразимые доводы о жестокости. Однако на следующей неделе мы обратимся к богослову из четвертого века, чьи мысли о зле породили многовековые дебаты как внутри церкви, так и за ее пределами.